jedem das seine
Название: «Антифон» («Antiphony»)
Автор: Cantare
Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16 Часть 1
Глава 16 Часть 2
Глава 17 Часть 1
Глава 17 Часть 2
Глава 18 Часть 1
Глава 18 Часть 2
Глава 19
читать дальше
Окончание сцены - когда Мозенрат стоял среди праха своей старой жизни, запечатлелось в ее сердце. Его высокая мужественная фигура была все так же торжественна и неподвижна, когда песок взметнулся над ним, скрывая мертвое тело ненавистного человека, которого он сумел убить только ценой жизни любимой женщины. Волны рассыпающейся земли погребли под собой забрызганные кровью плиты, обугленный камень наполненной смертью комнаты, и битое стекло, некогда заключавшее оружие, которое станет основой его власти и основной причиной его гибели.
Жасмин закрыла глаза. Двигаться было незачем, а времени мало, чтобы обдумать значительность всего обнаружившегося. Она чуяла это нутром. Не так уж много осталось увидеть после этого поворотного момента его жизни. Он сверг своего величайшего врага только чтобы ступить на темный путь вникуда, по которому будет теперь карабкаться в компании собственных демонов. Она знала, что будет происходить с этого момента, и это подавляло ее мыслью, что за ближайшие несколько лет его жизнь не изменится.
Когда она открыла глаза вслед мягкому отступлению песка, то оказалась окружена темнотой, словно вернулась в созданный Мозенратом мир грез для их ночных бесед. Но здесь не было никаких следов присутствия его или кого-то еще поблизости.
Волна страха прокатилась внутри живота от вернувшейся слабой навязчивой мелодии, которая пронизывала воздух и разрасталась невидимыми побегами у нее в голове, испытывая и дразня ее. Может, такое чувствуют, когда медленно лишаются рассудка? Она помотала головой и зажала руками уши, пытаясь определить, реальный ли это звук или воображаемый. Песня не умолкла, ее громкость нарастала в зловещем ключе, обозначилась раздражающая красота в ее призрачном тембре. Это был женский голос, тихо напевавший и приближавшийся.
«...Не вздумай закрывать глаза...»
Ее живот болезненно скрутило от этих слов, и она напряглась, сбросив оцепенение от голоса, красиво искажавшего песню Аладдина.
- Кто ты? - Спросила она, ничего не видя в застывшей пустоте.
«…Мне не вернуться туда, где я был когда-то...»
Жасмин подскочила, когда песня внезапно громко разрослась в ушах, хотя нежный тембр голоса остался прежним. Она крутнулась на месте, пытаясь найти источник этого безумия, опасаясь, что это плод ее собственного измученного воображения.
Легкий серебристый туман возник перед ней и соткался в расплывчатую женскую фигуру, одетую в белое. Когда видение приняло окончательную форму, Жасмин отступила в благоговейном страхе, схватившись рукой за сердце.
- Р… Райни?
Женщина кивнула и ее песня смолкла. Это и вправду была прекрасная принцесса Кирилиса, ее голос скрывался за навязчивым мотивом. Глаза Жасмин бессильно притягивала широкая кровоточащая рана на переде ее платья. Ее лицо было бледным, чистым, такое же красивое, какое было в жизни. Волосы нежно струились шелковыми волнами, когда она приближалась к Жасмин из бескрайней тьмы медленными размеренными шагами.
К ее замешательству, кирилианская принцесса почтительно наклонила голову.
- Ты далеко зашла, принцесса Жасмин, - сказала она, и голос ее был светел и грустен. - Дальше, чем заходили другие.
Жасмин посмотрела на нее с недоумением. Она задалась вопросом, что на этот раз задумало Зеркало, показывая ей женщину, которая уже умерла и не имела непосредственного отношения к ее жизни.
- Что ты имеешь в виду?
- У тебя сильное сердце, - произнесла Райни, ее окруженные длинными ресницами глаза легко и печально улыбались Жасмин. - Ты действительно бриллиант среди жемчужин.
Жасмин растерялась еще сильнее.
- Почему ты здесь?
Взгляд принцессы не дрогнул.
- Потому что ты дошла до последних врат. Здесь ты оставишь всего лишь одно воспоминание, прежде чем сможешь покинуть это место, а я здесь, чтобы собирать дань.
Она не ожидала, что встретит конец своего путешествия в виде доброго и безболезненного разговора с призраком возлюбленной Мозенрата. Конец наступил тут как-то слишком поспешно, и был преподнесен ей в такой простой форме. Казалось, будто прошли годы с тех пор, как она ощущала прочность реального мира, ход реального времени в месте, где ее слова и чувства слышали и разделяли другие люди, где она могла чувствовать физическую боль, а не только сердечные муки, когда его разбивали вновь и вновь.
Но, конечно, не бесплатно.
- Какова цена? - Спросила она.
Ответ Райни мягко обрушился на нее.
- Ты должна выбрать, кого забыть из мужчин, которых ты любишь.
Сердце Жасмин оборвалось. Она боялась этого момента, но совсем не предполагала, что дело примет такой оборот.
Она с самого начала учитывала вероятность, что Зеркало заберет ее воспоминания об Аладдине. Но и представить не могла, что оно вообще предоставит ей выбор. Выбор, в котором она должна будет положить на чашу весов потерю всего, что она только что узнала об...
Другой мужчина, которого она любила?
Она отступила в ужасе, неверяще глядя в безмятежное лицо принцессы.
- Кого...?
И снова убийственно ласковый голос Райни.
- Аладдина, неограненный алмаз, или Мозенрата, Повелителя Черных Песков.
Ее руки взлетели к вискам и схватились за волосы дрожащими пальцами. Как может быть...
Мрачная правда вгрызлась в ее сознание. Маска отрицания, которую она торопливо надела в попытке защититься, была отброшена прочь, словно легкий занавес, хрупкой рукой женщины, стоящей перед ней. Она больше не могла отрицать это.
Это началось как навязчивая идея. Навязчивая идея, коренившаяся в ненависти, неприязни и вражде. И превратилось в откровенную путаницу, бессильное влечение, осторожную симпатию, противоречивое сострадание и медленное понимание, набиравшее силу с каждым увиденным ею событием из его прошлого, и постепенно проникающее в ее жизнь как нечто большее, чем быстротечная нездоровая тяга. Зеркало теперь подтверждало то, что она страшилась принять открыто. Несмотря на все зло, которым оно окружило ее, оно не лгало ей. Оно медленно придавливало ее грузом истины, которая убивала точнее, чем любой вредоносный обман.
- Нет... Я не…
Райни заставила ее замолчать, чуть вскинув руку.
- Принцесса, незачем стыдиться своей любви.
Жасмин уставилась на нее, а та продолжала, и грустная улыбка по-прежнему цвела на ее бледных губах.
- У тебя сильное сердце. Сильное, потому что достаточно велико, чтобы полюбить такого как он, несмотря на то, каков он, и все, что он сделал. В этом нет стыда.
- Но... - Она заикалась. - Я не могу... Я не могу любить его, это неправильно, я...
- Стрелы любви не щадят никого, - проговорила Райни. – Будь то принцесса, босяк или колдун.
Жасмин вспомнила взгляд Мозенрата, когда он смотрел на женщину, которую любил, умерщвленную его же рукой. Она вспомнила затаенную скорбь в его глазах, жестко подавленную его непреклонной жаждой власти и мести, которая отмела все остальное в сторону. Он отмел в сторону и ее, но даже тогда его глаза его выдавали. Он был не в силах перестать любить ее, даже когда вонзил кинжал в ее сердце и смотрел, как ее жизнь вытекала на каменный пол.
Она закрыла глаза и спросила о другом.
- Что за последнее воспоминание мне осталось увидеть?
- То, ради чего ты сюда пришла, - без обиняков ответила Райни. – Час, когда родился его вызов тебе.
Жасмин затаила дыхание перед лицом этого судьбоносного выбора, который должен изменить ее жизнь даже более, чем она себе представляла до сих пор.
Если она выберет первое, то потеряет все... Все, что хранила как сокровище об Аладдине, человеке, вызволившем ее из клетки, человеке, обещавшем отстаивать вместе с ней благополучие их королевства до самой своей смерти. Она написала несколько страниц в наспех составленной книге своей жизни для того, чтобы защититься от этого, но было мучительно ясно, что просто слова на пергаменте не смогут вернуть всей полноты жизни, которую она прожила с ним и все чудесные общие воспоминания. И она боялась, что это непоправимо изменит ее. Женщина, которой она стала после встречи с ним, так отличалась от вздорной эгоистичной принцессы, которой она когда-то была. Она не могла предсказать степень повреждения, которому подвергнется, но сама мысль об этом заставила ее сжаться от страха, вкупе с затопляющим ее горем.
Но если она выберет второе...
Она забудет все, за обретением чего вошла в Зеркало, и не только это. У нее не останется никакой памяти об этом враге, пленившем ее сердце и сделавшем ее его узницей с помощью загадочного состязания, угрожавшем всему, чем она дорожила. И она не знала, сколько времени прошло за пределами Зеркала, пока истекал срок ее ответа на его вызов. В лучшем случае у нее было две недели, если время вообще уже не вышло. Но даже двух недель было недостаточно, чтобы снова собрать все, что она узнала о нем, все подсказки, которые она еще не соединила вместе, для того чтобы составить приблизительный ответ на его угрозу. И мысль о полной утрате такого выбора вонзилась в ее сердце. Она вдруг поняла, что Мозенрат должен был чувствовать, когда его мать преподнесла ему идиллическую картинку иной жизни. Вернуться назад, обратно на длинный трудный путь в погоне за лучшей жизнью, означало бы бросить так тяжело заработанное, всем пролитым потом и кровью достигнутое нынешнее положение. Скольким он пожертвовал, как собой, так и другими, а именно женщиной, которую любил. Подобно этому, трудное и томительное странствие с открытиями и саморазоблачениями, которое Жасмин прошла в Зеркале, всё сойдет на нет, если она решит стереть его. Более сильной и мудрой женщины, которой она стала благодаря испытаниям зыбучих песков времени, больше не станет.
