Антифон. Глава 22, часть 1

[Titania1989]

Название: «Антифон» («Antiphony»)
Автор: Cantare
Перевод: Knyaga/Alba Owl
Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16 Часть 1
Глава 16 Часть 2
Глава 17 Часть 1
Глава 17 Часть 2
Глава 18 Часть 1
Глава 18 Часть 2
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Каюсь за излишне затянувшуюся интригу

Глава 22
Когда она проснулась утром, у постели обнаружился поднос с едой и питьем. Она устало села и потянулась за стаканом, но тотчас закричала и грянулась спиной об стену.
В нескольких футах от нее тихо стояли два прислужника-нежити, тупо глядя на нее костлявыми землистыми лицами. Она постепенно расслабилась, сообразив, что он прислал их не для того, чтобы сделать ей больно. Это просто дурная шутка, его способ пожелать доброго утра.
Второй взгляд на поднос обратил ее аппетит в тошноту. Может быть, он и не поручал мамлюкам готовить для него, но поручать им приносить еду было не лучшей идеей.
Она закрыла глаза и сжала в руках одеяло. Она бодрствовала едва минуту, а уже раздражалась на него.
- Валите отсюда, - приказала она. Мамлюки не двигались. Она нахмурилась. – Ну хоть за дверью подождите. Не нужны вы мне тут.
Они послушно потащились к двери, волоча сморщенные конечности по каменным плиткам. На пол за одним из них упал палец, но никто из мамлюков, кажется, не заметил. Она вздрогнула, скривив губы от отвращения. Ей никогда к ним не привыкнуть.
Она снова посмотрела на поднос, все еще не чувствуя никакого желания есть, но горло настолько пересохло, что потребовало у нее взять воду. Она тщательно изучила ее, убедившись, что на стекле нет никаких подозрительных пятен, и одолела в несколько глотков.
Встала с кровати и подошла к шкафу, задумавшись, что ей теперь полагается делать. Даст ли он ей свободу бродить, где захочется? А не позволит ли ей даже приблизиться к рабочей лаборатории, где он сочинил свой план?
Она приостановилась перед тем, как сменить одежду, вспомнив, что произошло накануне вечером. Лицо вспыхнуло при воспоминании о его губах на ее коже, леденящей ласке его костяной руки, того, как он готов был овладеть ею до конца, без церемоний и наплевав на приличия.
И на ее помолвку с другим мужчиной.
Она заставила свое колотящееся сердце прекратить тщетный бег в предвкушении, крепко вцепившись руками в черную ткань выбранного наряда. Она все еще любит Аладдина, что подтвердилось в Зеркале даже после потери ею воспоминаний, но теперь она слишком близко к Мозенрату, чтобы разобраться, что именно чувствует по отношению к ним обоим. Колдун будет эпицентром ее притяжения в течение следующих пятнадцати дней. Это неизбежно. Но она должна была убедиться, что любых дальнейших интимных встреч удастся избежать прежде, чем они смогут возникнуть.
Она быстро переоделась в черный лиф без рукавов и шаровары, которые свободно ниспадали до лодыжек. Рядом со сложенной одеждой нашлась небольшая шкатулка с лентами для волос. Она вытащила несколько и повязала волосы на обычный манер. Затем перевела взгляд в сторону полок, заинтригованная тем фактом, что он поселил ее в комнате с таким количеством книг. Напоминает ей кабинет Танона.
Она замерла на мгновение. Историк умер, отравленный тем же напитком, который предназначался для убийства ее отца. Он был хорошим человеком, лучше большинства служащих при королевском дворе. В отличие от многих других на гораздо более уважаемых должностях, он заботился о своих обязанностях, а не о своей власти, и запросто выходил за пределы своих обязанностей, чтобы помочь бедным и порабощенным. И он едва не спас мальчика по имени Моратай.
Но этот мальчик теперь мужчина, и его имя давным-давно изменилось. Он заявлял о невиновности и неосведомленности в убийстве Танона и покушении на ее отца. Она не знала, верить ли ему.
Она подошла к краю полки, закрыв глаза, когда ей представилась картина султанши из Исцелинта, ненадолго показанная ею сыну. Видение решительно другой жизни не только для него, но и для нее, а также и всех жителей Аграбы. Если бы он вырос во дворце и стал хорошим честным человеком, ей казалось, что он вполне естественно добился бы ее любви. Она вспомнила, что последняя сцена, которую султанша показала ему – как они были вместе в королевском саду, гуляли бок о бок, как она и Аладдин, конечно, делали много раз. И он улыбался ей без холода или замаскированной жестокости, без тени притворства. Она ощутила тупую боль при мысли, что никогда больше не увидит его таким в реальной жизни.
Не было смысла думать о том, что могло бы быть, поскольку жалеть было в равной степени жестоко и вредно. Открыв глаза, она отошла от книжной полки и направилась к двери. Она почти ждала, чтобы он ожидает ее снаружи в столовой.
Но прежде чем она достигла ее, что-то на чертежном столе задержало взгляд. На нем лежала одна книга, в невзрачном переплете без опознавательных знаков. Она без колебаний подняла ее. Он, естественно, предполагал, что она ее заметит.
Внутри было также пусто. Она переворачивала хрустящие белые страницы, пока не добралась до середины. Ничего.
Озадаченная, она начала закрывать ее, но на одной странице в левом верхнем углу появились чернильные разводы. Это тянулась изящно выведенная, словно написанная рукой мастера каллиграфии, запись одного слова.
«Сострадание».
Она бережно придерживала открытой на столе заколдованную книгу, сжимая только край бумаги, чтобы не размазать чернила. Слово быстро выцвело и исчезло, не оставив никаких следов на чистом листе. Затем появилось другое пятно, на этот раз на противоположной странице, и другое слово, медленно образованное невидимой кистью.
«Восхищение».
Оно тоже пропало через несколько секунд, затем последовало множество слов.
«Привязанность. Преданность. Самоотверженность. Уважение. Сочувствие. Прощение».
Последнее слово не исчезало. Она смотрела на него с любопытством, его плавные изгибы оттиснулись в центре правой страницы. Что все эти слова должны означать?
Еще одно слово появилось на левой стороне страницы и осталось там. «Доверие».
Это были все положительные слова, качества и чувства, которые она стремится иметь по отношению к окружающим.
Подразумевалось ли, что они описывали то, что она чувствует к нему?
Она действительно чувствовала большинство из этого к нему, хотя и постоянно отслеживала, насколько. Она едва не рассмеялась при мысли о своей «привязанности». Это казалось слишком мягким и нежным словом. «Страсть» казалась более точным, но она понимала, что это не часть любви.
Все эти слова, казалось, описывали любовь.
Она смотрела на эти два слова с новым пониманием. Они остались, а остальные исчезли, потому что она еще не доверяет ему, и еще не простила его.
Она опасливо отступила от книги, засомневавшись в новой переменной, который он подкинул в план. Он уже имел в распоряжении ее любовь, но еще не воспользовался ею, чтобы спасти себя. Ей пришла в голову возможная причина. Она недостаточно любила его. Или, возможно, ее любовь не была чистой и полной. Она помрачнела лицом. И что тогда он ожидал от нее? Она уже отказались почти от всех воспоминаний о своем женихе и даже предала его прошлой ночью. Она бросила свое королевство и причинила своему отцу непреходящую тревогу на полмесяца.
