Кровь стекает по внутреннему взору до самых пят, и мир становится багровым.
Понедельник - день обновления.
Увы, и день работы тоже, так что выкладываю главу чуть позже, чем расчитывала.
Итак, старые главы.
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 6.
7.
Обстановка сегодня была такой же, как и прошлой ночью. Низкий столик, подушки, чай.
Когда она присела, то заметила, что ее одежда изменилась.
Утром служанка забрала ее вещи в стирку. На ночь Жасмин надела более строгий наряд – длинное платье закрывало ее руки и живот. Но в царстве сна ее одежда снова стала тем лавандовым костюмом из штанов и топа, который она надевала на ночь всю прошлую неделю.
Жасмин гневно посмотрела на сидящего напротив колдуна. Он, подложив ладонь под подбородок, холодно улыбался ей.
Девушка сложила руки, неожиданно испытав смущение от того, как одеяние обнажило ее кожу, хотя он и видел ее настолько же обнаженной на протяжении всей прошлой недели. Его улыбка стала шире, когда он заметил ее дискомфорт.
- Ты контролируешь правила игры. Как и этот маленький фантастический мирок. Но, по крайней мере, мне должно быть позволено решать, что носить, - резко сказала она.
- Ах. Ну, одно из правил этого "фантастического мирка", как ты его назвала, это то, что мы видим то, что хотел бы видеть я, - отозвался он беспечно. Мозенрат сделал паузу, чтобы позволить ей встревожиться по поводу этой информации. – Если бы я был менее деликатный...
Колдун поднял руку в перчатке, и ее чашка исчезла прежде, чем Жасмин бросила ее ему в лицо.
- Как я уже говорил, юмор не присущ правителям. – Мозенрат посмотрел на ее сжатую в кулак руку, лежащую там же, где раньше была чашка. – А вот насилие вполне.
- Хочешь проверить эту гипотезу? – зло сказала она. – Сними свою перчатку, и рискни.
- Полегче, Принцесса. Оставь хотя бы иллюзию женственности.
- Ты ничего не можешь без своей перчатки, не так ли? – продолжила Жасмин. Он переступил черту сегодня, и она устала от его демонстраций власти. – Аладдин рассказывал мне, как однажды ты потерял ее. Ты принялся раскапывать песок, как будто твоя жизнь зависела от этого. Ты отпустил его и Джинни, потому что не мог ничего им сделать без этой старой вещицы.
Он был удивлен ее реакцией, но его удивление быстро сменилось раздражением и презрением.
- Ты ничего не знаешь о перчатке. Не пытайся постичь ее своим жалким умишкой.
- Думаю, я знаю достаточно о ней, чтобы заметить твою слабость, Мозенрат. Без этой перчатки ты ничто. Ты загнал сам себя в угол, потому что жаден до власти, и теперь ты приговорен к медленной смерти. Но любая смерть лучше, чем потерять твою драгоценную власть, не так ли?
Он сузил глаза, его губы изогнулись презрительной усмешке, относящейся к ее наглым заявлениям. Она победила. Лицо Жасмин озарилось сладкой улыбкой триумфа и мести.
- Власть имеет свою цену, - ответил Мозенрат. Его голос был высокомерен и холоден. – Я скажу тебе еще раз – ты ничего не знаешь о перчатке, и ты ничего не знаешь о власти. Власть бежит у тебя в крови, тебя кормили ею с ложечки с раннего детства, и все же ты слепа к ней. Ты права, я дорожу властью. Поэтому меня ранит, видеть, как ты растрачиваешь ее впустую.
- Что значит "знать" о власти? – Спросила она. – Тебе кажется, что использовать власть, чтобы навредить людям или что-то уничтожить, значит знать ее? Если это и есть определение, то тогда я действительно невежественна в этом вопросе.
Он издал короткий грубый смешок.
- Принцесса, я думаю, ты только унижаешь себя такими глупыми предположениями обо мне. Когда я причинял вред или разрушал что-то, ставя это самоцелью? Я не настолько жалок.
- Хорошо, тогда ты наслаждаешь разрушениями как средством для достижения еще большей власти. Это же основной мотив этой игры, не так ли? – Она рискнула, чтобы направить беседу в нужное ей русло. – Ты вызвал меня на это тридцатидневное соревнование, чтобы злорадствовать надо мной, прежде чем воплотить свой план. Знать, что можешь держать в напряжении принцессу Аграбы в течение тридцати дней - вот настоящая демонстрация твоей власти. Особенно, когда ты можешь решать, что ей носить.
- Я хочу посмотреть, насколько бы я мог развернуться, если бы был на твоем месте, - парировал он небрежно. Мозенрат пристально смотрел на нее, продолжая. – Особенно, когда я могу решать, что тебе носить.
Стоило больших усилий не ударить его. Жасмин не собиралась давать ему выиграть и на этот раз. На секунду она думала задеть его еще как-то, она была уверена – есть и другие слабости.
Возможно, она когда-нибудь встретит человека, который не будет желать ее на том или ином уровне, скрывающем это или говорящем прямо. Мозенрат никогда не скрывал свое влечение к ней. Казалось, он наслаждался тем, как Жасмин вздрагивает от двусмысленных намеков, которые были частью его характера. Но на этот раз она должна была поставить его на место.
Принцесса высвободила свои длинные волосы из заколок. Они легли мягкими волнами на ее плечи, скользя по голой коже, открытой одеждой, которую он хотел на ней видеть. Она медленно, чуть прижав руки, наклонилась вперед. Ее взгляд был вызывающим.