«Скажи мне, принцесса, когда ты в последний раз слушала свое сердце?»
Навязчивые слова откликнулись в ее голове, отразив суть ее дилеммы. Она разрывалась в выборе, ослабившим ее до того, что она больше не могла стоять на ногах. Но прежде чем упасть на колени, она ощутила умиротворяющие руки духа Райни на своих плечах, поддерживающие ее мягко, но крепко.
- У тебя сильное сердце, - повторила та, немигающие глаза впились в ее с терпением и пониманием ее боли. - Достаточно сильное, чтобы сделать выбор и жить с ним.
- Как я могу... - Выдавила Жасмин, ее голос надломился от прорвавшегося отчаяния. - Как ты можешь просить меня сделать такой выбор? Я не могу... Это невозможно...
- Ты с самого начала знала, что знание в этих песках будет дорого стоить, - изрекла Райни ровным голосом. – Пришло время для последней платы.
- Я не могу это сделать. - Ее голос почти дошел до истерики. – Выпусти меня из этого Зеркала. Я хочу уйти, сейчас же.
- Время твоего ухода уже предрешено, принцесса, - грустно промолвила Райни. - Ты не можешь изменить его.
Жасмин повалилась вперед, вся сила в ней ослабла, но призрак принцессы не дал ей упасть.
- Иногда нам предоставляется выбор, который вовсе не похож выбор. Нам говорят, что у нас есть свободная воля, когда ни одно из решений, которые перед нами предстают, на самом деле не добровольны. Это бремя приходится нести всем нам рано или поздно.
Жасмин подняла голову и увидела глубокое сочувствие и понимание в глазах принцессы. И ей вдруг стало стыдно стоять перед этой несгибаемой женщиной, которая была низвергнута в бездну страданий, таких глубоких, что большинство других бы при таких же условиях зачахли и умерли. Она выжила, несмотря на пытки насилием, рабство и забвение, заточенная в черных землях, которые не давали утешения и не впускали свет. И все же ее сердце продолжало биться, с силой любить другого человека, раскрылось в сострадании к ее сокамерникам. Она никогда не имела выбора. Она просто была поставлена перед фактом и вынуждена идти по этому тернистому пути до самого дня своей смерти, которая стала ее единственной свободой.
Жасмин взяла себя в руки и встала, выпрямив плечи и отвечая на взгляд принцессы с новой силой, родившейся из необходимости.
- Сколько времени прошло вне Зеркала?
- Может, минута. Может, день. Может, неделя. А может и нисколько, - отозвалась Райни, и Жасмин почувствовала, что сердце поникло еще сильнее. - Ты должна сделать выбор в любом случае.
Может быть... Может быть, есть способ вернуть ей потерянные воспоминания, подумала Жасмин в последней отчаянной надежде. Может быть, Джинни или Эден смогут исцелить ее разум и вернуть то, что она утратила. Может быть, есть какие-то зелья или заклинания, которые смогут вернуть все в порядок. Она зацепилась за воспоминание о недоработанном песочном заклинании Садиры, которое изменило историю, заставив ее и Аладдина забыть друг о друге. Они по-прежнему любили друг друга, несмотря на силу ведьминого волшебства. Возможно, для любви не нужна память. Возможно, любовь коренилась в самой ткани их сущности и не могла быть стерта или выплетена, даже несмотря на потерю одним из них прошлого.
Кирилианская принцесса терпеливо ждала ее ответа. Жасмин вздохнула и произнесла слова, что изменят ее жизнь сильнее, чем какие-либо до этого.
- Я выбираю забыть Аладдина.
Она закрыла глаза и приготовилась к боли, к неизбежному возвращению песка, который вонзит когти в ее сознание и насильно изымет драгоценные невосполнимые воспоминания о человеке, которого она любит. Слезы текли по ее лицу, но она не сдастся. Пока что нет. Пока что не конец.
Она ждала, но не было ни боли, ни знакомого ощущения хватающего ее за конечности песка. Она открыла глаза от того, что кирилианская принцесса положила руку ей на лоб.
- Выбор сам по себе достаточно мучителен, - сказала она мягко, и провела большим пальцем по коже Жасмин. – Плата взята.
Жасмин моргнула, не понимая, что происходит. Райни убрала руку от ее лица и отступила назад, ее фигура начала исчезать во тьме.
- Подожди! - Жасмин протянула руку, тысяча вопросов по-прежнему кружилась у нее в голове.
- Будь сильной, принцесса... - Райни вновь склонила голову и исчезла.
Она смотрела в окружающую темноту. И обнаружила, что, когда обратила мысли к Аладдину, то все, что получила, было имя и холодное знание фактов. Он был уличной крысой и ее женихом. Когда-то он любил другую женщину, которая теперь мертва. Лишь непосредственное воспоминание, сохранившееся в виде сюрреалистической прогулки на ковре в Зеркале, сцены, которую она сама же и создала. Она закрыла глаза и принялась копаться в памяти, выискивая еще какие-нибудь сведения, дополнительные образы, звуки и чувства, и ничего не нашла. Она мысленно повторяла его имя, пытаясь вызвать хоть какой-то отклик в подсознании, хоть что-то оставшееся в сокровенных уголках памяти. По-прежнему ничего.
Она ощущала себя... Пустой. Это было самое точное слово, которое она могла подобрать, чтобы описать это чувство. Она ждала ощущения душераздирающей агонии вместе с физической болью в своем мозгу, разрываемого на куски громадой ее потери. Но от мягкого прикосновения руки принцессы ее воспоминания попросту исчезли. Возможно, это был акт милосердия. Ей никогда не удастся понять до конца характер Зеркала Фиерив, как оно разрушало ее открытой злобой и жестокостью вместе с мягкими словами и таинственными намёками.
А затем спросила себя, любила ли она все еще Аладдина, человека, которого знала, но забыла. Попыталась расслабиться и обдумать, что он значил для нее теперь, когда она едва знала его. Ухватившись за единственное оставшееся красивое воспоминание - короткий ночной полет на ковре над бесконечной пустыней, она вспомнила, что он был хорошим человеком. Она видела любовь в его глазах, когда он смотрел на нее, хотя знал ее тогда совсем недолго. Она видела чистоту, отвагу и преданность. Другое воспоминание она сочла двусмысленным, показанную ей Зеркалом картину из его прошлого, низменную картину дна аграбского общества. Оно ранило ее зрелищем его лица в дыму притона продажной женщины. Но она вспомнила свое собственное подтверждение любви к нему, несмотря на то, что он любил другую женщину. Она опиралась на свои же слова, когда описывала его самого в ответ на его вопрос.
У него золотое сердце. Он спас ее от горькой неволи и эгоистичного бунтарства. Он верил в нее. И он любил ее такой, какая она была.
Этого достаточно, так ведь? Этого более чем достаточно, больше, чем как она надеялась, Зеркало оставит ей. Пусть она не могла вспомнить приключений, которые у них должны были быть, слов любви, которые он, должно быть, говорил ей много раз, смех и слезы, которые они должны были разделить во взлетах и падениях их отношений, но она цеплялась за надежду, что они могли, по крайней мере, начать все заново. Он по-прежнему любит ее. И она поймет, как снова усилить свою любовь к нему, добавляя содержание в чистый лист, которым была ее память о нем. Основа их любви все еще пронизывала ее существо, хотя Зеркало забрало ее цвета, очертания и подробности.
Она чуть не заплакала от облегчения после подтверждения того, что любовь действительно сильнее зла. Даже древнейшее колдовство не сумело вытеснить ее из ее сердца. На данный момент этого было достаточно.
Она открыла глаза в темной комнате, осветившейся на миг золотистой вспышкой. Книжные полки вдоль стен, несколько столов с раскиданными вперемешку свитками, зельями, чистыми пергаментами и предметами, которые она не смогла опознать. Высокие окна в дальнем конце стены наполовину закрыты тяжелыми синими шторами, скрывавшими тот слабый свет, что проникал снаружи с темного неба.
Мозенрат стоял возле одного стола, одетый в сине-черную мантию, которую он носил в последний раз, когда она видела его лично. Его фигура еще больше исхудала, плечи напряженно выпрямлены, лицо бледное и изможденное. Он сгорбился, опершись на локти, будто слишком ослабел, чтобы стоять. Она приблизилась и увидела его лицо, страшно напряженное от сосредоточенности, аж пот стекал со лба. Его левая рука слабо светилась, дрожа от выполнения какого-то заклинания, над которым он старался. Он дрожа провел ею над своей непокрытой правой рукой. Вид оголенных белых костей скрутил ей желудок, но она не отвела взгляд. Она должна была внимательно рассмотреть каждую секунду этой действа и уловить каждую деталь, как бы та ни была мала.
Когда он коснулся двумя пальцами своей загубленной руки, тусклое свечение в руке вдруг вспыхнуло и выбросило облачко дыма. Он отдернул руку, словно обжегся, и разразился живописным потоком ругани. Затем рухнул на стол и пристроил голову рядом со стопкой бумаг, заполненных неряшливой писаниной, и несколькими потрепанными и зачитанными до дыр книгами.
Она глянула поближе на бумаги, предполагая, что почерк его. Некоторые из них были неразборчивы или написаны на иностранных языках. Но она заметила некоторые слова и фразы, которые смогла узнать. Большинство из них, похоже, были ингредиентами или магическими терминами. «Коготь горностая», «дыхание олеандра», «Васалия – 23», «формула заживления плоти Зиро». Другие были инструкциями к заклинаниям, расчетами определенных материалов, которые были необходимы ему, чтобы сварить зелья или что-то наколдовать, она не могла понять.
Она ждала, когда он заговорит, подаст какой-нибудь намек на то, о чем думает. Окинув взглядом комнату, она заметила, что его дружка нигде не было видно. Может быть, он предпочитал работать в уединении, особенно, когда был так истощен. Ей казалось, он пребывал не в самом лучшем настроении, чтобы терпеть чье-либо общество, даже самого преданного ему существа.