Слово на правой стороне страницы на глазах начало темнеть, тонкие черточки утолщились категорично убеждающим образом.
«Прощение».
Она уставилась на него в недоумении, и спустя всего секунду оно начало тускнеть обратно до своего первоначально изящного внешнего вида.
Книга, похоже, была способом измерения ее эмоций через чернила на странице. Это было довольно страшно, но она подавила желание ее закрыть.
Если это то, что ему все еще нужно от нее, он, конечно, в этом ей не помогает. Не дал ей никаких оснований доверять или простить его, а вместо этого поступал наоборот, играя с ней. Он просто не заслуживает ее любви, но она сама уже подарила ему так много. И теперь эта книга рассказывает ей, что она даст еще. Она медленно вздохнула, пытаясь обуздать свой гнев перед словом на странице справа, под которым могло скрываться слишком многое.
Это ничего ей не дало. Если ключом к спасению его жизни и избавлением от угрозы его вызова было доверять и простить его каким-то образом, то ей придется это сделать. Однако в голову пришла тревожная мысль. Если она спасет его, то как может быть уверена, что он не возьмется за старое и предаст ее, попробует подчинить себе Аграбу и навредит всем, кого она любила, как делал раньше? Он не нуждался в ее жалости и не хотел меняться. Почему она вообще должна заморачиваться, как помочь ему, в таком случае?
Ответ лежал перед ней. Она любит его. Несмотря на то, что он злой, что он, наверняка, и не думает отложить свой план завоевания, она все еще любила его.
Ей вдруг стала интересна своя реакция в том случае, если из песочных часов вытечет песок, а она не спасет его вовремя. Сам факт, что захотелось отделаться от этой мысли, подтвердил ответ.
Она встала со стула, закрыв книгу, и пошла к двери. Она ничего не достигнет, сидя тут в ожидании. Но остановилась, поскольку поняла, что не надо идти его искать.
- Мозенрат.
Она подождала.
- Мозенрат, - позвала она снова, более настойчиво. Прошло еще несколько секунд, но в комнате было тихо.
Странно, что он не появлялся, как всегда. Возможно, это было что-то вроде проверки. Она рискнет выйти сама, раз так, заодно есть надежда суметь отыскать его кабинет-лабораторию.
Она неуверенно приоткрыла дверь. Мамлюки ждали ее, когда она ступила в темный коридор вместо столовой. Казалось, он тянулся до бесконечности в обоих направлениях.
- Отведите меня в лабораторию Мозенрата, - велела она.
Мамлюки не шелохнулись, продолжая глазеть на нее. Она обреченно вздохнула и решила пойти налево. Шарканье шагов указало, что они сопровождают ее. Это нервировало, но она напомнила себе, что они были скорее для ее защиты, чем для чего-то еще. Кто знает, каких чудовищ Мозенрат держал в своей цитадели? Может, он как раз и не шутил, когда говорил Ксерксесу о растениях-людоедах.
Ее внезапно осенило, что она вообще не видела Ксерксеса до сего момента. С первой ночи вызова до сих пор, он явно отсутствовал. Она предположила, что закономерно, что Мозенрат не брал своего фамильяра в их полночные беседы, но было довольно странно, что она все еще не видела его в Цитадели.
Она отложила это соображение, поскольку запнулась и уставилась на обрыв коридора впереди. Это была не стена. Каменный пол в нескольких футах перед ней просто заканчивался резкой границей, и за ее пределами была только темнота. Зрелище ставило в тупик, и, ясное дело, что без магии тут не обошлось. Она подумала было повернуться и пойти в другую сторону, но тут пришла идея.
Она скомандовала одному из мамлюков идти, и наблюдала, как он шагнул вперед и пропал из виду, как бы проглоченный тьмой.
Она быстро позвала его обратно, и он вернулся за считанные секунды. Возможно, идти было безопасно, но это не значит, что у нее будет возможность ориентироваться.
Сделав успокаивающий вдох, она шагнула вперед и погрузилась в тень. К ее удивлению, она могла видеть. Обзор затопила серая муть, но она увидела, что холл перед ней снова расщепляется в двух направлениях. Озадаченная, она тронула стену, проверяя, была ли та реальной или иллюзией. Рука встретилась с твердым камнем.
Мамлюки продолжали следовать за ней, когда она взяла курс в одном направлении, держа книгу в одной руке в качестве импровизированного оружия. Это принесло бы ей мало пользы, напади что-нибудь на нее, но, по крайней мере, у нее были мамлюки. Оглянувшись на них, она вздрогнула. Это не особенно ободряло.
В простирающемся коридоре плотность воздуха слегка затуманивали странные сумрачные тени. Двери вдоль стен находились на порядочном расстоянии. Она осторожно приблизилась, призадумавшись, какие из них должна открыть.
Жуткий звук разбил сдавленную тишину, и она застыла. Это была детская песня, наполненная светом жизни и нежным смехом.
Она повернулась, не понимая, откуда это доносится. Темнота, казалось, наступала на нее, окутывая шелковыми нитями чистой песни, которая была здесь определенно неуместна. Мамлюки тупо пялились вперед, не замечая, как страх медленно хватает ее за конечности.
Бесполый голос внезапно приблизился, звук шагов ребенка протопотал рядом с ней на долю секунды. Она отскочила к стене, держа книгу у груди в качестве слепой защиты.
От бестелесного смеха пробежал холодок по спине. Это должен быть морок. Мозенрат не навредит ей после всего, что сделал, уберегая ее от телесных травм. Но это не объясняло, зачем он изначально наложил эту иллюзию.
Она держалась у стены и медленно двигалась вперед, бесплотная мелодия все звучала ушах. Она закрыла глаза на мгновение и пожелала, чтобы та остановилась, пока ее не охватила паника.
Песня прекратилась.
Она удивленно открыла глаза, почти ожидая, что звук вернется еще громче, чем раньше. Но была только тишина. Она поманила мамлюков, и они поплелись за ней к первой двери. Внезапно дверей оказалось гораздо больше, чем раньше, они распространились по стенам лишь на фут или чуть поодаль друг от друга. Она глянула в другую сторону и ахнула. Весь зал, который простирался за ней, теперь также был полон дверей.
- Ладно, - спокойно заговорила она. - Это уже не смешно, Мозенрат.
Она снова повернулась и коснулась двери, которая была к ней ближе всех. Дерево ощущалось как настоящее в его плотности и твердости. Но что находилось за ним? Руки упали по бокам, и она привалилась к стене, пытаясь думать. Книга открылась в ее ослабшей хватке, и ее взгляд поймал черные потеки. Она пролистнула, открыв центральную страницу, и посмотрела на упрямо темнеющие слова. Все те же два, что и прежде.
Она закусила губу в досаде. Она не в силах довериться ему. Почему он допустил, чтобы она блуждала по этой странной иллюзии? Она больше не чувствовала такой уж уверенности, что он не причинит ей вреда. Отчетливое воспоминание о его холодной улыбке, когда он наблюдал, как ее жизнь убегает из раны в груди, внезапно вернулось к ней. Она все еще не может быть уверена, не является ли его конечной целью убить ее.
- Что ты пытаешься сделать? - Пробормотала она, гадая, наблюдает ли он за ней. – Урод ты ненормальный.
