Кровь стекает по внутреннему взору до самых пят, и мир становится багровым.
Переводчик: Alba Owl
Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16. Часть 1
Глава 16. Часть 2
Глава 17. Часть 1
Глава 17
Вот здесь-то и начинало становиться по-настоящему больно.
Опасение, которому она только позволила заявить о себе на короткий миг, прежде чем войти в Зеркало, теперь начало полностью сбываться. Все, что было взвалено на нее до сего момента, бледнело по сравнению с этим.
Несмотря на безобразные тайны своего прошлого, несмотря на то, что не сумел сказать ей, Аладдин все еще дыхание ее жизни, человек, который отворил клетку ее ограниченного мирка и показал ей все, ради чего можно жить. И, несмотря на все трудности, с которыми сталкивались, они все же не раз доказывали, что ничто не может их разлучить.
Но если она потеряет память о нем ...
Кольнувший сердце страх перерос в ужас. Если Зеркало решило забрать эту память, она ничего не могла с этим поделать.
Кроме как потребовать уйти.
Она открыла рот одновременно с сердитым торговцем, который поймал ее из-за глупого невежества.
- Никто не крадет из моей корзины! - Зарычал мужик.
- О, я сожалею, господин. У меня нет денег ...
Жасмин оторвала взгляд от младшей себя, одетой в неприметную одежду, но все равно выделявшуюся подобно опухшему пальцу, среди суеты и шума городского базара. Тяжесть долга и иного рода страх сковали ее губы, не дав взбунтоваться против Зеркала. Страх, что она потеряет гораздо больше, если станет упрямиться в выплате затребованной цены.
Она выискивала в толпе Аладдина, желая беречь воспоминание о нем в этот день так долго, насколько будет возможно, прежде чем у нее отнимут эту память.
Даже после всего совместного времени она не могла уследить за его незаметными и стремительными движениями. Она услышала его голос до того как засекла взглядом. Он уже стоял рядом с ней у лотка с фруктами, защищая ее от разгневанного продавца нелепой, но удачной ложью.
- Ты знаешь эту девушку? – Усомнился тучный человек, возвышаясь над парнем.
Тот театрально вздохнул.
- К сожалению, да. Она моя сестра. Она немного ... сумасшедшая.
Несмотря на все, хоть она и была бессильна, Жасмин рассмеялась от вида слегка оскорбленной и растерянной себя же, и очарована красивым незнакомцем, пришедшим к ней на выручку. Что за главное первое впечатление - назвать ее сумасшедшей, да еще и своей сестрой, из всего что только можно придумать. Но она поняла, что не хотела бы, чтобы их первая встреча прошла по-другому. Было что-то в этой импровизации, сразу расположившей ее к нему и запечатлевшей в ее памяти эту его задорную черту, которую она полюбила больше всего.
Она ощутила, что ее ноги бегут сами по себе, догоняя юную парочку, поскольку Абу испортил всю чудаковатую уловку, и чувствуя каждый быстрый вдох и выдох из ее груди, заново осознавая подробности и мучительно понимая, что время уходит.
Он потянул младшую Жасмин за руку, едва подавляя смех и оглядываясь через плечо на разъяренного торговца, и на долю секунды ей почудилось, что время замедлилось. Его шаловливый и теплый взор был направлен прямо на нее, и когда их глаза встретились, она почувствовала, что воздух застыл и все звуки вокруг стихли. В следующий момент его голова снова резко отвернулась, как раз вовремя, чтобы заметить преградившую им путь маленькую тележку. С отточенной реакцией он потянул свою молодую спутницу в сторону, уворачиваясь от ударов за несколько дюймов.
Встречный ветер сдул слезы из уголков ее глаз, она продолжала бежать за ними, зная, что и эту гонку в конечном счете забудет. Он не мог увидеть или почувствовать ее рядом, и она не могла прикоснуться к нему и поговорить с ним, не могла попросить его не покидать ее память. Не могла крикнуть ему, чтобы он спас ее от этого, как спасал столько раз от смертельной угрозы. Но на этот раз под угрозу была поставлена не ее жизнь, а ее любовь.
Хотя не было ли это то же самое?
Она заставила себя продолжать, несмотря на тяжесть в сердце, тянущую ее в пропасть и заставляющую упасть и сдаться, избавить себя от боли воспоминания об этом драгоценном событии в последний раз.
Они приблизились к длинной деревянной лестнице, на которую она когда-то не решалась забраться из боязни упасть, и Жасмин смотрела, как Аладдин своей нежной улыбкой и очарованием уговорил ее последовать его примеру. Он без слов убедил ее, что с ним она в безопасности. Она последовала за ними на чердак дома, чувствуя, словно что-то заструилось из новой раны в сердце, когда он удержал ее от падения, и она вгляделась ему в глаза в первый раз. Так много первых раз.
Есть начало и конец всему. Танон вплетал этот урок почти во все истории, которые рассказывал ей в детстве. В них всегда была завязка. И всегда был конец.
Но конец не всегда был счастливым. Это был урок, который она ни ребенком, ни принцессой никогда не желала слушать. Это был урок, который не мог быть преподан в сказках на ночь и отеческих наставлениях, а должен был быть болезненно выжжен в памяти на собственном опыте.
Она смотрела, как они пытались впечатлить друг друга, на Аладдина и его легкое обольщение с помощью настоящей опасности и себя саму с прохладным отношением к его выходкам. Игра, в которую играют влюбляющиеся, дабы проверить друг друга и узнать о другом его ограничения и странности. За эти годы они узнали почти все друг о друге, и полюбили каждую частицу изведанного. И только в этом Зеркале Жасмин вскрыла нечто глубоко тревожащее, что-то, что по-настоящему отдалило его от нее. Но когда она в действительности находилась с ним, ей казалось, ничто не стояло между ними - класс, богатство и общественное положение, может быть, - но ничего между их сердцами. Время умерило пыл и восторг их любви, но прибавило ей глубины и прочности, которая по-прежнему была сильна, несмотря на подводные камни, которые всплыли по милости Зеркала. Оба так сильно изменились и созрели с их первой встречи, что переживать эту сцену было подобно глотку невинности, о которой она уж забыла. Она хотела сохранить это в своем сердце, чтобы суметь почувствовать снова, но в то же время знала, что никто не может застыть в бездумном блаженстве первой встречи и начала любви навсегда.