Он полежал с закрытыми глазами еще несколько секунд, выглядя куда более усталым и изнуренным, каким она его когда-либо видела. Она подумала о заклинании, которое он только что пробовал. С самого их знакомства она никогда не видела его колдующим без перчатки. Было похоже, что без нее он не в состоянии пользоваться магией. Может быть, по прошествии времени, перчатка утвердила себя как единственный источник его силы.
Злополучная вещь лежала в нескольких футах от него на другом столе, рядом со светящимися песочными часами, которые ему навязала Мираж. Верхняя ячейка теперь была почти пуста, и это означало, что богиня скоро вернется отнять Страну Черного Песка и покончить с его недолгим, кровью заработанным владычеством. Тут Жасмин догадалась, что она, по всей вероятности, не собиралась оставлять Мозенрату жизнь после этого. В сущности, песочные часы больше походили на счетчик времени, которое ему осталось до смерти.
Это объясняло, почему он казался таким слабым в последнее время. Она припомнила, что он уже пытался продлить свою жизнь, поменявшись телами с кем-то... Может, с Аладдином? Когда его план провалился, Джинни отправил его обратно в его Цитадель обычным унизительным образом. Они заперли перчатку в надежной комнате дворца, но она таинственным образом пропала спустя некоторое время. Джинни убедился, что туда никто не проникал, чтобы забрать ее из магически запечатанной шкатулки. Она просто исчезла. Возможно, перчатка была действительно неотъемлема от колдуна, как он ей и говорил.
Он медленно поднял голову и поплелся вдоль стола к песочным часам. Добравшись до края стола, он свалился на пол и прислонился к нему, баюкая свою выбеленную руку. Его лицо превратилось в маску боли, плотно сжатая линия рта еле сдерживала страдальческий стон.
Он пошарил в одежде здоровой рукой и дрожащими пальцами извлек маленький пузырек. Откупорив, залпом осушил его и отшвырнул. Он поморщился и удержал жидкость в себе, и выглядел так, словно его вот-вот вырвет. Несколько напряженных секунд прошли, и его лицо разгладилось. Руки перестали дрожать, и он поднялся на ноги - его сила, по-видимому, восстановилась.
Он подошел к столу, где покоились его перчатка и песочные часы. Безучастно уставился на перчатку на секунду, его правая рука дернулась, как если бы жаждала объятий холодной кожи. Но он удержался от этого, сосредоточив вместо этого свое внимание на песочных часах. Закрыл глаза и глубоко вздохнул. Его губы зашевелились в самом длинном заклинании, какое видела Жасмин его произносящим до сих пор. Пряди его волос, выбившиеся из головного убора, слегка приподнялись от невидимого ветра, а лицо побледнело от усилия вызывания магии без направления ее с помощью перчатки. Пульсирующий красный свет окружил его левую руку, он открыл глаза и осторожно поднял песочные часы, переворачивая их вверх тормашками. Их песок продолжал течь в заданном направлении, только теперь вверх, а не вниз. Ореол вокруг его руки погас, и он с отвращением отвернулся от стола. Потом закрыл глаза и собрался, заставляя себя сохранять спокойствие, несмотря на разочарование и слабость.
Было очевидно, что он пытался спасти свою жизнь любым способом, остановить или повернуть вспять песок в песочных часах. Она видела, как он размышлял над тем, что делать дальше, но было похоже, что вариантов у него оставалось опасно мало.
Он подошел к ближайшей книжной полке и принялся подробно рассматривать переплеты своей обширной коллекции. Жасмин смотрела на его лицо, пытаясь разгадать его мысли, поскольку он не высказал вслух ни одной. Она начала беспокоиться, так как до сих пор еще не увидела никакого намека относительно его основного плана или роли, которую она должна в нем играть. Тревога усугублялась досадой и душевными муками. Неужели она отказалась от всех своих воспоминаний об Аладдине только ради присутствия при этой неясной и бесполезной сцене?
Левой рукой он вытащил с полки книгу и зашагал к ближайшему столу. Жасмин быстро кинулась следом, увидев, что он внезапно торопливо забегал глазами по ее страницам. В его глазах зажглось недоброе воодушевление, и он спешно залистал страницы. Жасмин пытались не отставать, но не могла определить, какая часть коротенького текста завладела его вниманием. А потом, почти так же внезапно, как и раскрыл, он решительно захлопнул книгу и оставил ее на столе, и снова повернулся к песочным часам. Жасмин мельком успела взглянуть на переплет, прежде чем продолжить следить за ним. «Теория запрета».
Он положил руки на углы стола и еще раз внимательно всмотрелся в перчатку и песочные часы. Жасмин ужасно хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь, что дало хотя бы одну подсказку на то, о чем он думает и что собирается делать. С трудом верилось, что это та самая ночь, когда он изобрел способ, как взять верх над Семью Пустынями, если он явно сосредоточился единственно на выживании.
Его губы изогнулись в триумфальной ухмылке, и на этот раз он потянулся к песочным часам костяной рукой. Вернув их в правильное положение, он еще немного понаблюдал за течением светящегося песка, и почему-то уже было непохоже, что это его тревожит. Его глаза вспыхнули в непонятном волнении, когда он тихо заговорил:
- Не мешало бы попробовать.
Ее мозг лихорадочно заработал, силясь разобраться, о чем он думает, что же скрывается за этой непонятной сценой. Она была уверена, что только что стала свидетелем рождения его возможно гениального замысла, замысла, который был как-то связан с песочными часами.
Был ли его план просто для того, чтобы выжить? Блефовал ли он, когда заявлял, что захватит все?
Ей просто насыпали множество ключей-подсказок - и собирай. Этого было отнюдь не достаточно. Все, что она увидела из его жизни до сих пор, научило ее, что значит для него власть и как он оправдывал свое стремление к победам, но с глубоким разочарованием поняла, что в конце это принесло ей мало пользы. Комната уже растворялась вокруг нее. Цвет и свет быстро тускнели по сторонам, и она опять осталась стоять в пустоте. Ее ногти вонзились в ладони, когда она попыталась не впадать в панику или сорваться от полной беспомощности, которую чувствовала.
Леденящий кровь голос вырвал ее из тягостных раздумий.
- Моя дорогая принцесса.
Она узнала этот голос с ужасом. Пятясь, она встревожено огляделась, собравшись для защиты от невидимой фигуры, скрывающейся во тьме.
Она ударилась спиной об твердое тело и сильные руки схватили ее за плечи. Она яростно дернулась, когда теплое дыхание коснулось уха, ровный, обманчиво приятный голос заговорил снова.
- Как приятно, наконец, познакомиться с тобой.
- Почему ты здесь? - Спросила она, вырвавшись из захвата и обернувшись кругом, чтобы увидеть его.
Старый колдун улыбался, демонстрируя блестящие ряды безупречных зубов. Это был оскал хищника, оскал, который она слишком хорошо знала, повидав жизнь Мозенрата. Она смотрела на него и чувствовала, как ее подташнивает, видя, что он, как и Райни, по-прежнему покрыт ранами, которые получил во время решающей битвы.
- Это важная встреча, - загадочно ответил он. - Я бы не пропустил ее ни за что на свете.
Она настороженно попятилась, ее глаза беспомощно уперлись в тошнотворные ожоги на его коже, запекшуюся темную кровь на переде его одежды, сеть отметин от хлестких ударов на руках. Она содрогнулась. По крайней мере, образ перед ней был не той изуродованной до неузнаваемости грудой плоти, в которую его превратил Мозенрат в приступе ярости.
- Почему ты это делал? - Спросила она глупо. Что-то зашевелилось в ней, выпустило острые коготки и испробовало их на стенах ее сердца. Она дышала спокойно, как могла, но воздух только служил для раздувания огня, уже растущего внутри.
Тот лишь взглянул на нее в вопросительном веселье.
Она закрыла глаза на мгновение, чувствуя, как внутри бурлят гнев и ненависть, словно море огня.
- Почему тебе было надо уничтожать все? Все, что было хорошим и чистым. Почему ты всегда разрушал все это до основания? Почему ты погубил его? И Райни... Как ты мог так поступить с ней? Да что ты вообще такое?
Ее руки сжались в кулаки, она вся кипела, а бешеное сердцебиение не в состоянии было поспевать за тяжким ритмом ее ярости. И она пришла в бешенство, когда он засмеялся, грубый гогот покатился из глубин его горла.
- Это не смешно, - злобно выплюнула она, ярость выпустила когти и вырвалась из сердца на волю. - Это не…
- Да, но что я могу поделать, если думаю иначе? - Перебил Дестан, его бока все еще трясло от смеха. Бледно-голубые глаза коварно засветились. - Ты не собираешься попросить Зеркало рассказать тебе мою историю? Тебе не любопытно, как и почему Господин Дестан стал злом, развращенным демоном в твоих глазах? Разве тебя не одолевает желание найти оправдание для моего зла, к примеру, испорченным детством, ошибочными поисками прозрения или экспериментом, который пошел не так и свел меня с ума? Или ты заинтересована только в сочувствии ко злу помоложе, вроде моего ученика?
Она молчала, пораженная. Эта мысль никогда не приходила ей в голову, что Дестан, как Мозенрат - как и любое человеческое существо, - был богатой историей, историей, которая могла бы объяснить, как он стал самым безжалостным и злобным созданием, какое она когда-либо видела, как он решил избрать такой мрачный путь разрушений и завоеваний.
Внезапное замешательство в ее глазах показало ему, что он достиг своей цели. Его ухмылка растянулась.
- Нечего ожидать слишком многого от умишка принцессы. Я всегда говорил Мозенрату, что принцесс должно быть видно, но не слышно, - скривился он. - Ну что ж, давай я поведаю то, что ты умираешь, как хочешь узнать.
Прежде чем она успела моргнуть, он исчез и появился в нескольких дюймах рядом с ней, опустив лицо до ее уровня. Она вздрогнула, когда он прошептал ей на ухо.
- Без всяких причин.
Она отодвинулась от отвращения и ужаса перед его свистящим голосом и бездушными словами, с недоверием уставившись на его скалящееся лицо, а он продолжал.