Оскорбление не вызвало его из теней и не заставило сгинуть какие-либо из дверей. Она собралась с духом и дерзнула идти далее по коридору. Пожалуй, использует мамлюков, чтобы они открыли ей двери. Но мысль о созданиях, которые могли оказаться за этими дверями, заставила ее отбросить этот вариант. Возможно, если она продолжит путь, то в конечном итоге достигнет конца коридора или хотя бы выйдет из тени.
Лишь звук шаркающей поступи мамлюков, когда она продолжила. Она миновала бесчисленные двери, все одинаковые и раскинувшиеся на одинаковом расстоянии друг от друга. Мглистая тьма все тянулась, не отклоняясь влево или вправо и не открывая новых путей. Через минуту или около того она остановилась и оглянулась еще раз. Окрестности выглядели точно так же. Она никуда не пришла.
Она снова замерла, когда вернулся голос ребенка, его воздушная легкость скрасила тяжелый воздух. Ее внутренности скрутил трепетный страх, когда она заметила разницу на этот раз. Он плакал.
Она нервно сглотнула, пытаясь успокоить скачущее среди наваждения сердце. Убивал ли Мозенрат когда-то детей? Превращал ли вообще детей в мамлюков? Был ли он настолько бессердечен?
Книга чуть не выскользнула у нее из руки, когда она переложила ее в другую руку, ладони стали скользкими от пота. Чернила теперь пропитали несколько страниц.
Детская песня обрывалась время от времени плачем, с всхлипами, придавленная горем. Она прислонилась спиной к стене, природное сострадание смешалось с ужасом. В Цитадели могли обитать призраки. Призраки убитых им детей. Или, возможно, ставших жертвами Дестана. Она ухватилась за эту мысль как за последнее спасение, отчаянно надеясь, что человек, которого она полюбила, не настолько чудовищен, как был его наставник.
Она закрыла глаза и заставила себя успокоиться. Это не реально. Это иллюзия. Она повторяла утверждение снова и снова, желая, чтобы исчез зловещий кошмар. Все – призрачная песня, бесконечные двери, тьма - она хотела, чтобы это прекратилось. Она оборвала песню ребенка в прошлый раз одним усилием воли. Она должна поверить, что сможет сделать это снова.
Медленно тяжесть в воздухе, кажется, рассеивалась, и звуки рыданий угасали. Она неуверенно открыла глаза, не зная, что за зрелище ожидает ее, и обнаружила, что коридор был уже не столь темен. Тень постепенно отступала, и осталась только одна дверь, на стене справа от нее.
Она с опаской приблизилась к двери, не зная, была ли это какая-то новая уловка или ей действительно удалось развеять иллюзию. Потянувшись, ощутила грубую поверхность древесины под своей ладонью. Книгу в другой руке все еще расцвечивали черные чернила, но пятна на страницах вроде как отступали. С усилием отведя от нее взгляд, она обратилась к одному из мамлюков.
- Открой дверь.
Она отступила назад, готовясь к бегству, если в комнате окажется нечто недружелюбное. Охранник-нежить покорно двинулся вперед и положил одну костлявую руку на дверную ручку, медленно повернул, и толкнул дверь внутрь со скрипом.
Ничего не произошло. Она заглянула внутрь через плечо мамлюка, чтобы получить представление о простирающейся комнате и большом окне на противоположном конце. Могла ли это быть та?
- Зайдите внутрь, - приказала она обоим стражам. Те сделали, как было сказано, и ни один из них не нарвался на ловушки или притаившиеся неожиданности. Пока выглядело безопасно.
Она шагнула совсем внутрь и огляделась в растущем удивлении и волнении, признавая в огромной комнате лабораторию, где Мозенрат составил своей неуловимый план. Окинула взглядом высокие книжные полки и широкие столы, на данный момент освобожденные от каких бы то ни было волшебных ингредиентов заклинаний и рассыпанных бумаг. Похоже, что он уже прибрался, возможно, подготовившись к ней. Она внимательно огляделась еще раз и нигде не узрела песочных часов.
Она прошла дальше в комнату, тщательно отмечая расположение каждого предмета и такими же они были или же отличались от виденного ею образа. Она напряженно вспоминала, какая полка хранила книгу по теории. Покружив по комнате несколько раз, наконец, обнаружила угол, под которым наблюдала эту сцену в Зеркале, и встала на приблизительное место, чтобы задать себе координаты.
Стеллаж, что должен был содержать книгу, нависал невероятно высоко, но она проигнорировала все, что выше уровня глаз. Он выбирал из четвертого или пятого ряда сверху, если она правильно помнила.
Она рассматривала бесчисленные неизвестные переплеты, пока не нашла ее. Ничем не примечательная книга средней толщины, переплетенная в кожаную обшивку. Название было выведено аккуратными печатными буквами, лишенными орнамента.
Она подошла к столу с обеими книгами в своем распоряжении. Открыла книгу в кожаном переплете на первой странице и нашла оглавление.
I. Введение
II. Первый запрет и его Следствия
III. Второй запрет и его Следствия
IV. Третий запрет и его Следствия
V. Заключение
Введение было поразительно длинным, мелкие слова плотно забивали каждую страницу. Как Мозенрату вообще удалось найти какую-то полезную информацию за то короткое время, пока он листал это?
«Суть всей магии - власть. Это бесспорный факт, хотя некоторые специалисты по семантике до сих пор ведут споры о том, что такое утверждение является редундантным, или что оно не соответствует в достаточной мере учету взаимосвязи между ними. В целях данной работы нам следует принять, что взаимосвязь моет быть проанализирована в нескольких различных направлениях. Но первым делом мы должны определиться с рабочей формулировкой определения магии, расплывчатым термином, который породил бесчисленные дебаты еще на заре истории.
Магия, упрощенно говоря, канал или метод, через который активизируются сверхъестественные силы и / или осуществляется сверхъестественный результат. Термин «сверхъестественное», в свою очередь, относится к тем событиям, которые противоречат законам природы и наблюдаемой Вселенной - не только невероятные случаи, но и невозможные события, которые могут быть только тогда транспарентны, когда магия применяется в неком локусе на физическом плане.
Практика магии подразумевает власть, с чем непосредственно знакомы все практикующие. Это первая взаимосвязь - потребности и необходимости. Для того, чтобы активизировать сверхъестественные силы или осуществить неестественные изменения в некой природной среде, нужно обладать достаточным могуществом, требующимся творения магии. На самом низком уровне это включает в себя физическое тело в хорошей форме и здоровье, способное действовать в качестве канала для магической силы изнутри. Помимо этого, нужно иметь адекватные умственные способности, уравновешенный характер...»
Ее глаза уже начали перепрыгивать строчки от сухости текста. Она перелистнула обратно к оглавлению.
Три запрета. Мысль заинтересовала ее, показавшись знакомой.
Она перелистала к первой главе. Опять, одна только укомпонованность текста угрожала взорвать ей мозг, который все еще перенапряжен от странного путешествия по заколдованному коридору. Но она заставила себя собраться и принялась читать.
«Первый запрет - это непреложная гарантия для защиты всей наделенной сознанием жизни. Однажды рожденное человеческое существо не может быть уничтожено. Плоть может быть приведена в безжизненное состояние, но душа незыблема. Никакой степени сила, магическая или не-магическая, не может положить ей конец. Причины одинаково просты и сложны в своей совокупности, как подробно описано в другой работе из этой серии о природе души. Однако мы не будем углубляться в эти несколько мутные воды в данном томе.