- Конечно, тебе решать, Мозенрат, - сказала Жасмин совсем иным голосом. Ее сердце колотилось, как бешеное, поскольку она понимала, что это неправильно, заходить так далеко ради маленькой победы. Но она уже начала, а потому не было ничего более оскорбительного, чем остановиться сейчас. Жасмин поправила рукава так, чтобы с каждым дюймом вперед, ткань топа сползала все ниже.
Мозенрат смотрел на нее, подложив ладонь в перчатке под щеку, и по его лицу невозможно было что-либо понять. Девушка почти коснулась его лица, когда задумалась, почувствует ли он, как бьется ее сердце через кончики ее пальцев.
На удивление Мозенрат перехватил ее руку раньше, чем Жасмин смогла прикоснуться к нему, и холодно посмотрел ей в глаза. Волна тошноты прокатилась по ней, когда принцесса почувствовала скелет его мертвой руки через перчатку.
- Продумывай, чего ты хочешь добиться прежде, чем начнешь действовать. – Мягко проговорил он. – Это был плохо продуманный план, Принцесса. Что бы ты стала делать, если бы я и правда был менее вежливый?
Мозенрат отпустил ее руку. Жасмин чувствовала себя оскорбленной тем, что он ей пренебрег. Но что бы она стала делать, если бы он поддержал ее игру? Он ведь ожидала от него именно этого. Ее план, простой и грубый, заключался в игре на человеческой слабости. Но что бы было дальше? Она начала рыть себе могилу с того момента, как распустила волосы. Волна облегчения быстро заменила тошноту от прикосновения руки в перчатке.
Облегчение в свою очередь породило вину. Она посвятила себя Аладдину, а в это же время пыталась соблазнить другого человека. Не из желания, а из жажды победы. Она была не лучше Мозенрата – хотела посмеяться над тем, кто находился в ее власти.
Повисшая тишина делала все только хуже. Жасмин избегала встречаться с колдуном глазами, занятая одеванием заколок на волосы. Девушка подозревала, что он зло посмеивается над ее поступком, и ждала, что насмешки польются в любую секунду.
Не дождалась. Следующие слова, которые он произнес, сильно удивили ее.
- Власть имеет свою цену, - повторил он. В его голосе не было никакого высокомерия. – Я чувствую, что ты прокручиваешь в голове тот небольшой урок, который получила. Знай какую цену готова заплатить, прежде чем начнешь азартную игру во власть. Эту цену невозможно будет вернуть.
Ей было нечего ответить. Какие бы слова она сейчас не произнесла – все покажется глупым им обоим. Сожаление от ее необдуманного поступка накатило с новой силой. Единственное, что она хотела, это завершить их встречу и забыть о своем поступке.
Мозенрат же продолжал, не обращая внимания на ее молчание.
- Похоже, что из всей твоей компании, только джинн знает цену власти. По сути, природа джиннов является иллюстрацией этой цены. Существа с огромной силой, способной создавать и разрушать, изменять судьбы по своей воле. Их способности невероятны, исключая лишь три пункта. Но цена... Они прикованы к лампе и человеческим желаниям. Безграничные возможности, ограниченные мелкими человеческими прихотями.
- Отсутствие свободы, - размышляла она, вспоминая грустный взгляд Джинни, которым он смотрела на них после поражения Джафара, в то же время, как улыбался ей и Аладдину. Что такое свобода Джинни не знал до того момента, как Аладдин самоотверженно отдал свое желание.
- Верно. Текущее состояние твоего джинна идет вразрез с его природой. – сухо прокомментировал колдун.
- Тогда ты должен гордиться собой, - сказала Жасмин. – Иметь и власть, и свободу.
Мозенрат удивленно воззрился на нее, возможно, потому что ей потребовалась всего минута, чтобы снова начать оскорблять его.
- Гордиться? Свобода не повод для гордости, Принцесса. Никто не властен над собой. Это цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы получить и удержать власть, вот чем я горжусь. Ты не пожертвовала ничем для того, чтобы получить своею власть, она была у тебя с рождения. Твоей помойной крысе тоже повезло с тем, что все его желания выполнялись без каких-либо усилий с его стороны. Возможно, поэтому вы такие счастливые.
- Цена есть, - уверенно парировала она. – Для меня, по крайней мере.
- За последнее время, да, я заметил, - согласился он. – И как ощущения?
- Утомительно, - это было первое слово, пришедшее ей на ум. Она запретила себе рассказывать ему все, задаваясь вопросом, почему она вообще должна отвечать ему. Он не станет ей сочувствовать, а будет только презирать.
Мозенрат медленно кивнул.
- Паранойя и неуверенность также присутствуют, я думаю. Это последствие знания, какой властью ты обладаешь, знания, что ты в ответе за свои действия. По натуре ты нуждаешься в том, чтобы все было под твоим контролем. Думаю, тебе было очень трудно осознавать, как ты теряешь этот контроль.
- Я не теряю контроль, - невольно начала защищаться Жасмин. – Я лишь получила больше контроля над благосостоянием королевства.
- Принцесса, тот факт, что ты возражаешь мне, говорит о том, что ты очень боишься потери контроля. Ты всегда должна быть права, ты всегда ты всегда должна говорить последнее слово, ты никогда не должна отступать, даже если не права. Ты так упряма, это даже раздражает.