Они вошли в его лачугу, которая в то время казалась ей самым очаровательным местом, куда ступала ее нога. Потрескавшиеся и осыпающиеся стены, крыша в дырах, неровный пол, - всё было прекрасно. Невиданная картина мира, которого она никогда прежде не знала, мира, где она моментально влюбилась в ближайшего юношу, притащившего ее сюда.
Сидя неподалеку, она следила за начавшейся беседой, сразу разделившей их по разные стороны.
- Интересно, каково жить там, иметь слуг и лакеев ... - Его слова были проникнуты тоскливым интересом, когда он погрузился в мечты, которых судьба не сулила ему познать.
- О, ну да. Людей, которые говорят тебе, куда идти и что надеть, - ее окатило разочарование, и она мысленно вернулась обратно в мир мечты, который только что покинула.
- Это лучше, чем здесь. Постоянно с трудом добывать пропитание и прятаться от стражи.
- Ты не можешь сам сделать свой выбор.
Она никогда не слышала, чтобы ее голос содержал столько истины. Она прикусила губу, когда они продолжили, расстояние между их совершенно разными мыслями сокращалось...
- Иногда ты чувствуешь себя как…
- Ты просто…
... до единой ...
- В ловушке.
Точки зрения.
Признание их общих оков и невинный взгляд их первой настоящей связи рвали сердце Жасмин, хотя она знала, что это не более чем западня, в которую она позволила себе попасть. Она могла бы уйти, но выбор был не слишком велик, учитывая ту непомерную цену, которую ей придется заплатить за то, чтобы отвоевать это требование. По иронии судьбы она извлекла из собственных воспоминаний, как злой колдун однажды сказал юному принцу по имени Моратай, что выбор между кое-чем и потерей всего не так уж и труден.
Она заметила, как Аладдин воспринял известие о том, что ее принуждали вступить в брак, и его тайные надежды, несомненно, запнулись в самый разгар их беспечного разгула. В то же миг она увидела озорные искорки в его глазах, бесспорный признак того, что шестеренки завращались быстрее, побуждая изобретательность босяка придумать, как обойти это неудобство. Искры разгорелись в ровное пламя, когда он наклонился к ней, пристально и ласково глядя в глаза и расстояние между их губами начало сокращаться.
Потом, как она уже знала, момент был испорчен, грозные крики королевских стражников разрушили тишину и магию между ними. Каждый был повергнут обратно в свой мир, тотчас же став перекладывать всю вину на себя, не понимая, в чем может обвиняться другой.
Звон мечей рассек дерево и висящие поблизости лохмотья, опасность приблизилась чересчур быстро, чтобы беглая принцесса успела оказать сопротивление. Но уличные крысы с рождения учились быть на один прыжок впереди обстоятельств и опасностей, при необходимости балансируя на краю. Он задал вопрос, который будет звучать в ее снах и позже эхом на ее балконе.
- Ты мне доверяешь?
- Что? - Ее ответ был полон недоумения, опять она была чересчур медлительна.
И вдруг время замерло.
Свет в глазах померк и сердце застыло на миллисекунду. А затем воздух ворвался обратно в ее легкие, глаза распахнулись в испуге и растерянности от только что произошедшего, и она взглянула вверх, в направленный прямо на нее глубокий и напряженный взгляд человека, в которого она влюбилась.
- Ты мне доверяешь? - Настойчиво повторил он и протянул руку, коснувшись ее, но позволяя ей сделать выбор.
Она смотрела, широко раскрыв глаза и утратив дар речи при этом неожиданном повороте событий. Теперь уже она была на месте себя из прошлого, вклинившись в процесс волнующего выбора, хотя на самом деле выбора не было вовсе.
На вопрос, который будет их мантрой на всем протяжении их отношений, уже невозможно было не ответить, когда вдруг образ задымленной комнаты и сверкающего браслета промелькнул в ее голове, наткнувшись на его открытый и искренний взгляд.
И, не тратя времени на ответ, сделала единственный имеющийся у нее в наличии выбор. Она потянулась вперед, едва ли на дюйм, прежде чем он довершил начатое, обхватив ее тонкие пальцы сильной хваткой, и развернулся к небу в открытом окне. Она на миг успела заметить головокружительный вид дворца, ее дома и бывшей тюрьмы, до того как он резко дернул ее на себя и через подоконник.
Они неслись в свободном полете, ветер срывал одежду и не давал вздохнуть, и она чувствовала, как под ними рвались навесы, когда они пугающе быстро падали. Это было в точности, как она помнила – и он был в точности, каким она помнила его. За свое полусекундное размышление она вспомнила, что он никогда не бросал ее и не обманывал доверие, и надежная сила его руки вокруг ее мельком подсказала, что он будет защищать ее ценой своей жизни, если это будет необходимо. Она чувствовала биение сердца сквозь его ладонь, и подумала, что, если они вдвоем прошли как-то через это, то могут пройти вместе через все.
Она бросила взгляд вниз, до того как они должны были удариться о твердую землю, ожидая ушиба от удара об кучу жесткого гравия.
И закричала, потому что улицы Аграбы под ней исчезли. Они падали в огромную, вспенивающуюся бездну черного песка.
Ее крик оборвался, когда она врезалась во взбаламученную грязь, мерзкая жижа засасывала и вырывала ее пальцы из руки Аладдина. Тянула за одежду, залепляя рот и уши, и она тщетно пыталась отплевываться, только сильнее наглоталась, захлебываясь подавляющим ее крики песком. Ее глаза лихорадочно метнулись в сторону Аладдина; песок уже далеко увлек его, утаскивая стремительными рывками. Его сила и ловкость ничего не стоили в тисках черной магии, с которой Жасмин столь близко познакомилась. Он потянулся к ней из последних сил своими мускулистыми руками, но густая зыбь непроглядно-темной трясины поднялась и окутала его руку, поглотив ее вместе со всем телом. А вслед за тем песок точно так же забил ее глаза, лишив зрения.