Проще говоря, теоретически, терминация души требует энергии больше, чем любое живое существо по сути обладает или может использовать. Даже прославленные "всесильные" джинны с древними умениями недостаточно могущественны в их необозримых магических фибрах, чтобы совершить такой подвиг. И здесь магия достигает своей терминальной стадии; до этого рубежа раскрывать или создавать сверхъестественные явления магия может».
Она остановилась и пролистала к середине главы, надеясь, что там ее ждет что-то более полезное.
«...Ключ к предельному порогу власти, следовательно, не может лежать здесь. Баланс всегда будет отрицательным, даже если изначально сможет состояться транзакция, так как усиление власти всегда будет требовать "сломать" запрет, чем допустимо естественно и сверхъестественно».
Она снова перечитала эти слова, сосредоточившись на первом предложении. Предполагалось, что Мозенрат будет заинтересован в «предельном пороге власти», что бы это ни было. Но эта книга говорит, что первый запрет, касаемо разрушения души, не был путем к такой власти.
Она поняла, почему тема показалась знакомой. Три запрета шли параллельно с законами, обусловливающими жизнь Джинна. Хотя он был теперь свободен, он по-прежнему не мог убивать, заставлять людей влюбляться или воскрешать мертвых. Но эта книга копала гораздо глубже, нежели те простые законы. Она думала, что убийство означало лишь смертоубийство. Видимо, запрет охватывал гораздо большее. Джинны, или любая живущая сущность, не могут уничтожить душу.
Пугающая мысль пронзила ее. Она не слишком глубоко задумывалась о природе перчатки Мозенрата, но если эта книга по теории была верна, то души, привязанные к мерзкой вещи, все еще целы. Изготовление перчатки не повлекло за собой уничтожение душ. Скорее, они были использованы в качестве источника могущества, рабы даже после смерти. Она непроизвольно крепче сжала книгу. Он и впрямь бессердечен. Сознательно держать бесчисленные тысячи людей порабощенными, связанными его жаждой власти и господства...
Ее зажим ослабел, когда она сообразила, что сейчас он в той же мере был пойман в ловушку. Он пойман в ловушку проклятием перчатки, осужденный никогда не расставаться с ней, даже когда та была насильно удалена от него. Она вспомнила, как однажды они успешно отобрали ее у него и спрятали под замок. Она все равно вернулась к нему. И медленно подтачивала его жизнь, измеряемую струйкой песка в песочных часах.
Опять пришла в голову сводящая с ума головоломка. Он чересчур привязан к своей перчатке, чтобы когда-нибудь ее отпустить. Но в то же время эти тридцать дней вызова, казалось, вели к освобождению от ее проклятия. Будет ли у него возможность избавиться от песочных часов, сохранив при этом разрушительную силу перчатки? Она не могла позволить ему сделать это. После всего, что она видела о его жизни, всего, что прочувствовала из-за него, сама идея, что он не изменится, претила ей до глубины души. Ей придется разрушить власть перчатки над ним.
Она читала дальше с новой решимостью, стремясь раскрыть тайну этой книги, ту искру, которая вдохновила его бросить ей вызов. Следующая глава привела ее в замешательство.
Она была о любви, так ведь?
«Второй запрет – это гарантия для защиты от нарушения свободного выбора, одной из характеризующих сознание основ. Без свободы воли живое существо не может быть сознательным, и личность теряет свою индивидуальность, свою человечность.
Сила, безусловно, может быть применена для достижения определенного эффекта, противоречащего воле второй стороны. Тем не менее, сила не может быть применена для изменения самой воли. Сам акт убийства является примером этого факта. Убийство есть преднамеренное лишение жизни без согласия жертвы. Если последняя согласится на смерть, акт не будет считаться убийством.
Более сложный пример можно найти в законах, контролирующих ряд видов магических существ, а именно джиннов. Любовь не может быть насильно навязана нежелающему того индивидууму. В действительности, это противоречит самой своей природе. Философская атрибутика этого неоднозначного термина слишком казусна, чтобы адекватно обсуждать это здесь, но для того, чтобы надлежащим образом понять одну из наиболее подходящих иллюстраций сущности этого запрета, мы должны сначала изучить его условия.
Помимо того, что любовь не может быть навязана любому индивидууму, она также не может быть ликвидирована силой. Она находится за рамками контроля любого индивидуума от начала до конца. Она начинается и может завершиться - эти факты безусловны. Смелое утверждение, что всякая любовь вечна, равно как, что любовь одинакова и соизмерима, очевидно является ложным. Как бы то ни было, зарождение и возможное окончание любви не может быть спровоцировано каким-либо внешним приложением сил.
Может возникнуть вопрос, как же быть с многочисленными случаями на протяжении всей истории, когда любовь была якобы индуцирована множеству несчастных женщин различного социального положения, с помощью магических средств или травяных настоев. Неубедительный контраргумент. Даже самое изощренное магическое заклинание может вызвать только высокую степень похоти, физической тоски и эмоциональной привязанности, а не базисные пласты любви, которые рассматриваются в других томах.
Но в таком случае, если ни один индивид не имеет полную свободу выбора или власть над любовью, каким образом любовь релевантна к теме данной книги? Радикальная идея, которую я теперь представляю, требует терпения и временного отстранения от скепсиса; нижайшая просьба читателю продолжить чтение без составления преждевременных выводов.
Ключ к предельному порогу власти трудноуловим и весьма маловероятен, но если он вовсе существует, то наиболее вероятно, что он лежит в любви.
Читатель, достаточно внимательно изучавший сей научный труд до сих пор, понял, что последний не задумывался как поэтическое изложение или идеалистическая аксиома. Но мы могли бы фактически взглянуть на безбрежные моря поэзии, баллад и трагических смертей, что украсили историю во имя любви, и снять наши чванливые очки эрудированности, чтобы ясно это узреть, это колоссальное могущество в данном неопределимом состоянии бытия. Метафизическое исследование этой универсальной силы является задачей иного ученого ума и иного времени, но сам факт природной власти любви не может быть отвергнут. Как использовать эту власть, в таком случае? Далее в этой главе будут рассмотрены такие импликации.
Можно отнять у другого жизнь против воли последнего. Можно вредить, красть, отбирать и совершать множество иных преступлений против другого индивида. Таким образом, можно довести другого человека до того, чтобы стать его врагом. Древние мудрецы Востока называют это отрицательным потоком энергии души. В научных кругах известно, что природа стремится к хаосу, что всякий порядок нисходит к энтропии, другому типу отрицательного потока.
Но действовать вразрез с природой? Действовать против этой нисходящей спирали? Это ли не истинное определение "сверхъестественного"? Несмотря на все взаимоотношения между лицами, группами и даже нациями, которые испортились до недоверия, вражды и раздора, создав бесчисленные исторические сюжеты, проанализированные и проинтерпретированные мириадом способов учеными мужами, сколько историй положительного потока прошли незамеченными, проигнорированными, упущенными из виду в нашем увлечении гибельностью?
Положительный поток содержит в себе прямую противоположность своего контрагента. Разрозненные части беспорядка и раздора объединяются, резкие зазубренные края каждой части гармонично соединяются, формируя мост между двумя сторонами, которые ранее не таили в себе никакой связи. Почему же ни один схоластик, не говоря уже о практикующих искусство магии, не отмечал потенциал этого аспекта теории потоков? Здравый смысл диктует, что равноценное, если не большее, количество энергии, заключается в строительстве мостов, нежели в разрушении их. Как известно любому строителю, намного труднее воздвигнуть памятник, чем снести его, в пересчете на время, человеческий и животный труд, умственную работу, сырье и т. д.».