Жасмин открыла рот, чтобы ответить, но поняла, что лишь подтвердит сказанное колдуном. Мозенрат был прав во многом, но она не хотела это признавать в открытую. Он и так одержал сегодня много побед. Как всегда. Она решила сменить тему.
- Аладдин поддерживает меня. Его не волнует ответственность, власть, потому что у него нет желания, нет склонности все контролировать. Он просто хочет, чтобы люди в королевстве и те, кого он любит, были счастливы Говорят, что лучший лидер тот, кто не жаждет власти. Аладдин именно такой человек.
- Мы будем говорить о твоей помойной крысе? – Спросил Мозенрат. – Ты никогда не говорила о нем так много. Неужели случилось так, что ты готова играть второстепенную роль относительно мужчины?
- Я поддержу любого хорошего лидера, - ответила она. – Это я делала всегда.
- Так или иначе, я не сильно-то верю в это, Принцесса. Хоть ты и обвиняешь меня в высокомерии, ты достаточно больна им сама. С каких пор ты следуешь не своим желаниям?
- Я не следовала ни за кем, потому что не было никого, кто был достоин доверия. И с моим положением, единственный человек, за которым я могла бы следовать, был мой отец, который не является лучшим примером лидера.
- Ах, твой отец. Еще один пример бесполезной траты сил, - бросил он. Мозенрат заметил, как она напряглась от его слов, и улыбнулся. – Ты согласна со мной. И незачем так реагировать на правду.
- Он все еще мой отец, - ответила она, хотя не чувствовала уверенности в своих словах. Она злилась на султана не один день, но все же была оскорблена, когда враг разделил ее мнение. Хотя она могла найти оправдание – несмотря на отсутствие лидерских качеств, ее отец был хорошим человеком. А вот Мозенрат нет.
- Чем более честна ты будешь с собой, тем проще будет иметь дело с властью и всем, что сопровождает ее. Нет никакого резона менять свое собственное мнение в угоду комфорту.
- Я честна с собой. Фактически, я выражала свое негодование поступками отца. Но он ничего не захотел менять, - ответила она. Жасмин не была уверена, почему говорит ему это. Возможно, она просто должна была с кем-то поделиться, не считая их с Аладдином разговора.
- Ты имеешь в виду, что он не перестал играть с детскими игрушками? Какая жалость, я думал, он стал ближе к гонениям магов. Это очень развлекает, знаю по собственному опыту, - сказал он.
Колдун увидел смущение в ее глазах и снова рассмеялся.
- Кажется, ты обижаешься на все, что бы я ни говорил, будь то шутка, правда или оскорбление. Как твоя помойная крыса справляется с тобой?
- Я обижена на само твое существование, я думала, ты знаешь это, - парировала она.
- А я нахожу развлечение в твоем. Я уверен, ты знаешь это, хоть и не можешь признать.
Она сложила руки на груди и пристально посмотрела на него. Некоторое время они молчали, потому что обоим было нечего сказать Он сел поудобнее и продолжил наблюдать за ней. Он не отрывал от нее холодного изучающего взгляда.
- Если честно, власть действует на всех по-разному. – Сказал Мозенрат серьезно. – Твой отец – один из таких примеров. Власть и привилегии были даны ему при рождении, и султан прожил свои дни, считая это самим собой разумеющимся. Конечно, все правители в некоторой степени ответственны в силу своей должности, поэтому это лучшее, что он мог сделать. Но я думаю, он считал, что власть нужна лишь для того, чтобы получить удовольствие от жизни. Да, ему дали власть и привилегии, но не объяснили – а он и не понял – что у него еще есть и обязанности. В обычных обстоятельствах такой правитель просто бы привел королевство к гибели. Ему повезло с советниками, которые исполняли все его прихоти.
- Советниками. Ты имеешь в виду Джафара? – спросила Жасмин саркастически.
- Да, особенно Джафара. – к удивлению принцессы согласился колдун . – Если отбросить личные прихоти, Джафар был превосходным советником. В основном он управлял страной вместо твоего отца, не так ли? Аграба не столкнулась ни с войнами, ни с восстаниями, ни с экономическими проблемами, пока он был советником. Или ты была слишком занята своей прической, чтобы заметить это? И, - он продолжил, - ты только начинаешь замечать, как власть влияет на тебя. Я заметил, что ты начала меньше уделять время своей внешности, а больше – проблемам королевства. Ты только что сказала, что бремя ответственности утомляет тебя. Это только начальная цена. Ты только начала учиться.
Она боролась с искушением ответить на его идиотсткие слова. На сей раз он говорил более вежливо с ней, концентрируясь не на том, чтобы оскорбить ее, а на том, чтобы... обучить? Ее озадачило то, что их беседа приняла такой оборот.
Было ли ее обучение целью его игры? Это была абсурдная мысль, но она казалась верной, исключая лишь то, что он ее враг, а враги никогда не помогают, только ослабляют и разрушают.
- Как власть повлияла на тебя? – спросила Жасмин ради интереса. Это был первый вопрос без подоплеки, не имеющий целью оскорбить его или выяснить его планы.
- Первое, что она сделала, это назвало свою цену, - ответил Мозенрат спокойно. Он поднял руку в перчатке. – Ты знаешь, что под ней.
Она знала, и чувствовала тошноту от этой мысли.
- Ты знаешь, но на самом деле не знаешь, - произнес колдун, скорее рассуждая вслух, чем обращаясь к ней. – Как кто-то с двумя руками может понять, каково быть с одной?