- Ну, может быть, одна была. Пока я не был привлечен очарованием черного песка и понял правду жизни, что такие понятия, как добро и зло мало значили под покровом власти. Человеческое существование - лишь семьдесят или около того лет, в лучшем случае. Почему бы не делать то, что доставляет мне удовольствие? Зачем утруждать себя заботой о других, пресмыкающихся формах жизни, которые засоряют эту землю со своими бесполезными поисками смысла и нравственными мытарствами? Почему бы не испытать себя относительно предела моих возможностей, и потребовать эту жалкую землю у самых далеких форм человеческой жизни? Семь Пустынь никогда еще не видали такого человека, как я. Человека, который осмеливался брать, убивать и уничтожить без колебаний, кто по-настоящему жил в полной гармонии со зверем, который дремлет внутри каждого из нас. Зверем, который начинает пробуждаться в тебе, принцесса, - сказал он, постукивая по ее черепу окровавленным пальцем.
Она испуганно отшатнулась, не желая верить тому, что он наговорил, хоть внутри и заскреблись коготки ненависти.
- Ты больной.
Его смех прозвучал коротко и жестоко.
- Все мы. Это то, что делает нас людьми... Более или менее.
Отдаленный колокольный звон отвлек его внимание от нее. Он, казалось, сосредоточился на чем-то далеком в темноте, и прикрыл глаза в довольной улыбке.
- Ах. Пора. Пойдем скорей со мной, а то опоздаем.
Она вырвалась из его рук.
- Я никуда с тобой не пойду.
Он снова исчез, и она повернулась, найдя его по другую сторону, глядящего на нее с холодным развлечением. Прежде чем она успела кинуться бежать, его рука схватила ее повыше локтя железной хваткой, и она не могла вырваться на свободу, как ни извивалась и отбивалась. Она попыталась ударить его, но обнаружила лишь, как ее руки пролетели сквозь его призрак, в то время как хватка оставалась твердой и неподвижной.
- Хм, - задумался он вслух, не обращая внимания на ее протестующие крики. – Наряд не тот.
К ее изумлению, она вдруг оказалось одета в длинное тяжелое платье, со множеством багровых и золотых складок, шею и запястья отягощали кольца и браслеты из драгоценных металлов. Обзор ограничивала темная вуаль, которая позвякивала драгоценными камнями, свисающими с ее головного убора.
- Что за…
Он бесцеремонно прервал ее, потащив за собой вперед в неизвестном направлении.
- Что я сказал про «видно, но не слышно»? Это твой день, принцесса, как раз для этого!
Воздух метнулся в нее с ошеломляющей скоростью, вуаль не давала ей видеть, что происходит, куда он ведет ее в темноте. Ее охватила паника. Она никак не могла вырваться, и осознание того, в какой наряд ее одели, вдруг упало внутрь нее тяжелым страхом.
- Нет... Куда ты меня тащишь? - Закричала она.
Они остановились, и она по инерции полетела вперед, пока не наткнулась на препятствие. Он не отпустил ее руку, но теперь пошел вперед спокойно, вынуждая ее идти рядом с ним в ногу. Кругом царила полная тишина того рода, что тягостно подавляла звуки. Сквозь вуаль она могла видеть, что они шли по узкому проходу, и их окружали темные силуэты, тощие ноги, обутые в изношенную рогожу, изодранная холщовая обувь оказывалась на всех, кто встречался на пути. В животе у нее екнуло от страха и отвращения, когда она поняла, чем они были.
- Отпусти меня, - взмолилась она. – Сейчас же выпусти меня отсюда!
- Не так следует разговаривать со своим будущим тестем, - любезно сообщил Дестан. - Ну, приемным тестем, если быть точнее.
Она бесполезно дернула руку, сделав последнюю попытку вырваться на волю, но его сверхъестественная сила и ее тяжелые одежды только усложнили передвижение Она запнулась о подол своего длинного платья, но он ловко поймал ее, и они продолжили путь. Теперь она тяжело дышала, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и напомнила себе, что это все ненастоящее, всего лишь очередная иллюзия, игра, чтобы довести ее до грани, или, возможно, заставить ее наконец перейти грань. Последняя шутка Зеркала, прежде чем оно выпустит ее из своих душных песков. Нельзя было слишком ждать добра от злого предмета. Ее встреча с подобием кирилианской принцессы, вероятно, была уловкой, чтобы застать ее врасплох.
Они пересекли бесчисленные ряды безгласной нежити, смирно стоявшей в ожидании повсюду вокруг них, мертвую тишину в комнате нарушало только ее прерывистое дыхание и звук шагов. Они поднялись на несколько устланных ковром ступеней, и Дестан остановился. Он отпустил ее руку и жестко толкнул ее вперед, посмеиваясь.
- Приятного вечера, принцесса.
Он скрылся за ее спиной, и его призрак растворился во мгле. Освободившейся рукой она потянулась к вуали, но почувствовала, как холодные пальцы схватили ее за запястье и не дали это сделать. Она застыла, не дыша, когда невидимый силуэт повел ее вверх по оставшимся ступенькам к возвышению подавляющего, гибельного алтаря.
- Терпение, принцесса, - спокойно произнес его голос, и у нее все завертелось перед глазами от подтверждения ее страхов.
Она почувствовала на лбу каплю теплой жидкости, впитывающейся через тонкую ткань вуали, украшая ее кожу. Она протянула руку, чтобы смахнуть ее, в ужасе от того, что это может быть, но он снова удержал ее руку.
- Церемониальное окрашивание, - пояснил он. - Для алтаря.
Потом он поднял ее вуаль, и на мгновение она свободно окинула взглядом окружающее. Они стояли в огромном темном зале, заполненном от стены до стены морем живых мертвецов, их землистые лица следили за своим хозяином и его будущей невестой в гробовом молчании. Она повернулась в сторону и увидела гладко отесанный деревянный алтарь, высящийся и свято, и нечестиво-мрачно, равно как брачный помост и как скамья для жертвы. И, наконец, она увидела его, облаченного в элегантные темные одежды, которые он всегда носил, черный, синий и золотой превосходно сочетались друг с другом на его стройном телосложении. Темные глаза бесстрастно смотрели на нее.
Она отважилась снова коснуться лба, и отдернула пальцы окровавленными. Задохнувшись от панического вопля, она повернулась и попыталась кинуться вниз по лестнице, чтобы вырваться из этого адского места и человека, выжидательно стоящего перед ней.
И снова его рука схватила ее за запястье, подтащила обратно к нему и отказала ей в пощаде. Другая рука обвила за талию и грубо притянула ее к нему на возвышение, вынудив упереться взглядом в его бледные, без улыбки, уста в одном дюйме от нее. Она лихорадочно взглянула в его равнодушные непроницаемо-темные глаза, направленные на нее с отчужденным интересом.
Она прижала руки к его груди и оттолкнула изо всех сил, заколотив по нему кулаками. Его хватка только сжалась, вытесняя дыхание из ее легких.
- Прекрати, Мозенрат, - выдохнула она, слезы жгли ей глаза. - Отпусти меня. Отпусти, пожалуйста!
Он посмотрел на нее со сдержанной отрешенной улыбкой.
- Сперва ты.
Он медленно наклонился, словно наслаждаясь каждой секундой ее боли и страха, забавляясь сопротивлением своей загнанной в угол добычи, и зашептал, слегка касаясь ее кожи.
- Я могу раскрыть твои глаза...
- И взять тебя ...
- И нам никто не запретит…
Она затрепетала, сжавшись от его горячего дыхания на своей коже, дразнящего ее, превращавшего остатки прекрасной песни в персональную страшилку. Холодные губы легко и обольстительно коснулись ее щеки, и он добавил:
- Задержи дыхание - полегчает... Или наоборот...
Он усмехнулся, когда ее сердцебиение ускорилось, воздух застрял у нее в горле, не находя способа попасть в ее легкие в его удушающих объятиях.
- В богатстве и в бедности...
- В болезни и в здравии…
Он сжал пальцы на ее талии, притягивая ее вверх, чтобы их губы оказались в дюймах друг от друга. Он улыбнулся.
- Пока смерть не разлучит нас.
Сердце замерло у нее в груди, когда он прижался губами к ее рту в жестоком безжалостном поцелуе, так сжимая в объятиях, что ее зрение стало меркнуть. Ее легкие отчаянно втянули воздух из его рта, но тщетно, и перед глазами поплыли звезды от головокружения, когда его язык заставил ее замолчать прежде, чем она смогла закричать.
От внезапного укола боли в сердце она решила, что недостаток воздуха, наконец, начал действовать на работу ее жизненно важных органов. Но потом боль взорвалась острым жалом раскаленной добела агонии, парализуя все ее тело. Она почувствовала, как теплый ручеек жидкости струится вниз по ее груди, окрашивая изнутри складки ее платья, и со следующим слабым ударом ее сердца она выплеснулась обильной волной. Она закашлялась ему в рот, и он, наконец, отпустил ее, предоставив ей достаточно пространства для дыхания и возможность осознать, что он сделал.
Она посмотрела вниз и увидела торчащий из груди кинжал, над сердцем, и его руку в перчатке на рукояти. И почувствовала, что мироздание ее рушится и падает, все начинает вертеться в бессмысленной смеси боли и неверия, от обреченного понимания, что ей осталось жить считанные секунды. Неизбежное приближение смерти заставило окоченеть ее конечности от ужаса, словно она уже была одной из его неживых солдат.
- Почему...
Последнее, что она увидела, прежде чем она исчезнуть в небытие, был неземной образ его бледного красивого лица, смотрящего на нее с холодной нежной улыбкой.
Автор: Cantare
Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16 Часть 1
Глава 16 Часть 2
Глава 17 Часть 1
Глава 17 Часть 2
Глава 18 Часть 1
Глава 18 Часть 2
Глава 19
читать дальше
Окончание сцены - когда Мозенрат стоял среди праха своей старой жизни, запечатлелось в ее сердце. Его высокая мужественная фигура была все так же торжественна и неподвижна, когда песок взметнулся над ним, скрывая мертвое тело ненавистного человека, которого он сумел убить только ценой жизни любимой женщины. Волны рассыпающейся земли погребли под собой забрызганные кровью плиты, обугленный камень наполненной смертью комнаты, и битое стекло, некогда заключавшее оружие, которое станет основой его власти и основной причиной его гибели.