Она прервалась, пытаясь осознать все, что только что прочитала. Сухие слова приобрели новую жизнь в ее уме. Она была близко, ближе, чем когда-либо к решению великой загадки, которая терзала ее жизнь уже словно бы вечность. Любовь была ключом, конечно. Она уже это знала. Но что за «предельный порог власти?» И как он должен был использовать власть, которая предположительно крылась в ее любви к нему?
«Еще одним следствием стоит рассмотреть максимальное количество энергии, которое может быть извлечено из этого метафизического процесса. И здесь я предлагаю другое радикальное понятие: что величайшая власть может быть найдена не только в генезисе и становлении любви, а при переходе от ненависти к любви, полярных противоположностей, которые лежат столь близко друг к другу, как две стороны одной монеты, как два голоса в антифонной гармонии».
Она смотрела на страницу, текст сливался перед глазами, пока она давала уложиться этому новому откровению.
Переход от ненависти к любви... Был тем, что он преследовал все это время? Чтобы овладеть величайшей властью...
Это имело смысл, хотя было чисто теоретическим. Но вдруг Мозенрату удалось заставить это заработать? Как вообще возможно захватить такие неуловимые эмоции и чувства магией?
Хотела бы она знать побольше о магии, чтобы прояснить оставшееся в этой головоломке. Она была так близко к концу, но пока еще не знала так многого. Как именно эта теория применима к ситуации, которую он создал для нее? Почему он не дает ей никаких подсказок к следующему шагу, или последнему шагу, если на то пошло?
Инфернальный вой оторвал ее от созерцательных мыслей. Она глянула в сторону высокого окна, которое раскинулось от пола до потолка, темное небо снаружи тягостно поглощало солнечный свет. Там что-то было. Прозвучало близко.
Она отступила от стола, сжимая в руках пустую книгу, хотя та была по-прежнему нелепой и недейственной защитой. Существо снаружи снова завыло, еще приблизившись за это время. Резкий звук скребущих по стене когтей заставил ее подпрыгнуть. Скользящие черные очертания промелькнули в нижней части окна, а затем яркая вспышка пламени.
Она попятилась быстрее, приготовившись удирать, если существо прорвется через окно. Она наткнулась на твердое тело позади, и взвизгнула, когда обернулась к лицу мамлюка с мертвыми глазами. Она сделала медленный размеренный вдох, чтобы развеять свой страх, напомнив себе, что эти мамлюки - ее слуги, практически единственная защита от всего, что находилось за пределами Цитадели.
Псы-нежити. Она знала, что угадала, потому что звук откуда-то оттуда. Она уже однажды видела трех из них в Зеркале, напавших на след беглой принцессы, собравшихся сожрать ее живьем, пока не вмешался Мозенрат. Но почему он сейчас не приходит за ней?
Она ударилась спиной об дверь, и встревоженно нашарив дверную ручку, сильно потянула, намереваясь выскочить в коридор.
Но дверь оказалась заперта. Ручка не поворачивалась. Она в ужасе глянула на нее, задаваясь вопросом, что происходит, почему она оказалась в ловушке. Что это за новая игра? Он пытается лишить ее рассудка?
Книга выпала из ее дрожащей руки на пол и шлепнулась, открывшись на середине, где были оба слова, но они размазались по странице, чернила сочились из букв. Она оторвала глаза от кошмарных каракуль, которые в ее сознании символизировали как бы роковое предупреждение, и сосредоточившись на побеге из комнаты.
Зубодробительный визг пронзил воздух, вынуждая ее заткнуть уши. Ее собственный крик потонул в ответном хоре мертвящего воя за окном. Собачий силуэт прыгнул к окну и врезался в стекло, царапая когтями захваченные секции окна. Но тут же отцепился и опять пропал из поля зрения, оставив брызги темной жидкости по всему окну.
Он был ... ранен?
Снаружи теперь явно боролись два различных звука. Один из них был знакомым леденящим воем псов-нежитей. Другой был пронзительным визгом, который быстро привел в негодность ее уши.
А потом она увидела это. Другое четвероногое существо вцепилось в окно, его тело окутывало ярко-оранжевое пламя, и на стекле возникли тревожные трещины от вонзившихся когтей. Оно подняло свою пылающую голову, и его изумрудно-зеленые глаза сузились, сфокусировавшись непосредственно на ней.
Она замерла в абсолютном ужасе, не смея вздохнуть, когда оно провело одним когтем по окну, раздирая воздух резкой какофонией. Она увидела светящиеся царапины на стекле, ослабляющие оборону каких-то чар, которыми Мозенрат должен был прикрыть Цитадель. Они рушились.
Огненные кошки не были творениями Мозенрата. Они принадлежали Мираж.
Джини рассказывал ей о своей первой встрече с кошачьей богиней. Она сожгла деревню и чуть не уничтожила ее жителей этими существами. И теперь послала их сюда, чтобы ворваться в крепость темного колдуна.
Она потянула дверь сильнее, жалея, что у нее нет отмычки, большей силы или чего угодно, что могло бы вытащить ее отсюда. На долю секунды, что она отвернулась, зверь исчез из искореженного окна, и она услышала ужасающий визг и звуки жестокой грызни.
Собаки-нежити дрались с ними. Она ни за что бы не подумала, что будет благодарна за присутствие таких демонических существ. Но нельзя было терять ни минуты. Она приказала мамлюкам помочь ей выбить дверь. Не будет она стоять тут и ждать, пока разобьется окно и кой-какие огненные зверюшки рассекут ей глотку.
Мираж знала, что она здесь.
Она была всецело и слишком ограничена в своем стремлении решить его задачу. Как же могла проигнорировать тот факт, что в этом была замешана еще одна могущественная злая сила? Мозенрат не просто боролся с равнодушным песком песочных часов. Он сражался против богини с неимоверной силой и склонностью к жестокости, возможно, наравне с Дестаном.
- Мозенрат! – Рявкнула она в отчаянии. - Мозенрат, куда ты запропастился?
Она пронзительно закричала, когда мощный взрыв сотряс комнату, оставив после себя в полу длинную трещину. Один из широких книжных стеллажей сомнительно качался, собираясь грохнуться. Она юркнула в сторону, когда лавина книг и свитков забарабанила об пол, промахнувшись мимо нее на какой-то дюйм. Мамлюки были полностью погребены и, скорей всего, расчленены под воздействием ударной силы.
Она схватилась за сердце, снова метнув взгляд на окно, и обнаружила, что стекло разбито вдребезги. Она прикрыла рукой рот, прежде чем успела крикнуть, до смерти испугавшись, что одна из кошек услышит ее, хоть они уже знали, где она находится. Она никогда в жизни не чувствовала себя настолько загнанной в угол.
Она напряглась в обреченном ужасе при виде темного силуэта, который прыгнул в открытое окно и тяжело приземлился на передние лапы. Это была не огненная кошка. Его призрачные глаза моментально отыскали ее, рваные уши прижались к черепу. Задние ноги материализовались из дымного облака, и он снова повернулся мордой к окну, присев, как будто готовясь кинуться на следующее существо, которое войдет через окно.