Жасмин помнила первый раз, когда она потеряла контроль, и ей было страшно. Она вышла на рынок в одиночку, прогуливаясь по нему инкогнито. Она не знала тогда ничего о ценах, даже о простых ценах на фрукты, лежащих на телеге возле нее. Из-за своего невежества она чуть не лишилась руки, которую хотел ей отсечь продавец. В течение той доли секунды, она предположила, что могла остаться без конечности.
«Нет», - поправила она саму себя. Тогда она представила боль, с которой это произойдет. Она редко размышляла о том, как бы протекала ее жизнь без такой незаменимой вещи.
Мозенрат знал, что такое боль и трудная жизнь калеки. Но его рука нормально функционировала и без плоти. Возможно, она пожалела его больше, чем стоило.
- Я не чувствую эту руку, - сказал колдун, как будто прочитал ее мысли. Он согнул пальцы и она услышала кости, хрустящие под перчаткой. – Удобно в некоторых случаях, как я считаю. Но не бывало и дня, когда я не размышлял об этой потере. Вообрази свою правую руку белыми костями, Принцесса. Тебе нужно научиться правильно касаться собственной кожи, чтобы не пораниться. Тебе нужно заново научиться держать иглу, открывать двери, даже принимать пищу. Ты была бы неспособна даже прикоснуться к возлюбленному так, чтобы не вызвать в нем отвращение, хотя он бы, конечно, попытался это скрыть. Ты даже не смогла бы накрасить ногти.
Мозенрат горько и нервно рассмеялся.
- Ты все еще чувствуешь боль? – спросила Жасмин.
Равнодушный взгляд колдуна говорил о том, что он видел гораздо больше, чем Жасмин могла представить.
- Боль всегда со мной, - ответил Мозенрат. – Перчатка не может отменить цену, которую я заплатил за власть.
- Почему ты ее не снимаешь?
Он не особенно колебался, выбирая ответ на ее вопрос. Жасмин отшатнулась прежде, чем успела остановить себя, когда колдун снял перчатку и положил на стол перед ней. Ее глаза то и дело обеспокоенно возвращались к пугающему виду его руки, выставленной напоказ, к длинному рукаву, скрывающему большую часть костей. Это выглядело неправильно, крайне неправильно для молодого человека нести смерть на своей руке. Это было неправильно для любого живого существа.
- Я могу снять ее на время, - сказал Мозенрат. – Но не надолго.
Ее сердце заколотилось, как бешеное, когда она чуть наклонилась вперед, нерешительно, испуганно. Он смотрел на нее без выражения, когда она коснулась перчатки своими руками. Она чувствовала, как он изучает ее, словно бы ожидал, что она испугается вновь. Жасмин посмотрела на Мозенрата и задумалась, насколько сильно он доверяет ей.
Его величайшее оружие было в ее руках. Это казалось сном, но было реальностью. Перчатка, которую исследовала принцесса, была сделана из настоящей ткани и настоящей силы.
Если она наденет...
Это стоило бы ей руки. Но это дало бы ей силу, силу победить его. Мозенрат слаб теперь, не так ли? Жасмин могла стать новым владельцем перчатки.
- Не делай глупостей.
Его спокойный голос прервал ее размышления. Жасмин посмотрела на колдуна удивленно и немного виновато.
- У тебя нет способностей к магии, ты не можешь ее подчинять. Перчатка бы убила тебя, - объяснил он. Его улыбка была жестокой, лишенной юмора. – Хочешь заплатить настолько ужасную цену? Будь терпелива, Принцесса. Твое обучение только началось. Власть не сможет забрать плоть с твоих костей. Но она потребует гораздо большего, без чего ты не представляешь свою жизнь. Твою юность, твою энергию, твою красоту, твои мечты, пыл, любовь... Она заберет это все и пожертвует ради того, ради чего ты хочешь использовать власть. Если учитывать, насколько ты по-дурацки благородна, то я предполагаю, жертва будет во имя королевства. Власть заберет столько, скольким ты владеешь.
Мозенрат наклонился вперед и забрал перчатку из ее рук, его костлявые пальцы на секунду чиркнули ее руку. Жасмин не вздрогнула.
Она всегда считала его глупцом, из-за того, что он жаждал власти, использовал перчатку, чтобы разрушать и завоевывать. Она думала, что он заслужил свои страдания, потому что был жаден и грешен. Но единственное чувство, которое теперь было в ее взгляде, это жалость. Он, должно быть, понял это, потому что потянул перчатку на себя сильнее, чем требовалось, а его губы искривились в презрении к тому, какой неосведомленной она была.
Она видела и чувствовала цену власти – ту цену, которую заплатил он. Воспоминания о холоде, о царапающем прикосновении костей, не исчезали, и она теперь смотрела на него с некоторой долей уважения. Он, вероятно, заметил это изменение, потому что его презрительная усмешка изменилась на некий намек одобрения, он признал, что она поняла, или по крайне мере попробовала понять.
Возможно, это был первый раз, когда они были равны, хотя все еще оставались врагами.
(Если честно, то Мозенрат пока кажется мне весьма плоским и шаблонным персонажем. Но это ИМХО, конечно)
Увы, и день работы тоже, так что выкладываю главу чуть позже, чем расчитывала.
Итак, старые главы.
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 6.
7.
Обстановка сегодня была такой же, как и прошлой ночью. Низкий столик, подушки, чай.