Она знала, теперь это чувство ей было прекрасно знакомо, чувство надвигающейся потери в мертвой хватке песка, что он будет выдирать память из нее, как кусок от плоти. Но она никогда не чувствовала потери такой величины, перевешивающей даже всю ту боль от утраты памяти о принце Дезриала. Это была потеря духа и сердца, а не только ума и тела.
Она погрузилась в глубины удушающего песка, беспомощно вытягивая руку к поверхности, как если бы все еще могла вырваться на свободу. И когда она почувствовала, что давление начинало сжимать голову, вторгаясь, исследуя ее сознание, то начала отчаянно повторять его имя, заставляя себя по крайней мере помнить, что потерянная память была связана с ним. А затем безжалостные когти песка вцепились в запутанные нити ткани ее памяти и вырвали их из сотканного гобелена со вспышкой жестокой боли.
Аладдин!...
Ее разум взорвался в пустоте, став хаотичной мятущейся кутерьмой, когда память была насильно изъята из нее.
Аладдин.
Она вдохнула большой глоток воздуха, когда песок вдруг отпустил ее, и снова стала падать, повторяя его имя, хотя не совсем понимала зачем. Земля поприветствовала ее раньше, чем она была к тому готова, и на этот раз она врезалась в поверхность настоящей, жесткой почвы.
В ее глазах танцевали звезды от травмы потери. Аладдин ...
Должно быть, она потеряла память о нем. Потом она закрыла глаза, пытаясь заставить время остановиться или хотя бы замедлиться, чтобы дать себе время подумать, выяснить, что случилось. По крайней мере, она до сих пор помнит его имя. Она знала, кем он был, и любовь к нему до сих пор уверенно пульсировала в ее сердце. Таким образом, Зеркало отняло не все ее воспоминания о нем. Но это должно было быть что-то важное.
Время не ждало никого, теперь она знала это в глубине души. Поэтому она открыла глаза и заставила себя двигаться дальше, не допуская болезненную мучительную мысль о том, что, возможно, потеряла.
Она отряхнула грязь с тела и медленно поднялась, настороженно окинула взглядом окрестности. Это была не пустыня. С одной стороны маячили горы, а с другой простирались обширные, покрытые травой равнины. К ее удивлению, Мозенрат и Ксерксес стояли прямо позади нее, ближе, чем она когда-либо была к ним. Копия подросла еще на дюйм, с той поры как она в последний раз видела его, одета в темно-синий верх и затканные серебром шаровары. Его товарищ был чуть выше, одетый по-прежнему в темно-зеленые цвета галареонского королевства. Она заметила, куда было приковано их внимание, и снова обернувшись, обнаружила, что они стояли перед широкими вратами королевства.
Врата окружали десятки рядов гниющих трупов, обезглавленных и насаженных на деревянные столбы.
Тут запах обрушился на ее в полную мощь, и ее чуть не вырвало у ног двух молодых людей. Те продолжали стоять на месте, но при ближайшем рассмотрении стало видно, что их реакция на ужасную сцену была единодушной, но по-разному.
Мозенрат оставался строг, но спокоен, потрясение на его лице умерялось предосторожностью и глубоким пониманием. Его подбородок был задран, словно он пытался оказаться подальше от ужасающего смрада тления, хотя должен был привыкнуть к такой отвратительной вещи, проведя столько времени в подземельях Дестана. В его безразличных и настороженных глазах она прочла перебирание возможных причин и умозаключение о том, что здесь произошло, когда он связывал цепочку, которая объяснила бы эту неприятную неожиданность.
Ксерксес застыл, его простодушное и честное лицо было бледнее чем обычно, губы беззвучно шептали слова, которые были наполовину проклятиями, наполовину мольбами. Он застыл, как человек, чей мир был вывернут наизнанку. И Жасмин боялась, что именно это и случилось.
Рука Мозенрата небрежно бросила заклятье в ту же секунду, как его друг пошатнулся, удержав его, прежде чем он успел рухнуть на колени среди мелкого гравия черного песка, оставшегося от переносящего заклинания.
- Возьми себя в руки, - велел он, его холодные слова были эхом резкой команды Лейле. Но звучали мягче, почти успокаивали, потому что даже он, судя по всему, не был готов к подобному зрелищу.
- Я ... Я не понимаю, - темноволосый принц заикался, крепость его атлетической фигуры сошла на нет от жуткого вида. - Мой отец ... Этого не должно было случиться... Что могло ...
Сказанное все подтвердило. Они находились у ворот Галареона, горного королевства, и, очевидно, здесь произошло неистовое восстание или нападение. И оно уже закончилось, бросив останки побежденных лежать на открытом для всех пустынь виду. Как принцесса своего царства, Жасмин почувствовала страшный вес страха Ксерксиса на своем сердце. Что, если она когда-нибудь вернется в Аграбу и найдет ее такой…
- Мы выясним, что произошло, - твердо сказал Мозенрат, крепко сжимая плечи Ксерксеса, пока тот не собрался с силами, чтобы снова стоять самостоятельно. Он двинулся вперед, подняв руку, заклинанием заставляя открыться высокие ворота. Они заскрипели, впуская их с медленным стоном и шепотом о страданиях, которые должны быть заполнять город за несколько дней до этого.
Внутри королевство выглядело так же, если не хуже. Облепленные мухами трупы валялись на улицах, раскиданы у стен, на порогах домов, запекшаяся кровь запятнала стены домов и мостовую. Жасмин никогда не видела такой бойни. Даже в день разрушения Гелинта она не видела кровь, только бурю черного песка, который, несмотря на все его зло, убивал бескровно.
Всюду висела мертвая тишина. Если и остался кто-нибудь в живых, то они, скорее всего, сбились в своих домах или в ином убежище, какое сумели найти. Втроем они шли по полю битвы, к которой Дестан не прикладывал руки.
Мозенрат побледнел, хотя по идее должен был быть невосприимчив к такому зрелищу. Может быть, он все еще был способен сочувствовать другим, и почувствовал боль Ксерксеса.
Он повернулся к своему другу, который, кажется, готов был упасть в любой момент.
- Ты предоставишь мне вести переговоры или убить, если потребуется. Мы не можем позволить себе провалить все дело, иначе Дестан устроит тебе еще больший ад, чем уже есть.