Еще четыре пса-нежити прыгнули в комнату в быстрой последовательности, каждый из них таращился на нее напряженным хищным взглядом, прежде чем поворотиться кругом, похоже, охраняя проход. Второй взрыв потряс воздух, и ее больно швырнуло головой об стену, после чего она сползла вниз, потеряв способность соображать и отчаянно пытаясь сосредоточиться на происходящем.
Собаки оставались на месте, когда звуки битвы снаружи прекратились. Там больше не было вспышек пламени или дикого визга огненных кошек. Она прижалась спиной к стене, когда гончие задрали головы в протяжном жутком вое.
Затем она услышала смиренный скулеж внезапно расступившихся псов, освобождающих путь для новой фигуры, опустившейся на пол. Она ахнула при виде забрызганных кровью синих и черных одежд.
Он быстро зашагал к ней через всю разгромленную лабораторию, его бледные уста сжались в узкую линию, глаза убийственно холодные. Он достиг ее, едва закончив произносить заклинание, и грубо схватил за руку. Дыхание сперлось в ее легких и вокруг почернело.
Она приземлилась на холодный пол в другой комнате, острая боль пронзила спину от резкого падения.
Мозенрат твердо стоял у окна спиной к ней. Она несколько раз попыталась встать, дрожа и спотыкаясь, все еще охваченная не проходящим воздействием страха. Он привел ее к себе в комнату. У стены стояла большая кровать, задрапированная темно-фиолетовым балдахином. Комната почти ничего не содержала, за исключением нескольких шкафов и письменного стола.
- M... Мозенрат?
Ей, наконец, удалось подняться на ноги и опереться на одну стену, ставшей ее способом добраться до него. Его глаза были прикованы к черной пустыне снаружи, и она последовала за его взглядом. Черные пески горели пламенем исчезающих следов кошек Мираж, поджавших хвост и удирающих от натиска нежити под его командованием.
- Мозенрат... Что происходит? - Проговорила она размеренно, как только смогла, положив одну руку ему на плечо.
- А на что это похоже, принцесса? - Невозмутимо отозвался он, его голос контрастировал с его напряженными плечами.
Она мягко потянула его за руку, поворачивая его лицом к себе, и ее глаза распахнулись от тревоги из-за количества крови на его одежде.
- Исцелился уже, - уведомил он отрывисто и сбросил с себя ее руку. Отвернулся к окну и смотрел, как последняя огненная кошка исчезает во вспышке пламени. - Черт бы ее побрал.
- Она нападала раньше?
- Нет.
Она заметила, что его рука в перчатке вцепилась в подоконник, слабый дымок курился от кожи. Мираж застала его врасплох.
Она почувствовала укол вины, но одернула себя от раскаяний. Не ее вина, что Мираж напала. Он должен был знать, что враг может замыслить что-нибудь этакое.
- Она послала огненных кошек за мной, - заявила Жасмин.
Безжалостный оскал исказил его черты.
- Не льсти себе.
- Ну ты можешь тогда просто сказать мне, что происходит? - Потребовала она, стараясь скрыть раздражение в голосе. Не было времени на туманные загадки.
Он смотрел в окно долгую минуту, наблюдая, как разбредаются псы-нежити с остатков побоища, и, наконец, удостоил ее ответом.
- Разве ты еще не догадалась?
Она прищурилась.
- Поверить не могу, что у тебя хватает нахальства продолжать спрашивать у меня это. Нет, я не догадалась. Кабы так, меня бы здесь уже не было. Я бы в целости и сохранности вернулась в свое королевство, которое ни в коем случае не должна была покидать. Почему ты просто не можешь сказать мне, чего тебе надо?
Он закрыл глаза на время ее тирады, все выступление спокойный и бесстрастный. Но когда он открыл их снова, она отступила в опасении от того, что увидела там.
- Надо полагать, что в таком случае путешествие в Зеркало Фиерев не стоило того, раз ты вышла оттуда все той же невеждой и тугодумом, как и раньше, - сказал он с откровенной злостью. - Расскажи мне ту малость, которую ты узнала.
- Я нашла книгу, которую ты хотел, чтобы я открыла, - процедила она сквозь зубы, сдерживая гнев. – Она, в сущности, сказала мне, что я тебе не доверяю, и я не простила тебя, что является очевидным, учитывая обстоятельства. - Она сопротивлялась искушению продолжить обвинять его. - Я пошла в коридор, чтобы взглянуть на твою лабораторию, и угодила прямо в твою иллюзию.
Он резко глянул на нее.
- Какую иллюзию?
Она в замешательстве запнулась.
- Темный коридор, полный дверей? Напевающий ребенок?
Его враждебное выражение чуть изменилось, но она знала, что все, чему он позволил выразиться на его лице, было лишь бесконечно малым отблеском того, что он на самом деле чувствовал.
- Ты... Ты не ставил такую иллюзию? - Выдавила она, заикаясь.
Выражение его лица ожесточилось от гнева с примесью беспокойства.
– Нет.
Он снова от нее отвернулся, сжав одетую в перчатку руку в крепкий кулак. Он хлопнул им по подоконнику, заставив ее подпрыгнуть.
- Да черт бы ее побрал! Ей удалось пробиться сквозь стены!
Это шокировало, видеть его таким взволнованным. Он никогда не терял бдительность в отличие от нее. Но это могло с тем же успехом проистекать из его слабости. Всего несколько минут назад он снаружи защищал свою крепость от сил Мираж, возможно, обеспечив необходимыми преимуществами своих собак-нежитей, чтобы отогнать огненных кошек назад. И догадалась, что второй досадный для него пункт, это что Мираж отправила сражаться только своих любимцев, а не явилась сама. Хотя он выгнал ее созданий со своих земель, победа было все равно за ней.
Жасмин закусила губу и продолжила, как будто он и не прерывал.
- Я освободилась от иллюзии и нашла твою лабораторию. Почитала книгу, которую увидела в Зеркале, одну по запретительной теории. Я думаю... Я, возможно, догадываюсь об ответе.
Он не смотрел на нее, продолжая всматриваться в окно. Но она видела, что он остро заинтересован в ее речах, и поняла, что теперь может читать его выражения, каким бы оттеночными они ни были. Это был небольшой шаг на пути к успеху, и она начала чувствовать, что уже борется не против него, а с ним, против еще большей зловещей силы. Пришло время перестать думать о своих победах, как о его поражениях, и наоборот.
- Я знаю, ты хочешь, чтобы я тебя любила, Мозенрат. Я уже. – Она воспринимала это не как бесстыдное признание, а как холодную констатацию факта. - Я также знаю, что ты хочешь как-то использовать власть этой любви. Но я не знаю, как. Все, что я прочла - теория, без практического применения. Я доверюсь тебе, когда выясню насчет тебя до конца. Не желаешь поделиться?
Он бросил на нее оценивающий взгляд и отошел, направившись к соседнему шкафу. Его рука в перчатке легла на дверную ручку, когда он ответил, не глядя на нее.
- Ты бросила ту книгу в лаборатории.
- Потому что я вычитала…
- Нет. Первую книгу.
- Ну, она не то что бы была в моем списке приоритетов, ввиду опасности для моей жизни, - парировала она. – Что ж ты не подобрал ее, если она такая важная?