Когда она присела, то заметила, что ее одежда изменилась.
Утром служанка забрала ее вещи в стирку. На ночь Жасмин надела более строгий наряд – длинное платье закрывало ее руки и живот. Но в царстве сна ее одежда снова стала тем лавандовым костюмом из штанов и топа, который она надевала на ночь всю прошлую неделю.
Жасмин гневно посмотрела на сидящего напротив колдуна. Он, подложив ладонь под подбородок, холодно улыбался ей.
Девушка сложила руки, неожиданно испытав смущение от того, как одеяние обнажило ее кожу, хотя он и видел ее настолько же обнаженной на протяжении всей прошлой недели. Его улыбка стала шире, когда он заметил ее дискомфорт.
- Ты контролируешь правила игры. Как и этот маленький фантастический мирок. Но, по крайней мере, мне должно быть позволено решать, что носить, - резко сказала она.
- Ах. Ну, одно из правил этого "фантастического мирка", как ты его назвала, это то, что мы видим то, что хотел бы видеть я, - отозвался он беспечно. Мозенрат сделал паузу, чтобы позволить ей встревожиться по поводу этой информации. – Если бы я был менее деликатный...
Колдун поднял руку в перчатке, и ее чашка исчезла прежде, чем Жасмин бросила ее ему в лицо.
- Как я уже говорил, юмор не присущ правителям. – Мозенрат посмотрел на ее сжатую в кулак руку, лежащую там же, где раньше была чашка. – А вот насилие вполне.
- Хочешь проверить эту гипотезу? – зло сказала она. – Сними свою перчатку, и рискни.
- Полегче, Принцесса. Оставь хотя бы иллюзию женственности.
- Ты ничего не можешь без своей перчатки, не так ли? – продолжила Жасмин. Он переступил черту сегодня, и она устала от его демонстраций власти. – Аладдин рассказывал мне, как однажды ты потерял ее. Ты принялся раскапывать песок, как будто твоя жизнь зависела от этого. Ты отпустил его и Джинни, потому что не мог ничего им сделать без этой старой вещицы.
Он был удивлен ее реакцией, но его удивление быстро сменилось раздражением и презрением.
- Ты ничего не знаешь о перчатке. Не пытайся постичь ее своим жалким умишкой.
- Думаю, я знаю достаточно о ней, чтобы заметить твою слабость, Мозенрат. Без этой перчатки ты ничто. Ты загнал сам себя в угол, потому что жаден до власти, и теперь ты приговорен к медленной смерти. Но любая смерть лучше, чем потерять твою драгоценную власть, не так ли?
Он сузил глаза, его губы изогнулись презрительной усмешке, относящейся к ее наглым заявлениям. Она победила. Лицо Жасмин озарилось сладкой улыбкой триумфа и мести.
- Власть имеет свою цену, - ответил Мозенрат. Его голос был высокомерен и холоден. – Я скажу тебе еще раз – ты ничего не знаешь о перчатке, и ты ничего не знаешь о власти. Власть бежит у тебя в крови, тебя кормили ею с ложечки с раннего детства, и все же ты слепа к ней. Ты права, я дорожу властью. Поэтому меня ранит, видеть, как ты растрачиваешь ее впустую.
- Что значит "знать" о власти? – Спросила она. – Тебе кажется, что использовать власть, чтобы навредить людям или что-то уничтожить, значит знать ее? Если это и есть определение, то тогда я действительно невежественна в этом вопросе.
Он издал короткий грубый смешок.
- Принцесса, я думаю, ты только унижаешь себя такими глупыми предположениями обо мне. Когда я причинял вред или разрушал что-то, ставя это самоцелью? Я не настолько жалок.
- Хорошо, тогда ты наслаждаешь разрушениями как средством для достижения еще большей власти. Это же основной мотив этой игры, не так ли? – Она рискнула, чтобы направить беседу в нужное ей русло. – Ты вызвал меня на это тридцатидневное соревнование, чтобы злорадствовать надо мной, прежде чем воплотить свой план. Знать, что можешь держать в напряжении принцессу Аграбы в течение тридцати дней - вот настоящая демонстрация твоей власти. Особенно, когда ты можешь решать, что ей носить.
- Я хочу посмотреть, насколько бы я мог развернуться, если бы был на твоем месте, - парировал он небрежно. Мозенрат пристально смотрел на нее, продолжая. – Особенно, когда я могу решать, что тебе носить.
Стоило больших усилий не ударить его. Жасмин не собиралась давать ему выиграть и на этот раз. На секунду она думала задеть его еще как-то, она была уверена – есть и другие слабости.
Возможно, она когда-нибудь встретит человека, который не будет желать ее на том или ином уровне, скрывающем это или говорящем прямо. Мозенрат никогда не скрывал свое влечение к ней. Казалось, он наслаждался тем, как Жасмин вздрагивает от двусмысленных намеков, которые были частью его характера. Но на этот раз она должна была поставить его на место.
Принцесса высвободила свои длинные волосы из заколок. Они легли мягкими волнами на ее плечи, скользя по голой коже, открытой одеждой, которую он хотел на ней видеть. Она медленно, чуть прижав руки, наклонилась вперед. Ее взгляд был вызывающим.
- Конечно, тебе решать, Мозенрат, - сказала Жасмин совсем иным голосом. Ее сердце колотилось, как бешеное, поскольку она понимала, что это неправильно, заходить так далеко ради маленькой победы. Но она уже начала, а потому не было ничего более оскорбительного, чем остановиться сейчас. Жасмин поправила рукава так, чтобы с каждым дюймом вперед, ткань топа сползала все ниже.