Потрясенный Ксерксес только кивнул, беспомощно вытаращив глаза на своих подданных, лежащих мертвыми и оскверненными всюду кругом, его фантазия без заминок порождала все более жуткие картины того, что могло случиться с его семьей в разгар всего этого. Как долго он был вдали от них? Четыре года? Пять? Пережить эти годы под контролем безумного колдуна, в постоянной тоске по дому, только чтобы вернуться и найти его разрушенным и оскверненным ... Жасмин не могла даже приблизительно понять всю величину его боли.
Воздух вокруг них был гнетущим и тяжелым, как будто переполненным неупокоенными духами убитых. Страх и отчаяние сплелись в ее душе, подавляющее зловоние смерти леденило чувства. Но она продолжала следить за двумя бредущими через город-призрак юношами, сдерживаясь и сосредоточив взгляд на спине Мозенрата, его выдающей самообладание прямой и жесткой осанке. Он упорно смотрел вперед, не позволяя оглядываться на ужас кругом, который мог бы отвлечь его от достижения цели.
Она до сих пор не выяснила, почему Дестан послал их сюда, и что именно вызвало вторжение или мятеж такого опустошительного масштаба. Но была уверена, что узнает, как только они доберутся до дворца и выяснят, кто теперь стоял у власти
- Перестань смотреть на мертвых и видеть живых.
Мозенрат не обернулся, отдав загадочный приказ. Жасмин заинтересовалась, чем ответит галареонский принц. Казалось, ему становится только хуже, его широко раскрытые глаза прыгали по сторонам, создавая море кошмарных образов, которые, несомненно, теперь будут преследовать его во сне каждую ночь.
- Я сказал, перестань, - повторил Мозенрат. - Это мертвецы, а не живые люди. Они как куски дерева или металла. Лишенные души предметы, меньше, чем мамлюки. Их страдания закончились несколько дней назад.
- Несколько дней назад они были живыми людьми, - вскинулся Ксерксес, его голос дрожал от горя и растущей ярости. - Они были невинными детьми и стариками, которых вытащили на улицу, чтобы убить. Они были достойными мужчинами, чьи горла были перерезаны их же незамысловатыми изделиями, которые они продавали, зарабатывая себе на жизнь. Они были молодыми девушками, которых изнасиловали до смерти и оставили гнить в канавах. Они были моими людьми. Моим народом, Мозенрат. Как я могу отвернуться от них?
Мозенрат остановился и развернулся лицом к Ксерксесу. Его холодный и пронзительный взгляд заморозил речи принца.
- Теперь ты знаешь, - мертвенно тихо произнес он, - Почему я дал тот обет много лет назад. И почему я держу его и по сей день.
Ксерксес смотрел на него, понимание медленно начало проявляться на его убитом горем лице.
- Продолжай ненавидеть, - сказал Мозенрат, щелкнув по пришитой над сердцем эмблеме на темно-зеленой тунике Ксерксеса. – Не важно, что мы найдем во дворце, тебе это понадобится.
Ксерксес, похоже, слегка оправился, с вызовом выпрямившись в ответ на намек Мозенрата.
- Мой отец вышел победителем из тысячи сражений. Он не…
- Это не имеет значения, - сурово оборвал Мозенрат. - Мои родители были могущественнейшими обладателями волшебного света Семи Пустынь, и Дестан все равно убил их. Твой отец даже не пытался бороться с Дестаном. Что заставляет тебя думать, что он так уж непобедим? Если бы он был жив, он оставил бы тела своих подданных гнить на улицах и за городскими воротами?
Принц пошатнулся, словно пораженный ударом, хилый барьер отрицания, который он пытался поддерживать, был с легкостью разрушен обескураживающим рассуждением Мозенрата. Молодой волшебник спокойно продолжал.
- Ты выживешь. Мир еще не рухнул. Не льсти себе, думая, что он сделает это только ради тебя. Он вращается, даже если ты думаешь, что он рассыпался под ногами.
Жасмин прикусила губу, и ее глаза увлажнились от мягкого и подавляющего груза его слов. Он должен был переживать свое прошлое. Его первоначальное потрясение проистекало не только из сострадания к другу, но и от нежеланного воспоминания того рокового дня из детства. Она уловила едва заметную дрожь в его голосе, когда он добавил:
- Мне было семь лет. Жизнь не закончилась, хотя и стала другой.
С этими словами он отвернулся и возобновил путешествие ко дворцу. Ксерксес секунду постоял молча и неподвижно, сжимая и разжимая в беспомощности кулаки, прежде чем медленно шагнул вперед и снова последовал за другом.
Через время Мозенрат заговорил с врачебным бесстрастием.
- Недопустимо совершать ошибку, когда мы доберемся до дворца. Ты отойдешь и позволишь мне со всем разобраться. Мы узнаем, в чем причина. И как только узнаем, кто захватил власть, начнем восстанавливать соглашение, а если понадобится, то применим силу.
- Мозенрат, - глухо произнес Ксерксес. - Это не входило в распоряжения Дестана.
- Старый дурак слишком ленив, чтобы побеспокоиться о вероятном положения дел, Мозенрат внезапно запнулся. – Цели, которые он задал нам, больше не имеют силы в сложившихся условиях.
- Напротив, - возразил Ксерксес, - Я думаю, что теперь они имеют силу даже более.
Мозенрат опять обернулся и сощурился.
- И что, ты собираешься так легко сдаться?
- Я просто честен, - сказал принц, и Жасмин увидела, что его ясная и чистосердечная сущность не изменилась. - Он упоминал, что грозился убить меня, если мои родители откажутся сотрудничать. Но если они уже мертвы, то я ему больше не нужен. Или Галареон, с тех пор как он превратился в руины. Он легко может найти другой город для порабощения, с каким-нибудь другим принцем или принцессой, чтобы держать в заложниках.
- Ты жалок, - выплюнул Мозенрат. - Собираешься просто сдаться и умереть, как они?
- А какой еще у меня выбор? - спросил Ксерксес, безразличный к гневу Мозенрата. Он вздохнул, последние крупицы надежды, казалось, вытекали из него, как вода через сито. - По крайней мере, я смогу увидеть мою семью.