Жасмин закрыла глаза. Двигаться было незачем, а времени мало, чтобы обдумать значительность всего обнаружившегося. Она чуяла это нутром. Не так уж много осталось увидеть после этого поворотного момента его жизни. Он сверг своего величайшего врага только чтобы ступить на темный путь вникуда, по которому будет теперь карабкаться в компании собственных демонов. Она знала, что будет происходить с этого момента, и это подавляло ее мыслью, что за ближайшие несколько лет его жизнь не изменится.
Когда она открыла глаза вслед мягкому отступлению песка, то оказалась окружена темнотой, словно вернулась в созданный Мозенратом мир грез для их ночных бесед. Но здесь не было никаких следов присутствия его или кого-то еще поблизости.
Волна страха прокатилась внутри живота от вернувшейся слабой навязчивой мелодии, которая пронизывала воздух и разрасталась невидимыми побегами у нее в голове, испытывая и дразня ее. Может, такое чувствуют, когда медленно лишаются рассудка? Она помотала головой и зажала руками уши, пытаясь определить, реальный ли это звук или воображаемый. Песня не умолкла, ее громкость нарастала в зловещем ключе, обозначилась раздражающая красота в ее призрачном тембре. Это был женский голос, тихо напевавший и приближавшийся.
«...Не вздумай закрывать глаза...»
Ее живот болезненно скрутило от этих слов, и она напряглась, сбросив оцепенение от голоса, красиво искажавшего песню Аладдина.
- Кто ты? - Спросила она, ничего не видя в застывшей пустоте.
«…Мне не вернуться туда, где я был когда-то...»
Жасмин подскочила, когда песня внезапно громко разрослась в ушах, хотя нежный тембр голоса остался прежним. Она крутнулась на месте, пытаясь найти источник этого безумия, опасаясь, что это плод ее собственного измученного воображения.
Легкий серебристый туман возник перед ней и соткался в расплывчатую женскую фигуру, одетую в белое. Когда видение приняло окончательную форму, Жасмин отступила в благоговейном страхе, схватившись рукой за сердце.
- Р… Райни?
Женщина кивнула и ее песня смолкла. Это и вправду была прекрасная принцесса Кирилиса, ее голос скрывался за навязчивым мотивом. Глаза Жасмин бессильно притягивала широкая кровоточащая рана на переде ее платья. Ее лицо было бледным, чистым, такое же красивое, какое было в жизни. Волосы нежно струились шелковыми волнами, когда она приближалась к Жасмин из бескрайней тьмы медленными размеренными шагами.
К ее замешательству, кирилианская принцесса почтительно наклонила голову.
- Ты далеко зашла, принцесса Жасмин, - сказала она, и голос ее был светел и грустен. - Дальше, чем заходили другие.
Жасмин посмотрела на нее с недоумением. Она задалась вопросом, что на этот раз задумало Зеркало, показывая ей женщину, которая уже умерла и не имела непосредственного отношения к ее жизни.
- Что ты имеешь в виду?
- У тебя сильное сердце, - произнесла Райни, ее окруженные длинными ресницами глаза легко и печально улыбались Жасмин. - Ты действительно бриллиант среди жемчужин.
Жасмин растерялась еще сильнее.
- Почему ты здесь?
Взгляд принцессы не дрогнул.
- Потому что ты дошла до последних врат. Здесь ты оставишь всего лишь одно воспоминание, прежде чем сможешь покинуть это место, а я здесь, чтобы собирать дань.
Она не ожидала, что встретит конец своего путешествия в виде доброго и безболезненного разговора с призраком возлюбленной Мозенрата. Конец наступил тут как-то слишком поспешно, и был преподнесен ей в такой простой форме. Казалось, будто прошли годы с тех пор, как она ощущала прочность реального мира, ход реального времени в месте, где ее слова и чувства слышали и разделяли другие люди, где она могла чувствовать физическую боль, а не только сердечные муки, когда его разбивали вновь и вновь.
Но, конечно, не бесплатно.
- Какова цена? - Спросила она.
Ответ Райни мягко обрушился на нее.
- Ты должна выбрать, кого забыть из мужчин, которых ты любишь.
Сердце Жасмин оборвалось. Она боялась этого момента, но совсем не предполагала, что дело примет такой оборот.
Она с самого начала учитывала вероятность, что Зеркало заберет ее воспоминания об Аладдине. Но и представить не могла, что оно вообще предоставит ей выбор. Выбор, в котором она должна будет положить на чашу весов потерю всего, что она только что узнала об...
Другой мужчина, которого она любила?
Она отступила в ужасе, неверяще глядя в безмятежное лицо принцессы.
- Кого...?
И снова убийственно ласковый голос Райни.
- Аладдина, неограненный алмаз, или Мозенрата, Повелителя Черных Песков.
Ее руки взлетели к вискам и схватились за волосы дрожащими пальцами. Как может быть...
Мрачная правда вгрызлась в ее сознание. Маска отрицания, которую она торопливо надела в попытке защититься, была отброшена прочь, словно легкий занавес, хрупкой рукой женщины, стоящей перед ней. Она больше не могла отрицать это.
Это началось как навязчивая идея. Навязчивая идея, коренившаяся в ненависти, неприязни и вражде. И превратилось в откровенную путаницу, бессильное влечение, осторожную симпатию, противоречивое сострадание и медленное понимание, набиравшее силу с каждым увиденным ею событием из его прошлого, и постепенно проникающее в ее жизнь как нечто большее, чем быстротечная нездоровая тяга. Зеркало теперь подтверждало то, что она страшилась принять открыто. Несмотря на все зло, которым оно окружило ее, оно не лгало ей. Оно медленно придавливало ее грузом истины, которая убивала точнее, чем любой вредоносный обман.
- Нет... Я не…
Райни заставила ее замолчать, чуть вскинув руку.
- Принцесса, незачем стыдиться своей любви.
Жасмин уставилась на нее, а та продолжала, и грустная улыбка по-прежнему цвела на ее бледных губах.
- У тебя сильное сердце. Сильное, потому что достаточно велико, чтобы полюбить такого как он, несмотря на то, каков он, и все, что он сделал. В этом нет стыда.
- Но... - Она заикалась. - Я не могу... Я не могу любить его, это неправильно, я...
- Стрелы любви не щадят никого, - проговорила Райни. – Будь то принцесса, босяк или колдун.
Жасмин вспомнила взгляд Мозенрата, когда он смотрел на женщину, которую любил, умерщвленную его же рукой. Она вспомнила затаенную скорбь в его глазах, жестко подавленную его непреклонной жаждой власти и мести, которая отмела все остальное в сторону. Он отмел в сторону и ее, но даже тогда его глаза его выдавали. Он был не в силах перестать любить ее, даже когда вонзил кинжал в ее сердце и смотрел, как ее жизнь вытекала на каменный пол.
Она закрыла глаза и спросила о другом.
- Что за последнее воспоминание мне осталось увидеть?
- То, ради чего ты сюда пришла, - без обиняков ответила Райни. – Час, когда родился его вызов тебе.
Жасмин затаила дыхание перед лицом этого судьбоносного выбора, который должен изменить ее жизнь даже более, чем она себе представляла до сих пор.
Если она выберет первое, то потеряет все... Все, что хранила как сокровище об Аладдине, человеке, вызволившем ее из клетки, человеке, обещавшем отстаивать вместе с ней благополучие их королевства до самой своей смерти. Она написала несколько страниц в наспех составленной книге своей жизни для того, чтобы защититься от этого, но было мучительно ясно, что просто слова на пергаменте не смогут вернуть всей полноты жизни, которую она прожила с ним и все чудесные общие воспоминания. И она боялась, что это непоправимо изменит ее. Женщина, которой она стала после встречи с ним, так отличалась от вздорной эгоистичной принцессы, которой она когда-то была. Она не могла предсказать степень повреждения, которому подвергнется, но сама мысль об этом заставила ее сжаться от страха, вкупе с затопляющим ее горем.
Но если она выберет второе...
Она забудет все, за обретением чего вошла в Зеркало, и не только это. У нее не останется никакой памяти об этом враге, пленившем ее сердце и сделавшем ее его узницей с помощью загадочного состязания, угрожавшем всему, чем она дорожила. И она не знала, сколько времени прошло за пределами Зеркала, пока истекал срок ее ответа на его вызов. В лучшем случае у нее было две недели, если время вообще уже не вышло. Но даже двух недель было недостаточно, чтобы снова собрать все, что она узнала о нем, все подсказки, которые она еще не соединила вместе, для того чтобы составить приблизительный ответ на его угрозу. И мысль о полной утрате такого выбора вонзилась в ее сердце. Она вдруг поняла, что Мозенрат должен был чувствовать, когда его мать преподнесла ему идиллическую картинку иной жизни. Вернуться назад, обратно на длинный трудный путь в погоне за лучшей жизнью, означало бы бросить так тяжело заработанное, всем пролитым потом и кровью достигнутое нынешнее положение. Скольким он пожертвовал, как собой, так и другими, а именно женщиной, которую любил. Подобно этому, трудное и томительное странствие с открытиями и саморазоблачениями, которое Жасмин прошла в Зеркале, всё сойдет на нет, если она решит стереть его. Более сильной и мудрой женщины, которой она стала благодаря испытаниям зыбучих песков времени, больше не станет.
«Скажи мне, принцесса, когда ты в последний раз слушала свое сердце?»
Навязчивые слова откликнулись в ее голове, отразив суть ее дилеммы. Она разрывалась в выборе, ослабившим ее до того, что она больше не могла стоять на ногах. Но прежде чем упасть на колени, она ощутила умиротворяющие руки духа Райни на своих плечах, поддерживающие ее мягко, но крепко.
- У тебя сильное сердце, - повторила та, немигающие глаза впились в ее с терпением и пониманием ее боли. - Достаточно сильное, чтобы сделать выбор и жить с ним.
- Как я могу... - Выдавила Жасмин, ее голос надломился от прорвавшегося отчаяния. - Как ты можешь просить меня сделать такой выбор? Я не могу... Это невозможно...