Мозенрат смотрел на нее, подложив ладонь в перчатке под щеку, и по его лицу невозможно было что-либо понять. Девушка почти коснулась его лица, когда задумалась, почувствует ли он, как бьется ее сердце через кончики ее пальцев.
На удивление Мозенрат перехватил ее руку раньше, чем Жасмин смогла прикоснуться к нему, и холодно посмотрел ей в глаза. Волна тошноты прокатилась по ней, когда принцесса почувствовала скелет его мертвой руки через перчатку.
- Продумывай, чего ты хочешь добиться прежде, чем начнешь действовать. – Мягко проговорил он. – Это был плохо продуманный план, Принцесса. Что бы ты стала делать, если бы я и правда был менее вежливый?
Мозенрат отпустил ее руку. Жасмин чувствовала себя оскорбленной тем, что он ей пренебрег. Но что бы она стала делать, если бы он поддержал ее игру? Он ведь ожидала от него именно этого. Ее план, простой и грубый, заключался в игре на человеческой слабости. Но что бы было дальше? Она начала рыть себе могилу с того момента, как распустила волосы. Волна облегчения быстро заменила тошноту от прикосновения руки в перчатке.
Облегчение в свою очередь породило вину. Она посвятила себя Аладдину, а в это же время пыталась соблазнить другого человека. Не из желания, а из жажды победы. Она была не лучше Мозенрата – хотела посмеяться над тем, кто находился в ее власти.
Повисшая тишина делала все только хуже. Жасмин избегала встречаться с колдуном глазами, занятая одеванием заколок на волосы. Девушка подозревала, что он зло посмеивается над ее поступком, и ждала, что насмешки польются в любую секунду.
Не дождалась. Следующие слова, которые он произнес, сильно удивили ее.
- Власть имеет свою цену, - повторил он. В его голосе не было никакого высокомерия. – Я чувствую, что ты прокручиваешь в голове тот небольшой урок, который получила. Знай какую цену готова заплатить, прежде чем начнешь азартную игру во власть. Эту цену невозможно будет вернуть.
Ей было нечего ответить. Какие бы слова она сейчас не произнесла – все покажется глупым им обоим. Сожаление от ее необдуманного поступка накатило с новой силой. Единственное, что она хотела, это завершить их встречу и забыть о своем поступке.
Мозенрат же продолжал, не обращая внимания на ее молчание.
- Похоже, что из всей твоей компании, только джинн знает цену власти. По сути, природа джиннов является иллюстрацией этой цены. Существа с огромной силой, способной создавать и разрушать, изменять судьбы по своей воле. Их способности невероятны, исключая лишь три пункта. Но цена... Они прикованы к лампе и человеческим желаниям. Безграничные возможности, ограниченные мелкими человеческими прихотями.
- Отсутствие свободы, - размышляла она, вспоминая грустный взгляд Джинни, которым он смотрела на них после поражения Джафара, в то же время, как улыбался ей и Аладдину. Что такое свобода Джинни не знал до того момента, как Аладдин самоотверженно отдал свое желание.
- Верно. Текущее состояние твоего джинна идет вразрез с его природой. – сухо прокомментировал колдун.
- Тогда ты должен гордиться собой, - сказала Жасмин. – Иметь и власть, и свободу.
Мозенрат удивленно воззрился на нее, возможно, потому что ей потребовалась всего минута, чтобы снова начать оскорблять его.
- Гордиться? Свобода не повод для гордости, Принцесса. Никто не властен над собой. Это цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы получить и удержать власть, вот чем я горжусь. Ты не пожертвовала ничем для того, чтобы получить своею власть, она была у тебя с рождения. Твоей помойной крысе тоже повезло с тем, что все его желания выполнялись без каких-либо усилий с его стороны. Возможно, поэтому вы такие счастливые.
- Цена есть, - уверенно парировала она. – Для меня, по крайней мере.
- За последнее время, да, я заметил, - согласился он. – И как ощущения?
- Утомительно, - это было первое слово, пришедшее ей на ум. Она запретила себе рассказывать ему все, задаваясь вопросом, почему она вообще должна отвечать ему. Он не станет ей сочувствовать, а будет только презирать.
Мозенрат медленно кивнул.
- Паранойя и неуверенность также присутствуют, я думаю. Это последствие знания, какой властью ты обладаешь, знания, что ты в ответе за свои действия. По натуре ты нуждаешься в том, чтобы все было под твоим контролем. Думаю, тебе было очень трудно осознавать, как ты теряешь этот контроль.
- Я не теряю контроль, - невольно начала защищаться Жасмин. – Я лишь получила больше контроля над благосостоянием королевства.
- Принцесса, тот факт, что ты возражаешь мне, говорит о том, что ты очень боишься потери контроля. Ты всегда должна быть права, ты всегда ты всегда должна говорить последнее слово, ты никогда не должна отступать, даже если не права. Ты так упряма, это даже раздражает.
Жасмин открыла рот, чтобы ответить, но поняла, что лишь подтвердит сказанное колдуном. Мозенрат был прав во многом, но она не хотела это признавать в открытую. Он и так одержал сегодня много побед. Как всегда. Она решила сменить тему.