Мозенрат грубо схватил его за ворот сорочки, дернув вперед, так что их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга.
- Ты присягнул мне на верность, - прошипел он. - Разве ты уже забыл? Ты сказал, что сделаешь что угодно, чтобы помочь мне убить Дестана. Что угодно. Это включает в себя остаться в живых. Не собираешься ли ты теперь нарушить наш кодекс чести своим фарисейством, ты, болван?
Глаза Ксерксеса потухли, теперь тупо глядя в пылающий взгляд Мозенрата.
- Все кончено, Мозенрат, - сказал он просто. - Ты не сможешь защищать меня все время. Если Дестан захочет избавиться от меня, ничто ему не помешает.
- Этого не произойдет, - запальчиво возразил Мозенрат.
- Я тронут твоей явной заботой, но боюсь, что это все-таки произойдет, - проговорил Ксерксес. Цинизм в его голосе звучал так неправильно, так не к месту.
Прежде чем Мозенрат смог ответить, хор грубых настойчивых криков врезался между ними. Оба заняли оборонительную позицию с природной легкостью. Жасмин глянула по сторонам улицы и увидела, по крайней мере, дюжину вооруженных до зубов и быстро приближающихся людей, окруживших их со сверкающим оружием в руках.
Мозенрат усмехнулся с явным вызовом, презрительно глядя на их обнаженную сталь, словно был неуязвим для физического нападения. Судя по их виду, они были грубыми и закаленными в боях воинами, которые только-только собирались отпраздновать свою с трудом одержанную победу над городом.
- Вы кто? И что тут делаете? - Потребовал самый высокий с покрытой татуировками мускулистой грудью. В усеянной шрамами руке он сжимал длинный ятаган с тяжелым зазубренным лезвием.
- У нас дело к вашему правителю, - кратко бросил Мозенрат. - Если вы будете так любезны показать нам его ...
- Король Шиямал не имеет никакого желания вести дела с такой швалью, как вы, - зарычал толстый лысеющий человек, размахивая двумя зазубренными лезвиями. - Я знаю тебя. Ты мальчик на побегушках у Дестана. И ты! - Он ткнул мечом в сторону Ксерксеса. - Сын Танека, Князя-изменника Десяти Тысяч Душ! Да как вы посмели ступить в это свободное королевство!
Ксерксес не шевелился, молча соглашаясь с грозной речью. Вина была ясно написана на его юном лице. Все эти годы его наверняка преследовали раздумья о том, скольких людей послали на смерть из-за него. Она не могла представить, каково это - столкнуться с родственниками и друзьями тех, кто умер, чтобы сохранить тебе жизнь.
- Господа, нам ни к чему насилие, - невозмутимо проронил Мозенрат. - Мы всего лишь хотим обсудить важные вопросы с вашим королем, как цивилизованные люди.
Замаскированное оскорбление не осталось незамеченным бандой силачей. Тощий человек с глазами-бусинками выругался и замахнулся своим кнутом, и его шипастый наконечник со свистом понесся на Мозенрата.
Она в страхе подпрыгнула, когда оглушительный треск пронзил воздух. Однако Мозенрат и Ксерксес остались невредимыми, а вокруг них слабосветилась магическая защита.
- Какую часть слова «цивилизованные» вы не поняли? – Поинтересовался Мозенрат. - Или это слово слишком длинное для вашего словарного запаса?
Он поднял руку, и длинный шипастый хлыст неожиданно обмотался вокруг своего владельца, обездвижив его. Потеряв равновесие, человек упал на землю с разъяренным воплем, сменившимся криком боли, когда острые колючки впились в спину.
- Отведите нас к вашему королю, - скомандовал Мозенрат, сверкнув взглядом на остальных.
Другие мужчины осторожно попятились, опуская оружие, поняв, что не смогут навредить ему. Но ненависть и недоверие на их лицах только усилились. Неудивительно, что они стали настолько ожесточенными. За годы выплат человеческой дани злобному некроманту в королевстве, несомненно, назревали беспорядки, особенно среди низов. Недавние волнения были, скорее всего, вызваны гражданской войной или восстанием. Было естественным обвинить короля, королеву и знать, защищая себя и не заботясь о простых людях.
Сердце Жасмин ужалило, когда она по-новому оценила глубину вреда, который Дестан нанес жизни своих пленников. Райни, чьи тело и душа пострадали от злого колдуна, было некуда обратиться, даже если бы она на самом деле смогла сбежать. Лейла почти полностью обезумела, ее хрупкое тело и разум исчахли. Ксерксес, честный и добрый юноша, теперь нашел свой город вывернутым наизнанку кровавым мятежом, который, вероятно, убил и его семью.
Но разрушение этим не исчерпывалось. В зависимости от точки зрения, трое королевских детей были либо сами жертвенными агнцами, или идолами, ради которых был принесены в жертву тысячи невинных. У их родителей не было иного выбора, кроме как сотрудничать с Дестаном, поскольку он был способен уничтожить их королевства, не задумываясь. Отдать детей было только небольшим дополнением к обеспечению их дальнейшего взаимодействия, хотя это было тяжкой личной жертвой. Настоящим залогом являлась угроза разрушения их городов Дестаном, если они не станут ежемесячно высылать ему невольников.
И тут Жасмин осенило – она уяснила наконец суть остроумного замысла Дестана. Он потребовал наследников с целью расшатывания и разрушения королевств изнутри. Простая угроза уничтожить их города послужила бы объединением народов и укреплением их решимости противостоять ему. Но несложным ходом захвата в плен члена королевской семьи из каждого царства, он фактически уничтожил власть правителей над своими гражданами, посеяв недоверие и недовольство в массах. Вместо того чтобы видеть в Дестане главного врага, они сосредоточили свою ненависть против своих монархов, который казались ослепшими себялюбцами и даже злодеями, спасающими своих родных ценой своих подданных. И тем самым заставил правителей посвятить все внимание и средства улаживанию внутренних беспорядков, а не готовить на него атаку.