- Ты с самого начала знала, что знание в этих песках будет дорого стоить, - изрекла Райни ровным голосом. – Пришло время для последней платы.
- Я не могу это сделать. - Ее голос почти дошел до истерики. – Выпусти меня из этого Зеркала. Я хочу уйти, сейчас же.
- Время твоего ухода уже предрешено, принцесса, - грустно промолвила Райни. - Ты не можешь изменить его.
Жасмин повалилась вперед, вся сила в ней ослабла, но призрак принцессы не дал ей упасть.
- Иногда нам предоставляется выбор, который вовсе не похож выбор. Нам говорят, что у нас есть свободная воля, когда ни одно из решений, которые перед нами предстают, на самом деле не добровольны. Это бремя приходится нести всем нам рано или поздно.
Жасмин подняла голову и увидела глубокое сочувствие и понимание в глазах принцессы. И ей вдруг стало стыдно стоять перед этой несгибаемой женщиной, которая была низвергнута в бездну страданий, таких глубоких, что большинство других бы при таких же условиях зачахли и умерли. Она выжила, несмотря на пытки насилием, рабство и забвение, заточенная в черных землях, которые не давали утешения и не впускали свет. И все же ее сердце продолжало биться, с силой любить другого человека, раскрылось в сострадании к ее сокамерникам. Она никогда не имела выбора. Она просто была поставлена перед фактом и вынуждена идти по этому тернистому пути до самого дня своей смерти, которая стала ее единственной свободой.
Жасмин взяла себя в руки и встала, выпрямив плечи и отвечая на взгляд принцессы с новой силой, родившейся из необходимости.
- Сколько времени прошло вне Зеркала?
- Может, минута. Может, день. Может, неделя. А может и нисколько, - отозвалась Райни, и Жасмин почувствовала, что сердце поникло еще сильнее. - Ты должна сделать выбор в любом случае.
Может быть... Может быть, есть способ вернуть ей потерянные воспоминания, подумала Жасмин в последней отчаянной надежде. Может быть, Джинни или Эден смогут исцелить ее разум и вернуть то, что она утратила. Может быть, есть какие-то зелья или заклинания, которые смогут вернуть все в порядок. Она зацепилась за воспоминание о недоработанном песочном заклинании Садиры, которое изменило историю, заставив ее и Аладдина забыть друг о друге. Они по-прежнему любили друг друга, несмотря на силу ведьминого волшебства. Возможно, для любви не нужна память. Возможно, любовь коренилась в самой ткани их сущности и не могла быть стерта или выплетена, даже несмотря на потерю одним из них прошлого.
Кирилианская принцесса терпеливо ждала ее ответа. Жасмин вздохнула и произнесла слова, что изменят ее жизнь сильнее, чем какие-либо до этого.
- Я выбираю забыть Аладдина.
Она закрыла глаза и приготовилась к боли, к неизбежному возвращению песка, который вонзит когти в ее сознание и насильно изымет драгоценные невосполнимые воспоминания о человеке, которого она любит. Слезы текли по ее лицу, но она не сдастся. Пока что нет. Пока что не конец.
Она ждала, но не было ни боли, ни знакомого ощущения хватающего ее за конечности песка. Она открыла глаза от того, что кирилианская принцесса положила руку ей на лоб.
- Выбор сам по себе достаточно мучителен, - сказала она мягко, и провела большим пальцем по коже Жасмин. – Плата взята.
Жасмин моргнула, не понимая, что происходит. Райни убрала руку от ее лица и отступила назад, ее фигура начала исчезать во тьме.
- Подожди! - Жасмин протянула руку, тысяча вопросов по-прежнему кружилась у нее в голове.
- Будь сильной, принцесса... - Райни вновь склонила голову и исчезла.
Она смотрела в окружающую темноту. И обнаружила, что, когда обратила мысли к Аладдину, то все, что получила, было имя и холодное знание фактов. Он был уличной крысой и ее женихом. Когда-то он любил другую женщину, которая теперь мертва. Лишь непосредственное воспоминание, сохранившееся в виде сюрреалистической прогулки на ковре в Зеркале, сцены, которую она сама же и создала. Она закрыла глаза и принялась копаться в памяти, выискивая еще какие-нибудь сведения, дополнительные образы, звуки и чувства, и ничего не нашла. Она мысленно повторяла его имя, пытаясь вызвать хоть какой-то отклик в подсознании, хоть что-то оставшееся в сокровенных уголках памяти. По-прежнему ничего.
Она ощущала себя... Пустой. Это было самое точное слово, которое она могла подобрать, чтобы описать это чувство. Она ждала ощущения душераздирающей агонии вместе с физической болью в своем мозгу, разрываемого на куски громадой ее потери. Но от мягкого прикосновения руки принцессы ее воспоминания попросту исчезли. Возможно, это был акт милосердия. Ей никогда не удастся понять до конца характер Зеркала Фиерив, как оно разрушало ее открытой злобой и жестокостью вместе с мягкими словами и таинственными намёками.
А затем спросила себя, любила ли она все еще Аладдина, человека, которого знала, но забыла. Попыталась расслабиться и обдумать, что он значил для нее теперь, когда она едва знала его. Ухватившись за единственное оставшееся красивое воспоминание - короткий ночной полет на ковре над бесконечной пустыней, она вспомнила, что он был хорошим человеком. Она видела любовь в его глазах, когда он смотрел на нее, хотя знал ее тогда совсем недолго. Она видела чистоту, отвагу и преданность. Другое воспоминание она сочла двусмысленным, показанную ей Зеркалом картину из его прошлого, низменную картину дна аграбского общества. Оно ранило ее зрелищем его лица в дыму притона продажной женщины. Но она вспомнила свое собственное подтверждение любви к нему, несмотря на то, что он любил другую женщину. Она опиралась на свои же слова, когда описывала его самого в ответ на его вопрос.
У него золотое сердце. Он спас ее от горькой неволи и эгоистичного бунтарства. Он верил в нее. И он любил ее такой, какая она была.
Этого достаточно, так ведь? Этого более чем достаточно, больше, чем как она надеялась, Зеркало оставит ей. Пусть она не могла вспомнить приключений, которые у них должны были быть, слов любви, которые он, должно быть, говорил ей много раз, смех и слезы, которые они должны были разделить во взлетах и падениях их отношений, но она цеплялась за надежду, что они могли, по крайней мере, начать все заново. Он по-прежнему любит ее. И она поймет, как снова усилить свою любовь к нему, добавляя содержание в чистый лист, которым была ее память о нем. Основа их любви все еще пронизывала ее существо, хотя Зеркало забрало ее цвета, очертания и подробности.
Она чуть не заплакала от облегчения после подтверждения того, что любовь действительно сильнее зла. Даже древнейшее колдовство не сумело вытеснить ее из ее сердца. На данный момент этого было достаточно.
Она открыла глаза в темной комнате, осветившейся на миг золотистой вспышкой. Книжные полки вдоль стен, несколько столов с раскиданными вперемешку свитками, зельями, чистыми пергаментами и предметами, которые она не смогла опознать. Высокие окна в дальнем конце стены наполовину закрыты тяжелыми синими шторами, скрывавшими тот слабый свет, что проникал снаружи с темного неба.
Мозенрат стоял возле одного стола, одетый в сине-черную мантию, которую он носил в последний раз, когда она видела его лично. Его фигура еще больше исхудала, плечи напряженно выпрямлены, лицо бледное и изможденное. Он сгорбился, опершись на локти, будто слишком ослабел, чтобы стоять. Она приблизилась и увидела его лицо, страшно напряженное от сосредоточенности, аж пот стекал со лба. Его левая рука слабо светилась, дрожа от выполнения какого-то заклинания, над которым он старался. Он дрожа провел ею над своей непокрытой правой рукой. Вид оголенных белых костей скрутил ей желудок, но она не отвела взгляд. Она должна была внимательно рассмотреть каждую секунду этой действа и уловить каждую деталь, как бы та ни была мала.
Когда он коснулся двумя пальцами своей загубленной руки, тусклое свечение в руке вдруг вспыхнуло и выбросило облачко дыма. Он отдернул руку, словно обжегся, и разразился живописным потоком ругани. Затем рухнул на стол и пристроил голову рядом со стопкой бумаг, заполненных неряшливой писаниной, и несколькими потрепанными и зачитанными до дыр книгами.
Она глянула поближе на бумаги, предполагая, что почерк его. Некоторые из них были неразборчивы или написаны на иностранных языках. Но она заметила некоторые слова и фразы, которые смогла узнать. Большинство из них, похоже, были ингредиентами или магическими терминами. «Коготь горностая», «дыхание олеандра», «Васалия – 23», «формула заживления плоти Зиро». Другие были инструкциями к заклинаниям, расчетами определенных материалов, которые были необходимы ему, чтобы сварить зелья или что-то наколдовать, она не могла понять.
Она ждала, когда он заговорит, подаст какой-нибудь намек на то, о чем думает. Окинув взглядом комнату, она заметила, что его дружка нигде не было видно. Может быть, он предпочитал работать в уединении, особенно, когда был так истощен. Ей казалось, он пребывал не в самом лучшем настроении, чтобы терпеть чье-либо общество, даже самого преданного ему существа.
Он полежал с закрытыми глазами еще несколько секунд, выглядя куда более усталым и изнуренным, каким она его когда-либо видела. Она подумала о заклинании, которое он только что пробовал. С самого их знакомства она никогда не видела его колдующим без перчатки. Было похоже, что без нее он не в состоянии пользоваться магией. Может быть, по прошествии времени, перчатка утвердила себя как единственный источник его силы.
Злополучная вещь лежала в нескольких футах от него на другом столе, рядом со светящимися песочными часами, которые ему навязала Мираж. Верхняя ячейка теперь была почти пуста, и это означало, что богиня скоро вернется отнять Страну Черного Песка и покончить с его недолгим, кровью заработанным владычеством. Тут Жасмин догадалась, что она, по всей вероятности, не собиралась оставлять Мозенрату жизнь после этого. В сущности, песочные часы больше походили на счетчик времени, которое ему осталось до смерти.