- Аладдин поддерживает меня. Его не волнует ответственность, власть, потому что у него нет желания, нет склонности все контролировать. Он просто хочет, чтобы люди в королевстве и те, кого он любит, были счастливы Говорят, что лучший лидер тот, кто не жаждет власти. Аладдин именно такой человек.
- Мы будем говорить о твоей помойной крысе? – Спросил Мозенрат. – Ты никогда не говорила о нем так много. Неужели случилось так, что ты готова играть второстепенную роль относительно мужчины?
- Я поддержу любого хорошего лидера, - ответила она. – Это я делала всегда.
- Так или иначе, я не сильно-то верю в это, Принцесса. Хоть ты и обвиняешь меня в высокомерии, ты достаточно больна им сама. С каких пор ты следуешь не своим желаниям?
- Я не следовала ни за кем, потому что не было никого, кто был достоин доверия. И с моим положением, единственный человек, за которым я могла бы следовать, был мой отец, который не является лучшим примером лидера.
- Ах, твой отец. Еще один пример бесполезной траты сил, - бросил он. Мозенрат заметил, как она напряглась от его слов, и улыбнулся. – Ты согласна со мной. И незачем так реагировать на правду.
- Он все еще мой отец, - ответила она, хотя не чувствовала уверенности в своих словах. Она злилась на султана не один день, но все же была оскорблена, когда враг разделил ее мнение. Хотя она могла найти оправдание – несмотря на отсутствие лидерских качеств, ее отец был хорошим человеком. А вот Мозенрат нет.
- Чем более честна ты будешь с собой, тем проще будет иметь дело с властью и всем, что сопровождает ее. Нет никакого резона менять свое собственное мнение в угоду комфорту.
- Я честна с собой. Фактически, я выражала свое негодование поступками отца. Но он ничего не захотел менять, - ответила она. Жасмин не была уверена, почему говорит ему это. Возможно, она просто должна была с кем-то поделиться, не считая их с Аладдином разговора.
- Ты имеешь в виду, что он не перестал играть с детскими игрушками? Какая жалость, я думал, он стал ближе к гонениям магов. Это очень развлекает, знаю по собственному опыту, - сказал он.
Колдун увидел смущение в ее глазах и снова рассмеялся.
- Кажется, ты обижаешься на все, что бы я ни говорил, будь то шутка, правда или оскорбление. Как твоя помойная крыса справляется с тобой?
- Я обижена на само твое существование, я думала, ты знаешь это, - парировала она.
- А я нахожу развлечение в твоем. Я уверен, ты знаешь это, хоть и не можешь признать.
Она сложила руки на груди и пристально посмотрела на него. Некоторое время они молчали, потому что обоим было нечего сказать Он сел поудобнее и продолжил наблюдать за ней. Он не отрывал от нее холодного изучающего взгляда.
- Если честно, власть действует на всех по-разному. – Сказал Мозенрат серьезно. – Твой отец – один из таких примеров. Власть и привилегии были даны ему при рождении, и султан прожил свои дни, считая это самим собой разумеющимся. Конечно, все правители в некоторой степени ответственны в силу своей должности, поэтому это лучшее, что он мог сделать. Но я думаю, он считал, что власть нужна лишь для того, чтобы получить удовольствие от жизни. Да, ему дали власть и привилегии, но не объяснили – а он и не понял – что у него еще есть и обязанности. В обычных обстоятельствах такой правитель просто бы привел королевство к гибели. Ему повезло с советниками, которые исполняли все его прихоти.
- Советниками. Ты имеешь в виду Джафара? – спросила Жасмин саркастически.
- Да, особенно Джафара. – к удивлению принцессы согласился колдун . – Если отбросить личные прихоти, Джафар был превосходным советником. В основном он управлял страной вместо твоего отца, не так ли? Аграба не столкнулась ни с войнами, ни с восстаниями, ни с экономическими проблемами, пока он был советником. Или ты была слишком занята своей прической, чтобы заметить это? И, - он продолжил, - ты только начинаешь замечать, как власть влияет на тебя. Я заметил, что ты начала меньше уделять время своей внешности, а больше – проблемам королевства. Ты только что сказала, что бремя ответственности утомляет тебя. Это только начальная цена. Ты только начала учиться.
Она боролась с искушением ответить на его идиотсткие слова. На сей раз он говорил более вежливо с ней, концентрируясь не на том, чтобы оскорбить ее, а на том, чтобы... обучить? Ее озадачило то, что их беседа приняла такой оборот.
Было ли ее обучение целью его игры? Это была абсурдная мысль, но она казалась верной, исключая лишь то, что он ее враг, а враги никогда не помогают, только ослабляют и разрушают.
- Как власть повлияла на тебя? – спросила Жасмин ради интереса. Это был первый вопрос без подоплеки, не имеющий целью оскорбить его или выяснить его планы.
- Первое, что она сделала, это назвало свою цену, - ответил Мозенрат спокойно. Он поднял руку в перчатке. – Ты знаешь, что под ней.
Она знала, и чувствовала тошноту от этой мысли.
- Ты знаешь, но на самом деле не знаешь, - произнес колдун, скорее рассуждая вслух, чем обращаясь к ней. – Как кто-то с двумя руками может понять, каково быть с одной?
Жасмин помнила первый раз, когда она потеряла контроль, и ей было страшно. Она вышла на рынок в одиночку, прогуливаясь по нему инкогнито. Она не знала тогда ничего о ценах, даже о простых ценах на фрукты, лежащих на телеге возле нее. Из-за своего невежества она чуть не лишилась руки, которую хотел ей отсечь продавец. В течение той доли секунды, она предположила, что могла остаться без конечности.