Ее сердце слабо затрепетало, когда она задумалась о кошмарном положении, навязанном Дестаном родителям Ксерксеса, Райни и Лейлы, худшем кошмаре для любого правителя. Он подписал им смертный приговор, как только забрал их детей. В то же время тошно было думать обо всех невинных душах, которые были отправлены на убой, выбранных из-за их низкого происхождения как самых ходовых и ненужных членов общества. Но человек, которого она любила, был безродной уличной крысой без имени, и знала, что он и все другие его сословия были отнюдь не бесполезны. Они все были людьми, заслуживающими достойного отношения. Сильный гнев окружающих ее вооруженных мужчин был понятен, даже если они ошибочно направляли его против Ксерксеса.
Видя, что воины по-прежнему не шевелились, Мозенрат сам двинулся вперед, не обращая внимания на желчные и свирепые взгляды вперемешку с невнятными угрозами. Группа неприязненно расступилась перед ним и двинулась вслед за чародеем и их бывшим принцем, образуя причудливое подобие процессии.
Она подобралась ближе к Ксерксесу, желая иметь возможность прибавить ему мужества. Из всех людей он менее всего заслуживал, чтобы его ненавидели и обращались с ним с таким презрением. И лишь надеялась, что Мозенрат сможет защитить его от его собственных людей, когда они доберутся до дворца. Внезапный мороз пробежал по спине, когда она задалась вопросом, не была ли она свидетелем дня его смерти.
В конце концов, они добрались до той части города, которую уже очистили от трупов, хотя земля все еще оставалась окровавленной, как напоминание о том, что произошло. Истомленные лица опасливо наблюдали за ними из окон и дверных проемов. Некоторые осмелевшие горожане решились присоединиться к ним на пути ко дворцу, перешептываясь друг с другом о том, что эти двое юнцов тут забыли. Жасмин напряглась, когда несколько изможденных людей небрежно подобрали по камню размером с кулак из груды разрушенных домов. Их глаза неотрывно следили за принцем Галареона.
Первый камень полетел из кулака молодого человека не старше Мозенрата или Ксерксеса, с силой просвистев в воздухе, прежде чем кто-то из них успел увернуться. Ксерксес вздрогнул, когда он врезался в невидимую преграду в воздухе в нескольких дюймах от его сердца. Магия Мозенрата снова предотвратила удар. Скорей всего, он все это время поддерживал над ними невидимый щит. Жасмин мельком удивилась, насколько силен он был в этом деле. Поддержание непрерывного потока энергии, подобному этому, наверняка было крайне утомительно. Ее предположение подтвердилось, когда она присмотрелась к нему поближе. Хотя лицо его и было спокойным и бесстрастным, кожа поблескивала от пота.
Град камней ударил по щиту и отскочил, не причинив вреда, к ярости швырнувших их людей. Некоторые подошли к ним, размахивая палками и прочей заменой оружия, вызывая волшебника убрать свою магическую защиту и сражаться, как настоящий мужчина.
Мозенрат ощетинился на их оскорбления, но мстить не стал. Только еще сильнее помрачнел, и на его лице ясно отразилось крайнее пренебрежение. Ксерксес, напротив, был явно потрясен и слабел с каждой минутой, сгибаясь под тяжестью обвинений и обращенной к нему ненависти. Все больше и больше людей подходили к ним на улице, когда они приближались к маячившему впереди дворцу, и совокупный звук их нестройных и рассерженных голосов возрастал.
- Плюнь на них, - спокойно посоветовал Мозенрат. - Ты ничем им не обязан.
- Я обязан им своей жизнью, Мозенрат, - возразил Ксерксес с дрожью в голосе. - Десять тысяч раз.
- Ксерксес, - рявкнул он, повышая голос, чтобы друг мог услышать его над толпой. - Кто поработил твой город?
- Дестан, - ответил тот, и глаза его по-прежнему переполнял страх.
- Кто заставил твоих родителей заключить этот договор?
- Дестан…
- А кто убил и осквернил тысячи твоих подданных?
- Дестан.
- Нет, - безжалостно сказал Мозенрат. – Я. Не забывай об этом. Это море ненависти вокруг нас хочет утопить меня, а не тебя. Они просто слишком глупы, чтобы понять это.
Ксерксес молча уперся взглядом в затылок Мозенрата. Мозенрату удалось переключить его внимание на единственную цель - соединение разрозненных частей его самообладания для временного восстановления, уповая на то, что оно продержится в течении всей его встречи с новым королем. Наконец они достигли ворот дворца, вернее, того, что от них осталось. Исполинские деревянные двери были разбиты вдребезги, левая створка грозила вот-вот обрушиться.
Охранники на стенах принялись перекрикиваться друг с другом, передавая команду по рядам, чтобы сообщить королю о нежданных посетителях. Десятки вооруженных солдат хлынули из ворот, чтобы остановить Мозенрата и Ксерксеса вместе с окружившей их огромной толпой.
Главнокомандующий шагнул вперед с обнаженным мечом.
- Изложи свою цель, колдун, - выплюнул он.
- Аудиенция у вашего короля, - дерзко ответил Мозенрат. - Мы ненадолго.
- Тебя вообще не должно быть здесь, демонское отродье, - крикнул один из солдат позади него. - Король Шиямал освободил нас от рабства твоего проклятого властителя.
- Я уже слышал. Весьма замечательный подвиг. Мы хотели бы поздравить его.
- Не глумись над нами, юнец, - пригрозил командир, вздымая острие меча в опасной близости от горла Мозенрата. - Мы выкажем вам столько же милосердия, сколь вы оказали нам.
- Я не нуждаюсь в вашем милосердии.
Мозенрат начал поднимать руку. К его удивлению, Ксерксес схватил его за запястье и потянул руку вниз.
- Не надо больше насилия, - кротко промолвил он, его серые глаза метались между своим другом и воином. Мозенрат нахмурился и вырвал свою руку, и неохотно уступил, отводя взгляд. Ксерксес посмотрел на командира и заговорил с присущей ему искренностью.
- Галареон по-прежнему мой дом, хотя я больше не привечаем моим народом. Я понимаю их гнев и добровольно принимаю его. Но для наведения порядка после окончания пяти лет трагического бесправия и террора, я прошу встречи с новым королем, являя себя как смиренного слугу народа, которым я рожден быть. И я соглашусь со всем, что он повелит мне.