Это объясняло, почему он казался таким слабым в последнее время. Она припомнила, что он уже пытался продлить свою жизнь, поменявшись телами с кем-то... Может, с Аладдином? Когда его план провалился, Джинни отправил его обратно в его Цитадель обычным унизительным образом. Они заперли перчатку в надежной комнате дворца, но она таинственным образом пропала спустя некоторое время. Джинни убедился, что туда никто не проникал, чтобы забрать ее из магически запечатанной шкатулки. Она просто исчезла. Возможно, перчатка была действительно неотъемлема от колдуна, как он ей и говорил.
Он медленно поднял голову и поплелся вдоль стола к песочным часам. Добравшись до края стола, он свалился на пол и прислонился к нему, баюкая свою выбеленную руку. Его лицо превратилось в маску боли, плотно сжатая линия рта еле сдерживала страдальческий стон.
Он пошарил в одежде здоровой рукой и дрожащими пальцами извлек маленький пузырек. Откупорив, залпом осушил его и отшвырнул. Он поморщился и удержал жидкость в себе, и выглядел так, словно его вот-вот вырвет. Несколько напряженных секунд прошли, и его лицо разгладилось. Руки перестали дрожать, и он поднялся на ноги - его сила, по-видимому, восстановилась.
Он подошел к столу, где покоились его перчатка и песочные часы. Безучастно уставился на перчатку на секунду, его правая рука дернулась, как если бы жаждала объятий холодной кожи. Но он удержался от этого, сосредоточив вместо этого свое внимание на песочных часах. Закрыл глаза и глубоко вздохнул. Его губы зашевелились в самом длинном заклинании, какое видела Жасмин его произносящим до сих пор. Пряди его волос, выбившиеся из головного убора, слегка приподнялись от невидимого ветра, а лицо побледнело от усилия вызывания магии без направления ее с помощью перчатки. Пульсирующий красный свет окружил его левую руку, он открыл глаза и осторожно поднял песочные часы, переворачивая их вверх тормашками. Их песок продолжал течь в заданном направлении, только теперь вверх, а не вниз. Ореол вокруг его руки погас, и он с отвращением отвернулся от стола. Потом закрыл глаза и собрался, заставляя себя сохранять спокойствие, несмотря на разочарование и слабость.
Было очевидно, что он пытался спасти свою жизнь любым способом, остановить или повернуть вспять песок в песочных часах. Она видела, как он размышлял над тем, что делать дальше, но было похоже, что вариантов у него оставалось опасно мало.
Он подошел к ближайшей книжной полке и принялся подробно рассматривать переплеты своей обширной коллекции. Жасмин смотрела на его лицо, пытаясь разгадать его мысли, поскольку он не высказал вслух ни одной. Она начала беспокоиться, так как до сих пор еще не увидела никакого намека относительно его основного плана или роли, которую она должна в нем играть. Тревога усугублялась досадой и душевными муками. Неужели она отказалась от всех своих воспоминаний об Аладдине только ради присутствия при этой неясной и бесполезной сцене?
Левой рукой он вытащил с полки книгу и зашагал к ближайшему столу. Жасмин быстро кинулась следом, увидев, что он внезапно торопливо забегал глазами по ее страницам. В его глазах зажглось недоброе воодушевление, и он спешно залистал страницы. Жасмин пытались не отставать, но не могла определить, какая часть коротенького текста завладела его вниманием. А потом, почти так же внезапно, как и раскрыл, он решительно захлопнул книгу и оставил ее на столе, и снова повернулся к песочным часам. Жасмин мельком успела взглянуть на переплет, прежде чем продолжить следить за ним. «Теория запрета».
Он положил руки на углы стола и еще раз внимательно всмотрелся в перчатку и песочные часы. Жасмин ужасно хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь, что дало хотя бы одну подсказку на то, о чем он думает и что собирается делать. С трудом верилось, что это та самая ночь, когда он изобрел способ, как взять верх над Семью Пустынями, если он явно сосредоточился единственно на выживании.
Его губы изогнулись в триумфальной ухмылке, и на этот раз он потянулся к песочным часам костяной рукой. Вернув их в правильное положение, он еще немного понаблюдал за течением светящегося песка, и почему-то уже было непохоже, что это его тревожит. Его глаза вспыхнули в непонятном волнении, когда он тихо заговорил:
- Не мешало бы попробовать.
Ее мозг лихорадочно заработал, силясь разобраться, о чем он думает, что же скрывается за этой непонятной сценой. Она была уверена, что только что стала свидетелем рождения его возможно гениального замысла, замысла, который был как-то связан с песочными часами.
Был ли его план просто для того, чтобы выжить? Блефовал ли он, когда заявлял, что захватит все?
Ей просто насыпали множество ключей-подсказок - и собирай. Этого было отнюдь не достаточно. Все, что она увидела из его жизни до сих пор, научило ее, что значит для него власть и как он оправдывал свое стремление к победам, но с глубоким разочарованием поняла, что в конце это принесло ей мало пользы. Комната уже растворялась вокруг нее. Цвет и свет быстро тускнели по сторонам, и она опять осталась стоять в пустоте. Ее ногти вонзились в ладони, когда она попыталась не впадать в панику или сорваться от полной беспомощности, которую чувствовала.
Леденящий кровь голос вырвал ее из тягостных раздумий.
- Моя дорогая принцесса.
Она узнала этот голос с ужасом. Пятясь, она встревожено огляделась, собравшись для защиты от невидимой фигуры, скрывающейся во тьме.
Она ударилась спиной об твердое тело и сильные руки схватили ее за плечи. Она яростно дернулась, когда теплое дыхание коснулось уха, ровный, обманчиво приятный голос заговорил снова.
- Как приятно, наконец, познакомиться с тобой.
- Почему ты здесь? - Спросила она, вырвавшись из захвата и обернувшись кругом, чтобы увидеть его.
Старый колдун улыбался, демонстрируя блестящие ряды безупречных зубов. Это был оскал хищника, оскал, который она слишком хорошо знала, повидав жизнь Мозенрата. Она смотрела на него и чувствовала, как ее подташнивает, видя, что он, как и Райни, по-прежнему покрыт ранами, которые получил во время решающей битвы.
- Это важная встреча, - загадочно ответил он. - Я бы не пропустил ее ни за что на свете.
Она настороженно попятилась, ее глаза беспомощно уперлись в тошнотворные ожоги на его коже, запекшуюся темную кровь на переде его одежды, сеть отметин от хлестких ударов на руках. Она содрогнулась. По крайней мере, образ перед ней был не той изуродованной до неузнаваемости грудой плоти, в которую его превратил Мозенрат в приступе ярости.
- Почему ты это делал? - Спросила она глупо. Что-то зашевелилось в ней, выпустило острые коготки и испробовало их на стенах ее сердца. Она дышала спокойно, как могла, но воздух только служил для раздувания огня, уже растущего внутри.
Тот лишь взглянул на нее в вопросительном веселье.
Она закрыла глаза на мгновение, чувствуя, как внутри бурлят гнев и ненависть, словно море огня.
- Почему тебе было надо уничтожать все? Все, что было хорошим и чистым. Почему ты всегда разрушал все это до основания? Почему ты погубил его? И Райни... Как ты мог так поступить с ней? Да что ты вообще такое?
Ее руки сжались в кулаки, она вся кипела, а бешеное сердцебиение не в состоянии было поспевать за тяжким ритмом ее ярости. И она пришла в бешенство, когда он засмеялся, грубый гогот покатился из глубин его горла.
- Это не смешно, - злобно выплюнула она, ярость выпустила когти и вырвалась из сердца на волю. - Это не…
- Да, но что я могу поделать, если думаю иначе? - Перебил Дестан, его бока все еще трясло от смеха. Бледно-голубые глаза коварно засветились. - Ты не собираешься попросить Зеркало рассказать тебе мою историю? Тебе не любопытно, как и почему Господин Дестан стал злом, развращенным демоном в твоих глазах? Разве тебя не одолевает желание найти оправдание для моего зла, к примеру, испорченным детством, ошибочными поисками прозрения или экспериментом, который пошел не так и свел меня с ума? Или ты заинтересована только в сочувствии ко злу помоложе, вроде моего ученика?
Она молчала, пораженная. Эта мысль никогда не приходила ей в голову, что Дестан, как Мозенрат - как и любое человеческое существо, - был богатой историей, историей, которая могла бы объяснить, как он стал самым безжалостным и злобным созданием, какое она когда-либо видела, как он решил избрать такой мрачный путь разрушений и завоеваний.
Внезапное замешательство в ее глазах показало ему, что он достиг своей цели. Его ухмылка растянулась.
- Нечего ожидать слишком многого от умишка принцессы. Я всегда говорил Мозенрату, что принцесс должно быть видно, но не слышно, - скривился он. - Ну что ж, давай я поведаю то, что ты умираешь, как хочешь узнать.
Прежде чем она успела моргнуть, он исчез и появился в нескольких дюймах рядом с ней, опустив лицо до ее уровня. Она вздрогнула, когда он прошептал ей на ухо.
- Без всяких причин.
Она отодвинулась от отвращения и ужаса перед его свистящим голосом и бездушными словами, с недоверием уставившись на его скалящееся лицо, а он продолжал.
- Ну, может быть, одна была. Пока я не был привлечен очарованием черного песка и понял правду жизни, что такие понятия, как добро и зло мало значили под покровом власти. Человеческое существование - лишь семьдесят или около того лет, в лучшем случае. Почему бы не делать то, что доставляет мне удовольствие? Зачем утруждать себя заботой о других, пресмыкающихся формах жизни, которые засоряют эту землю со своими бесполезными поисками смысла и нравственными мытарствами? Почему бы не испытать себя относительно предела моих возможностей, и потребовать эту жалкую землю у самых далеких форм человеческой жизни? Семь Пустынь никогда еще не видали такого человека, как я. Человека, который осмеливался брать, убивать и уничтожить без колебаний, кто по-настоящему жил в полной гармонии со зверем, который дремлет внутри каждого из нас. Зверем, который начинает пробуждаться в тебе, принцесса, - сказал он, постукивая по ее черепу окровавленным пальцем.