«Нет», - поправила она саму себя. Тогда она представила боль, с которой это произойдет. Она редко размышляла о том, как бы протекала ее жизнь без такой незаменимой вещи.
Мозенрат знал, что такое боль и трудная жизнь калеки. Но его рука нормально функционировала и без плоти. Возможно, она пожалела его больше, чем стоило.
- Я не чувствую эту руку, - сказал колдун, как будто прочитал ее мысли. Он согнул пальцы и она услышала кости, хрустящие под перчаткой. – Удобно в некоторых случаях, как я считаю. Но не бывало и дня, когда я не размышлял об этой потере. Вообрази свою правую руку белыми костями, Принцесса. Тебе нужно научиться правильно касаться собственной кожи, чтобы не пораниться. Тебе нужно заново научиться держать иглу, открывать двери, даже принимать пищу. Ты была бы неспособна даже прикоснуться к возлюбленному так, чтобы не вызвать в нем отвращение, хотя он бы, конечно, попытался это скрыть. Ты даже не смогла бы накрасить ногти.
Мозенрат горько и нервно рассмеялся.
- Ты все еще чувствуешь боль? – спросила Жасмин.
Равнодушный взгляд колдуна говорил о том, что он видел гораздо больше, чем Жасмин могла представить.
- Боль всегда со мной, - ответил Мозенрат. – Перчатка не может отменить цену, которую я заплатил за власть.
- Почему ты ее не снимаешь?
Он не особенно колебался, выбирая ответ на ее вопрос. Жасмин отшатнулась прежде, чем успела остановить себя, когда колдун снял перчатку и положил на стол перед ней. Ее глаза то и дело обеспокоенно возвращались к пугающему виду его руки, выставленной напоказ, к длинному рукаву, скрывающему большую часть костей. Это выглядело неправильно, крайне неправильно для молодого человека нести смерть на своей руке. Это было неправильно для любого живого существа.
- Я могу снять ее на время, - сказал Мозенрат. – Но не надолго.
Ее сердце заколотилось, как бешеное, когда она чуть наклонилась вперед, нерешительно, испуганно. Он смотрел на нее без выражения, когда она коснулась перчатки своими руками. Она чувствовала, как он изучает ее, словно бы ожидал, что она испугается вновь. Жасмин посмотрела на Мозенрата и задумалась, насколько сильно он доверяет ей.
Его величайшее оружие было в ее руках. Это казалось сном, но было реальностью. Перчатка, которую исследовала принцесса, была сделана из настоящей ткани и настоящей силы.
Если она наденет...
Это стоило бы ей руки. Но это дало бы ей силу, силу победить его. Мозенрат слаб теперь, не так ли? Жасмин могла стать новым владельцем перчатки.
- Не делай глупостей.
Его спокойный голос прервал ее размышления. Жасмин посмотрела на колдуна удивленно и немного виновато.
- У тебя нет способностей к магии, ты не можешь ее подчинять. Перчатка бы убила тебя, - объяснил он. Его улыбка была жестокой, лишенной юмора. – Хочешь заплатить настолько ужасную цену? Будь терпелива, Принцесса. Твое обучение только началось. Власть не сможет забрать плоть с твоих костей. Но она потребует гораздо большего, без чего ты не представляешь свою жизнь. Твою юность, твою энергию, твою красоту, твои мечты, пыл, любовь... Она заберет это все и пожертвует ради того, ради чего ты хочешь использовать власть. Если учитывать, насколько ты по-дурацки благородна, то я предполагаю, жертва будет во имя королевства. Власть заберет столько, скольким ты владеешь.
Мозенрат наклонился вперед и забрал перчатку из ее рук, его костлявые пальцы на секунду чиркнули ее руку. Жасмин не вздрогнула.
Она всегда считала его глупцом, из-за того, что он жаждал власти, использовал перчатку, чтобы разрушать и завоевывать. Она думала, что он заслужил свои страдания, потому что был жаден и грешен. Но единственное чувство, которое теперь было в ее взгляде, это жалость. Он, должно быть, понял это, потому что потянул перчатку на себя сильнее, чем требовалось, а его губы искривились в презрении к тому, какой неосведомленной она была.
Она видела и чувствовала цену власти – ту цену, которую заплатил он. Воспоминания о холоде, о царапающем прикосновении костей, не исчезали, и она теперь смотрела на него с некоторой долей уважения. Он, вероятно, заметил это изменение, потому что его презрительная усмешка изменилась на некий намек одобрения, он признал, что она поняла, или по крайне мере попробовала понять.
Возможно, это был первый раз, когда они были равны, хотя все еще оставались врагами.
(Если честно, то Мозенрат пока кажется мне весьма плоским и шаблонным персонажем. Но это ИМХО, конечно)
-
-
28.05.2012 в 21:40А Моз не плоский, он наверно в депрессии, или у него зуб болит))
-
-
28.05.2012 в 23:59Ну, вероятно я перечитала фанфов по ГП, там то Снейп такой, то Малфой.
-
-
29.05.2012 в 06:37А это что-то для позитива (найдено на просторах интернета)
читать дальше
-
-
29.05.2012 в 13:18Ох, лол) Замечательно) Оказывается, Мозенрат и Аладдин не так уж и различаются :р
-
-
30.05.2012 в 21:51