Он пропустил колючий взгляд Мозенрата, ведь они оба знали, что это не входило в их план. Но Мозенрат был достаточно умен, чтобы не возражать, поскольку это был, вероятно, единственный способ, которым они могли попасть во дворец без применения силы.
Командир посмотрел на них с подозрением, но убрал свой меч от горла Мозенрата.
- Вы можете встретиться с королем, - уступил он. - Но мы свяжем вам руки.
- Идёт, - согласился Ксерксес, опередив протест Мозенрата, и вытянул руки перед собой. Он обратил ледяной взгляд в сторону Мозенрата, с внезапной суровостью в глазах, не терпящих пререкательств. Жасмин никогда не видела такой твердокаменности на обычно кротком лице принца. Чародей был мертвенно бледен, но молча подчинился, когда воин стянул грубой веревкой его запястья до кончиков пальцев. Она в беспокойстве закусила губу; теперь он не мог навредить кому-либо, но также неспособен будет защитить своего друга от нападения.
Дюжина солдат строем провела их через ворота и вверх по широким ступенями перед дворцом. Оказавшись внутри, она заметила тусклые розовые пятна на полу, и догадалась, что тяжелейшие бои проходили не только на улицах, но и здесь, в средоточии власти. Дворец явно был очищен в первую очередь.
Странное зрелище представилось им. Дворец был переполнен людьми. У стены уныло сидел одетый в лохмотья невзрачный человек, вокруг носились маленькие дети с перепачканными тощими ручками и ножками, каменнолицые женщины с грузом прожитых лет за спиной, - картины бедности, какой Жасмин никогда не видывала, пока не отважилась ступить за пределы своего собственного дворца. Были даже наспех сооруженные шатры, тянувшиеся вдоль зала.
Они вошли в тронный зал без церемоний, и командир шагнул вперед, преклонив колени перед сидящим на троне. Жасмин была поражена. Король выглядел и был одет так же, как и оборванцы, которым он позволил населить свой дворец. Засаленные и растрепанные волосы безвольно лежали на его плечах. Рваная рубаха прикрывала крепко сбитую фигуру, шаровары из крайне заношенной ткани. Они были чересчур коротки, на несколько дюймов открывая покрытые шрамами голени и босые мозолистые ноги. Он оперся волевым подбородком на изуродованные пальцы и наклонился вперед, прервав объяснения командира коротким кивком.
- Я знаю, кто они. - Его голос был низким и грубым, как у Разула. Тяжелый взгляд мельком впился в Мозенрата, затем остановился на Ксерксесе. - Зачем ты вернулся?
- Галареон - мой дом, - ровно и спокойно повторил Ксерксес. - И я хочу…
- Галареон перестал быть твоим домом в тот миг, когда ты вышел из городских ворот и ступил на проклятые земли, - резко бросил Шиямал. - Ты был врагом народа в течение пяти лет. Удивительно, что тебя не убили на улице, пока ты шел сюда.
Прежде чем Ксерксес успел отозваться, Шиямал, отмахнулся от него и повернулся к Мозенрату.
- А ты зачем явился, колдун? Мне следовало бы выпотрошить тебя на месте за осквернение этого города твоим грязным присутствием.
Мозенрат взъярился, его и так уже истощенное терпение дошло до предела. Жасмин понимала, что он разрешил связать себе руки только из-за Ксерксеса. Если бы он поступал по-своему, солдаты вокруг них, вероятно, уже валялись мертвыми или искалеченными вместе с их новым королем.
- Я пришел, чтобы воссоединиться с моим народом, - произнес Ксерксес, стараясь отвлечь его внимание от Мозенрата. - И узнать, что здесь произошло, с тех пор как я отбыл. Моя семья…
- Твои родители умерли, - отрезал король. – Лишь некоторым из твоих родственников удалось улизнуть. Мои соратники ищут их, пока мы тут беседуем. Один из твоих дядьев уже брошен в подземелье с группой мятежников, которая пробовала вернуть себе трон. Но я гарантирую, что такого не произойдет. Народ Галареона получит, наконец, мир и свободу под руководством человека, который вырос среди них и знает их как своих братьев. Они никогда больше не будут подвластны железной руке высокородной тирании. Тирании, что послала десять тысяч невинных душ на смерть и вечные муки только чтобы сохранить одного из своих живым и здоровым. - Он прервался и презрительно оглядел Ксерксеса сверху донизу. - По крайней мере, ты кажешься живым и здоровым.
Ксеркс побледнел от безжалостного подтверждения своих подозрений. В его глазах Жасмин увидела ту же самую глубоко укоренившуюся боль и горе, что и у Мозенрата, когда убийца его родителей подтвердил действительность их гибели.
- Мои родители были хорошими людьми. Вы не должны были убивать их, - слабо выдавил он. – Дестан не оставил им выбора, кроме как уступить, или он разрушил бы город. Всякий раз, когда я говорил с ним, я увидел, как мучился мой отец от бессилия спасти наш народ.
- Твой отец был эгоистичным трусом. Такие, как он, не годятся для трона.
- А помойный отброс вроде тебя годится? – въедливо встрял Мозенрат.
Шиямал вскочил с трона и схватил кудесника за ворот его одежды.
- Посмей оскорбить меня еще раз, колдун, и я отрежу тебе руки.
- Меня поражает, как ты еще не потерял свои при твоей-то бандитской жизни, - парировал Мозенрат.
От этой склоки зала стремительно начала превращаться в пороховую бочку, готовую взорваться. Ксерксес втиснулся между ними, подняв связанные руки в умоляющем жесте.
- Мозенрат, перестань. Король Шиямал, умоляю, позвольте мне сказать.
Свирепый взгляд Шиямала был прикован к магу, но он все же отпустил его тунику с пренебрежительным толчком и вернулся на свой трон. Он сел боком, свесив ноги над одним подлокотником, и слегка повернул голову, чтобы видеть их обоих. Его угрожающая аура вдруг рассеялась в глазах Жасмин. Он вел себя как капризный ребенок.
- Вы не должны были убивать моих родителей, - начал Ксерксес, сжимая кулаки. Жасмин чувствовала бездну горя, сожаления и подавленного гнева в этих словах. Он вздохнул, прежде чем заговорить снова. - Но ... Что сделано, то сделано.