Он распахнул шкаф сильным рывком, и брутальная мощь его движения заставила ее сделать шаг назад. Его напружиненные плечи подсказали ей, что он на волосок от срыва.
- Может, потому что я был слишком занят, защищая свою землю и твою жалкую жизнь.
Она отступила от угрожающего тона его голоса, понимая, что спорить с ним в этот момент просто опасно. Она никогда не видела его таким, но чего она ожидала? Что он будет спокойным и собранным после того, как его злейший враг почти прорвал всю его оборону и забрал единственного человека, в котором он нуждался для спасения своей жизни?
- Ладно. Дай мне только достать эту прямую...
Слова застряли у нее в горле, когда он принялся снимать окровавленную одежду, бросив ее на пол беспорядочной кучей. Она вздохнула, понадеявшись, что он не услышал, и продолжила. Сейчас в его действиях не было никакого скрытого умысла. Он был слишком зол, чтобы заботиться о приличиях.
- Мираж хочет твоей смерти... А ты должен умереть по истечении тридцати дней, верно? Вот на чем основывается твой вызов. И сейчас она совершила атаку, просто чтобы застать тебя врасплох и, возможно, попробовать убить тебя или поскорее истощить твои силы. И она не знала, что я здесь, но теперь знает. - Ее глаза проследили за худощавыми хребтами его плеч, когда он снимал окровавленную нижнюю рубашку, и заинтересовалась, насколько глубоко он был ранен. – Одна из ее огнекошек увидела меня.
Он резко обернулся, его мрачный взгляд пригвоздил ее к месту. Ее взгляд притянулся к окровавленной коже груди и застрял на недавно залеченных шрамах и мелких ранах, которые остались. Он не полностью исцелил себя. Напряженность его пристального взгляда привлекла ее глаза обратно к его лицу, вьющиеся волосы теперь не были покрыты украшенным головным убором, который он всегда носил. Таково было ее первое впечатление о нем, каким он был в Зеркале, до того как он заполучил перчатку в свою собственность.
- Ты позволила им увидеть себя, - припечатал он.
Несколько колкостей чуть не спрыгнули с ее уст, но она подавила порыв начать перепалку.
- Мне жаль, - признала она свое поражение. – Теперь она собирается прийти за мной, ведь так?
Он не ответил, просто проведя рукой по волосам. Он выглядел куда более уставшим, чем она припоминала, без своего изысканного наряда, скрывающего его худую фигуру и раны. Темные круги под глазами казались более заметными без элегантного покроя головного убора, обрамляющего лицо.
- Как ты намереваешься победить ее? Что тебе нужно от меня?
- Что сказала тебе книга?
Она не была уверена насчет того, которую книгу он имел в виду, но рискнула предположить.
- Доверие и прощение. Думаю, я должна достичь их каким-то образом.
Он открыл дверь меньшую дверцу стенного шкафа, и она услышала плеск воды. С мягким стуком упала на пол его перчатка. Он выжал кусок полотна и вытер кожу, слегка поморщившись, когда провел им по порезам, которые еще не зажили. Ее пальцы дернулись, инстинктивно потянувшись в желании помочь ему.
Но он стряхнул ее руку, когда она приблизилась, уронив полотенце в тазик на полу, предварительно наклонившись и выжав из него кровь. Она заметила, что место соединения плеча и руки было туго забинтовано. К счастью, во время битвы бинт не испачкался.
Она молча отошла и подождала, когда он закончит. Затем ей пришлось отвернуться со смущенным и негодующим румянцем, когда он снял обувь и начал стаскивать штаны. Встав лицом к стене, она сложила руки на груди и многозначительно прочистила горло. Возникла пауза и короткий смешок позади нее, когда она услышала шорох ткани по коже.
- В чем дело? Еще не доверяешь мне?
Она порадовалась, что он не мог видеть, как она покраснела, хотя ее молчание явно выдавало неловкость.
В животе у нее неожиданно заурчало. Она ничего не ела на завтрак, и в горле пересохло. Он, должно быть, услышал, поскольку отошел от нее, а затем открыл другой шкаф.
- Лови.
Она повернулась как раз в тот момент, когда он бросил ей плод размером с кулак. Она увидела розовый проблеск, прежде чем поймать его обеими руками и получить о нем полное представление.
Она замерла.
- Это... Это...
Он вопросительно взглянул на нее, теперь облаченный в простую черную одежду и сандалии. Его вьющиеся волосы были влажными, выбившиеся завитки прильнули к одной щеке. В своей костяной руке он держал такой же плод на полпути ко рту.
- Ты... - Выдохнула она в потрясении и с растущей яростью. - Ты опустошил Древо Возрождения!
Он вскинул бровь, незатронутый ее вспышкой.
- Для немагического существа, ты поистине повидала весьма много волшебных мест. Это джинн или птица рассказали тебе о вот этом, принцесса?
Она не обратила внимания на его укол и наступала на него, кипя.
- Ты отравил моего отца! Я так и знала! Почему ты соврал мне?
Он нахмурился и опустил плод, не дрогнув под ее взглядом.
- Да почему я вообще это спрашиваю? Как будто ты никогда не лгал мне раньше. На каждом шагу! И ты еще ждешь, что я буду тебе доверять? - Она горько хмыкнула. - Я не доверяю тебе, Мозенрат. Я просто не могу. И если ты умрешь через тридцать дней из-за этого, вини только себя, а не меня.
- Я не лгал, - возразил он спокойно. - Говорю тебе уже в третий раз. Я не отравлял твоего отца.
- О, и как я должна тебе верить? Ты забрал все плоды с Древа Возрождения - и, вероятно, осушил Эликсир жизни тоже, - это чтоб я приползла к тебе ради спасения моего отца! Я думала…
- Я забрал плоды задолго до того, как отравили твоего отца. Очевидно, за пределами твоих знаний, что Древо Возрождения выращивает новый плод только раз в несколько месяцев. Это не кратковременный процесс. Волшебные исцеляющие предметы должны быть ограничены таким образом, в противном случае они будут слишком легко доступны. И да, я действительно также забрал Эликсир жизни. Но опять же, это было некоторое время назад. Разве тебе не приходило в голову, что, возможно, есть кто-то еще, кто хотел бы нанести вред твоему отцу?
Жасмин остановилась под весом его уверенного объяснения.
- Мираж.
Он издевательски улыбнулся.
- Принцесс можно обучить думать, в конце концов. Да, это тот, кого я подозревал в самом начале. Но, конечно, тебя не напугает это сообщение, не так ли? Ты и так уже по горло занята, только разбираясь со мной.
- Ты должен был сказать мне, - заявила она с вызовом, но желание препираться истекло, сменившись озабоченностью и страхом. Если Мираж нацелилась на ее отца... - Но почему она хотела его убить? Что это дало бы ей?
Он закатил глаза.
- И вот опять она скатилась до образца принцессы. Подумай, принцесса, подумай. В случае смерти твоего батюшки, кто должен был стать его преемником на троне?
- Я... бы, - ответила она глухо. - И у меня не было бы времени, чтобы возиться с твоим вызовом.
- А даже если бы он не умер, то ты все равно была бы крайне занята, суетясь и пытаясь спасти его ничтожную жизнь, и у тебя осталось бы не так уж много времени на что-то другое, не так ли?
- Но Мираж не знала о твоей способности исцелять?
Он пожал плечами.