Она испуганно отшатнулась, не желая верить тому, что он наговорил, хоть внутри и заскреблись коготки ненависти.
- Ты больной.
Его смех прозвучал коротко и жестоко.
- Все мы. Это то, что делает нас людьми... Более или менее.
Отдаленный колокольный звон отвлек его внимание от нее. Он, казалось, сосредоточился на чем-то далеком в темноте, и прикрыл глаза в довольной улыбке.
- Ах. Пора. Пойдем скорей со мной, а то опоздаем.
Она вырвалась из его рук.
- Я никуда с тобой не пойду.
Он снова исчез, и она повернулась, найдя его по другую сторону, глядящего на нее с холодным развлечением. Прежде чем она успела кинуться бежать, его рука схватила ее повыше локтя железной хваткой, и она не могла вырваться на свободу, как ни извивалась и отбивалась. Она попыталась ударить его, но обнаружила лишь, как ее руки пролетели сквозь его призрак, в то время как хватка оставалась твердой и неподвижной.
- Хм, - задумался он вслух, не обращая внимания на ее протестующие крики. – Наряд не тот.
К ее изумлению, она вдруг оказалось одета в длинное тяжелое платье, со множеством багровых и золотых складок, шею и запястья отягощали кольца и браслеты из драгоценных металлов. Обзор ограничивала темная вуаль, которая позвякивала драгоценными камнями, свисающими с ее головного убора.
- Что за…
Он бесцеремонно прервал ее, потащив за собой вперед в неизвестном направлении.
- Что я сказал про «видно, но не слышно»? Это твой день, принцесса, как раз для этого!
Воздух метнулся в нее с ошеломляющей скоростью, вуаль не давала ей видеть, что происходит, куда он ведет ее в темноте. Ее охватила паника. Она никак не могла вырваться, и осознание того, в какой наряд ее одели, вдруг упало внутрь нее тяжелым страхом.
- Нет... Куда ты меня тащишь? - Закричала она.
Они остановились, и она по инерции полетела вперед, пока не наткнулась на препятствие. Он не отпустил ее руку, но теперь пошел вперед спокойно, вынуждая ее идти рядом с ним в ногу. Кругом царила полная тишина того рода, что тягостно подавляла звуки. Сквозь вуаль она могла видеть, что они шли по узкому проходу, и их окружали темные силуэты, тощие ноги, обутые в изношенную рогожу, изодранная холщовая обувь оказывалась на всех, кто встречался на пути. В животе у нее екнуло от страха и отвращения, когда она поняла, чем они были.
- Отпусти меня, - взмолилась она. – Сейчас же выпусти меня отсюда!
- Не так следует разговаривать со своим будущим тестем, - любезно сообщил Дестан. - Ну, приемным тестем, если быть точнее.
Она бесполезно дернула руку, сделав последнюю попытку вырваться на волю, но его сверхъестественная сила и ее тяжелые одежды только усложнили передвижение Она запнулась о подол своего длинного платья, но он ловко поймал ее, и они продолжили путь. Теперь она тяжело дышала, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и напомнила себе, что это все ненастоящее, всего лишь очередная иллюзия, игра, чтобы довести ее до грани, или, возможно, заставить ее наконец перейти грань. Последняя шутка Зеркала, прежде чем оно выпустит ее из своих душных песков. Нельзя было слишком ждать добра от злого предмета. Ее встреча с подобием кирилианской принцессы, вероятно, была уловкой, чтобы застать ее врасплох.
Они пересекли бесчисленные ряды безгласной нежити, смирно стоявшей в ожидании повсюду вокруг них, мертвую тишину в комнате нарушало только ее прерывистое дыхание и звук шагов. Они поднялись на несколько устланных ковром ступеней, и Дестан остановился. Он отпустил ее руку и жестко толкнул ее вперед, посмеиваясь.
- Приятного вечера, принцесса.
Он скрылся за ее спиной, и его призрак растворился во мгле. Освободившейся рукой она потянулась к вуали, но почувствовала, как холодные пальцы схватили ее за запястье и не дали это сделать. Она застыла, не дыша, когда невидимый силуэт повел ее вверх по оставшимся ступенькам к возвышению подавляющего, гибельного алтаря.
- Терпение, принцесса, - спокойно произнес его голос, и у нее все завертелось перед глазами от подтверждения ее страхов.
Она почувствовала на лбу каплю теплой жидкости, впитывающейся через тонкую ткань вуали, украшая ее кожу. Она протянула руку, чтобы смахнуть ее, в ужасе от того, что это может быть, но он снова удержал ее руку.
- Церемониальное окрашивание, - пояснил он. - Для алтаря.
Потом он поднял ее вуаль, и на мгновение она свободно окинула взглядом окружающее. Они стояли в огромном темном зале, заполненном от стены до стены морем живых мертвецов, их землистые лица следили за своим хозяином и его будущей невестой в гробовом молчании. Она повернулась в сторону и увидела гладко отесанный деревянный алтарь, высящийся и свято, и нечестиво-мрачно, равно как брачный помост и как скамья для жертвы. И, наконец, она увидела его, облаченного в элегантные темные одежды, которые он всегда носил, черный, синий и золотой превосходно сочетались друг с другом на его стройном телосложении. Темные глаза бесстрастно смотрели на нее.
Она отважилась снова коснуться лба, и отдернула пальцы окровавленными. Задохнувшись от панического вопля, она повернулась и попыталась кинуться вниз по лестнице, чтобы вырваться из этого адского места и человека, выжидательно стоящего перед ней.
И снова его рука схватила ее за запястье, подтащила обратно к нему и отказала ей в пощаде. Другая рука обвила за талию и грубо притянула ее к нему на возвышение, вынудив упереться взглядом в его бледные, без улыбки, уста в одном дюйме от нее. Она лихорадочно взглянула в его равнодушные непроницаемо-темные глаза, направленные на нее с отчужденным интересом.
Она прижала руки к его груди и оттолкнула изо всех сил, заколотив по нему кулаками. Его хватка только сжалась, вытесняя дыхание из ее легких.
- Прекрати, Мозенрат, - выдохнула она, слезы жгли ей глаза. - Отпусти меня. Отпусти, пожалуйста!
Он посмотрел на нее со сдержанной отрешенной улыбкой.
- Сперва ты.
Он медленно наклонился, словно наслаждаясь каждой секундой ее боли и страха, забавляясь сопротивлением своей загнанной в угол добычи, и зашептал, слегка касаясь ее кожи.
- Я могу раскрыть твои глаза...
- И взять тебя ...
- И нам никто не запретит…
Она затрепетала, сжавшись от его горячего дыхания на своей коже, дразнящего ее, превращавшего остатки прекрасной песни в персональную страшилку. Холодные губы легко и обольстительно коснулись ее щеки, и он добавил:
- Задержи дыхание - полегчает... Или наоборот...
Он усмехнулся, когда ее сердцебиение ускорилось, воздух застрял у нее в горле, не находя способа попасть в ее легкие в его удушающих объятиях.
- В богатстве и в бедности...
- В болезни и в здравии…
Он сжал пальцы на ее талии, притягивая ее вверх, чтобы их губы оказались в дюймах друг от друга. Он улыбнулся.
- Пока смерть не разлучит нас.
Сердце замерло у нее в груди, когда он прижался губами к ее рту в жестоком безжалостном поцелуе, так сжимая в объятиях, что ее зрение стало меркнуть. Ее легкие отчаянно втянули воздух из его рта, но тщетно, и перед глазами поплыли звезды от головокружения, когда его язык заставил ее замолчать прежде, чем она смогла закричать.
От внезапного укола боли в сердце она решила, что недостаток воздуха, наконец, начал действовать на работу ее жизненно важных органов. Но потом боль взорвалась острым жалом раскаленной добела агонии, парализуя все ее тело. Она почувствовала, как теплый ручеек жидкости струится вниз по ее груди, окрашивая изнутри складки ее платья, и со следующим слабым ударом ее сердца она выплеснулась обильной волной. Она закашлялась ему в рот, и он, наконец, отпустил ее, предоставив ей достаточно пространства для дыхания и возможность осознать, что он сделал.
Она посмотрела вниз и увидела торчащий из груди кинжал, над сердцем, и его руку в перчатке на рукояти. И почувствовала, что мироздание ее рушится и падает, все начинает вертеться в бессмысленной смеси боли и неверия, от обреченного понимания, что ей осталось жить считанные секунды. Неизбежное приближение смерти заставило окоченеть ее конечности от ужаса, словно она уже была одной из его неживых солдат.
- Почему...
Последнее, что она увидела, прежде чем она исчезнуть в небытие, был неземной образ его бледного красивого лица, смотрящего на нее с холодной нежной улыбкой.
@темы: антифон
-
-
12.05.2013 в 00:55-
-
12.05.2013 в 12:04-
-
12.05.2013 в 12:28-
-
12.05.2013 в 12:31-
-
13.05.2013 в 00:01-
-
13.05.2013 в 15:30-
-
13.05.2013 в 15:33-
-
13.05.2013 в 15:35-
-
14.05.2013 в 02:22-
-
14.05.2013 в 12:43-
-
14.05.2013 в 23:14-
-
14.05.2013 в 23:55-
-
15.05.2013 в 00:36-
-
15.05.2013 в 15:27-
-
15.05.2013 в 15:29-
-
16.05.2013 в 23:42-
-
16.05.2013 в 23:43-
-
16.05.2013 в 23:46-
-
16.05.2013 в 23:49-
-
16.05.2013 в 23:49-
-
16.05.2013 в 23:49-
-
16.05.2013 в 23:49-
-
16.05.2013 в 23:51-
-
16.05.2013 в 23:51-
-
16.05.2013 в 23:53-
-
16.05.2013 в 23:54-
-
16.05.2013 в 23:55-
-
16.05.2013 в 23:57-
-
17.05.2013 в 00:46Нетерпение ваше мне тоже понятно, поэтому, повторюсь, стараюсь как могу. А что касаемо картинок, то кто-то здесь их уже выкладывал, поищите.
-
-
17.05.2013 в 21:44