- Богини немногим лучше принцесс по части мозгов.
Она обозлилась, но потом откинула обиду.
- Значит... Ты взял плоды и Эликсир для исцеления себя?
Он снова завел глаза к потолку.
- Нет, для полдника. - Он посерьезнел. - На самом деле я взял их, чтобы продлить другую жизнь.
Потерянный кусок головоломки вдруг вскочил на место. Ранние наблюдения, которые она почти забыла, плавно скользнули на первый план в ее голове.
- Ксерксес.
Мозенрат невыразительно кивнул.
- Он был в конце своей естественной продолжительности жизни. Достаточно будет сказать, что ни один из них не сработал.
Это поразило ее странностью, что он зайдет так далеко, чтобы спасти своего фамильяра. Он был просто угрем, в конце концов, давно утратив человеческую личность. Но почувствовала укол стыда за свое суждение о нем. Она в очередной раз должна изменить к лучшему свои взгляды о нем. Он не бросил дружбу с Ксерксесом, единственную связь со своим прошлым. Прошлым, где он еще не заплатил сполна за свою власть кровью и личной жертвой.
Вопрос о том, почему он так старался спасти Ксерксеса, умер у нее на губах. Но, к ее удивлению, он все равно ответил на него.
- Поверь мне, принцесса, если бы я мог использовать Ксерксеса для сохранения моей жизни, я бы это сделал. Но он не был человеком. Недостаточно был больше человеком, по крайней мере, - произнес он с неожиданной горечью. - Но ты знаешь это, так ведь?
Хотя это стало облегчением, что он наконец-то был открыт с ней, она почувствовала, что ее симпатии меркнут. Ничто в его голосе, казалось, не выдавало печаль или сожаление по поводу смерти его друга. Он казался огорченным только потому, что не сумел раньше разрушить проклятие, не вляпываясь в эту неприятную ситуацию с человеческой принцессой.
- Знаешь, я сомневаюсь, делал ли ты когда-либо что-нибудь хоть отдаленно бескорыстное, - резко высказалась она. – Что-нибудь, что не было бы манипулятивным и назначенным на твои дальнейшие цели.
Он ровно посмотрел на нее.
- Да. Плод, который я только что дал тебе, должен был исцелить твой разум.
Она запнулась и пристально посмотрела.
- Исцелить мой разум?
- Да, исцелить твой разум, - повторил он с легким раздражением.
- Он может вернуть мои воспоминания?
- Нет, но он может связать рваные края. Я бы предпочел, чтобы ты не была невменяема настолько же, как и бестолкова.
Она посмотрела на плод в руках, вдруг вспомнив его необычный вкус из какого-то эпизода в прошлом. Она отправилась к Древу Возрождения, чтобы превратить себя из змеи обратно в человека. И это Мираж была тем, кто явился причиной ее превращения, хотя она не могла вспомнить, почему.
Она снова взглянула на него, когда поняла, что это действительно его первый альтруистический поступок по отношению к ней. Он уже спас ей жизнь и исцелил ее руку, но она тогда предположила, что это все было для того, чтобы поддерживать ее в надлежащем физическом состоянии для завершения его вызова. Но тот факт, что он не намеревался рассказывать ей об исцеляющих свойствах плода означал, что он на самом деле мог действовать бескорыстно. Мысль ошеломляла.
Она сделала первый укус и почувствовала, как странный терпкий вкус разлился по всему рту, язык онемел, когда сок потек по горлу. Сознание на мгновение обволокла приятная дымка, и зрение затуманилось. Она чувствовала, как будто теплый бальзам вливается во все трещины в ткани ее разума, заполняя прорехи и воссоединяя вместе концы с концами.
Зрение прояснилось через несколько секунд, и она встретила его холодный взгляд с подлинной улыбкой облегчения.
- Спасибо.
Она почти ожидала его насмешки, как в последние два раза, когда благодарила его. Но он ничего не сказал, отвернувшись в сторону и взяв свой плод с полки. Он откусил от него, не говоря ни слова, и отошел, свободной рукой водя по стене, расхаживая по всей комнате.
- Ты что делаешь?
- Запечатываю комнату.
Когда он закончил, его лоб слегка блестел от пота. Даже малозначительные чары, казалось, теперь истощали его. Он рассеянно вытер лоб одним рукавом, укусив плод в последний раз и раздавив его черешок в ладони. Он наклонился и поднял перчатку, сунув в нее обратно правую руку.
- Я могу тебе помочь? - Спросила она.
- Просто оставайся на месте, - рассеянно откликнулся он. Двинулся к двери и начал заклинание, но его плечи вдруг напряглись и он неистово закашлялся.
Она сдержалась коснуться его, понимая, что он очень не хотел быть застигнутым в слабости. Он выпрямился и вернулся к шкафу, где хранились плоды. Вынул из ящика над ним маленькую склянку и быстро ее откупорил, одним глотком опрокинув жидкость.
Его лицо исказилось в гримасе отвращения, когда он удерживал жидкость усилием воли. Должно быть, это то самое зелье, которое он принимал в последнем воспоминании, виденном ею о нем.
- Что это? – Негромко полюбопытствовала она. Он проигнорировал ее и вернулся к двери. Она упорствовала. – Какое-то лекарство?
Он зыркнул на нее, когда закончил запечатывать дверь последним движением руки.
- Тебе не дано всего понять.
Она насупилась.
- Хватит принижать меня, Мозенрат, и скажи, что я могу сделать.
- Можешь заткнуться в виде исключения.
- Ты не добьешься таким образом никакого моего доверия или прощения.
- А я виноват, что ты такая раздражающая?
- Ты один так считаешь, - парировала она. - Так вот как ты на самом деле выглядишь, когда перестаешь изображать эмоциональный диапазон камня.
Он покачал головой.
- И двух дней не прошло, а я уже жалею, что разрешил тебе здесь остаться.
- Ах, ты жалеешь об этом? Я тоже не сказать, чтобы счастлива, учитывая тот факт, что сегодня чуть не рассталась с жизнью.
- Да ты просто обязана мне еще сильнее повторным спасением твоей никчемной жизни.
- Но ты все еще зависишь от меня для спасения собственной.
Он закрыл глаза и устало прислонился к двери. Она уставилась на него в некотором удивлении. Он что, так легко сдастся?
- Я запечатал столько участков Цитадели, сколько возможно. Мираж может вернуться. Особенно, когда узнала теперь, что ты здесь.
Открытая честность все еще была непривычна.
- Как давно ей известно о моем участии в этом?
- Она богиня. Она уловила достаточно рано, - сообщил он утомленно.
Она смотрела, как медленно подымаются и опускаются его плечи, влажные завитки волос все так же льнули к его шее, и поняла, что, наконец-таки, видит его слабым.
- Что я должна делать?
- Я тебе уже сказал. Просто оставаться на месте.
- Остаться здесь? Но это твоя…
- Да, спасибо за констатацию факта, - оборвал он. - Я не доверю тебе шататься где-либо еще. Просто оставайся здесь.
- Но... Она замолчала, поняв по суровому выражению его глаз, что он не передумает. – Хорошо.
- Рад, что ты наконец-то научилась уступать, принцесса, - заметил он и открыл дверь, чтобы уйти. - А, и постирай мою одежду, пока меня не будет, ага?
Она не успела возразить - он захлопнул дверь перед ее лицом. Она не утрудила себя проверить ручку.