Он только что высказал самые трудные слова, которые она слышала из чьих-либо уст. И он произнес их спокойно, уверенно, отделяя личное горе от жестокой и упрямой действительности.
- Я бы хотел забрать их останки и провести над ними надлежащий похоронный обряд, - продолжил он.
Мозенрат уставился на него. Жасмин заметила его сомнение, в самом ли деле это все, чего желал Ксеркс, или это простая просьба по причине его добровольно скованных рук.
- У меня нет их останков, - неприветливо буркнул Шиямал. - Я отдал их народу.
Ответ короля тяжким грузом придавил ее сердце. Она посмотрела в сторону Ксерксеса почти со страхом.
Принц молчал, все остатки вежливости и тактичный вид разлетелись вдребезги под убийственным смыслом слов короля. Его серые глаза заблестели и замигали от влаги, угрожавшей обернуться потоком, но постепенно затвердели кристаллами. Мозенрат безмолвно взирал на него, на этот раз не вмешиваясь.
- Я взываю к Закону Гор, - изрек Ксерксес совершенно иным тоном. Жестко, категорично, бесчувственно. - Я вызываю тебя и всех, кто присутствует в этом зале в качестве свидетелей.
Король посмотрел на него с любопытством и взорвался издевательским хохотом.
- Да чего ты так разволновался, мальчишка? Для меня было бы позором принять вызов от тебя, такого слабака и труса как ты и вся твоя родня.
- Я бросаю вызов тебе, потому что ты не заслуживаешь того, чтобы сидеть на престоле этого королевства, - молвил Ксерксес. - Ты говоришь, что сражался за людей против тирании. Но ты уже становишься тем, против кого воевал. Висячие трупы за городскими воротами, как проявление твоей власти? Отдача тел королевской семьи на растерзание черни? Ты приведешь это королевство к гибели.
Шиямал взбешенно поднялся с трона.
- Как ты смеешь поучать меня? Ты, избалованный принц, который жил в роскоши, в то время как тысячи простых людей умирали, чтобы спасти тебе жизнь?
- Каким бы я ни был, не отменяет ужасных вещей, которые совершил ты, - напрямик заявил Ксерксес. - Ты никогда не станешь таким королем, как мой отец.
Король со звоном ударил его в челюсть, чуть не свернув ему шею и заставив его отлететь на несколько шагов. В ту же секунду охранники шагнули вперед, чтобы удержать Мозенрата, поднявшего связанные руки в попытке сотворить заклинание.
Король не обратил внимания на мага, схватив Ксерксеса за горло, и потащил его вперед, почти придушив.
- Ты прав. Я никогда не стану таким самолюбивым, надменным голубокровным, как твой отец. Я никогда не стану сохранять жизнь своему сыну страданиями всего королевства. Да я пожертвовал обоими моими сыновьями для спасения твоей жизни, бесполезный ты кусок дерьма! - Взревел он, встряхивая Ксерксеса, как тряпье своими мощными руками.
Продолжение следует...
Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16. Часть 1
Глава 16. Часть 2
Глава 17. Часть 1
Глава 17
Вот здесь-то и начинало становиться по-настоящему больно.
Опасение, которому она только позволила заявить о себе на короткий миг, прежде чем войти в Зеркало, теперь начало полностью сбываться. Все, что было взвалено на нее до сего момента, бледнело по сравнению с этим.
Несмотря на безобразные тайны своего прошлого, несмотря на то, что не сумел сказать ей, Аладдин все еще дыхание ее жизни, человек, который отворил клетку ее ограниченного мирка и показал ей все, ради чего можно жить. И, несмотря на все трудности, с которыми сталкивались, они все же не раз доказывали, что ничто не может их разлучить.
Но если она потеряет память о нем ...
Кольнувший сердце страх перерос в ужас. Если Зеркало решило забрать эту память, она ничего не могла с этим поделать.
Кроме как потребовать уйти.
Она открыла рот одновременно с сердитым торговцем, который поймал ее из-за глупого невежества.
- Никто не крадет из моей корзины! - Зарычал мужик.
- О, я сожалею, господин. У меня нет денег ...
Жасмин оторвала взгляд от младшей себя, одетой в неприметную одежду, но все равно выделявшуюся подобно опухшему пальцу, среди суеты и шума городского базара. Тяжесть долга и иного рода страх сковали ее губы, не дав взбунтоваться против Зеркала. Страх, что она потеряет гораздо больше, если станет упрямиться в выплате затребованной цены.
Она выискивала в толпе Аладдина, желая беречь воспоминание о нем в этот день так долго, насколько будет возможно, прежде чем у нее отнимут эту память.
Даже после всего совместного времени она не могла уследить за его незаметными и стремительными движениями. Она услышала его голос до того как засекла взглядом. Он уже стоял рядом с ней у лотка с фруктами, защищая ее от разгневанного продавца нелепой, но удачной ложью.
- Ты знаешь эту девушку? – Усомнился тучный человек, возвышаясь над парнем.
Тот театрально вздохнул.
- К сожалению, да. Она моя сестра. Она немного ... сумасшедшая.
Несмотря на все, хоть она и была бессильна, Жасмин рассмеялась от вида слегка оскорбленной и растерянной себя же, и очарована красивым незнакомцем, пришедшим к ней на выручку. Что за главное первое впечатление - назвать ее сумасшедшей, да еще и своей сестрой, из всего что только можно придумать. Но она поняла, что не хотела бы, чтобы их первая встреча прошла по-другому. Было что-то в этой импровизации, сразу расположившей ее к нему и запечатлевшей в ее памяти эту его задорную черту, которую она полюбила больше всего.
Она ощутила, что ее ноги бегут сами по себе, догоняя юную парочку, поскольку Абу испортил всю чудаковатую уловку, и чувствуя каждый быстрый вдох и выдох из ее груди, заново осознавая подробности и мучительно понимая, что время уходит.
Он потянул младшую Жасмин за руку, едва подавляя смех и оглядываясь через плечо на разъяренного торговца, и на долю секунды ей почудилось, что время замедлилось. Его шаловливый и теплый взор был направлен прямо на нее, и когда их глаза встретились, она почувствовала, что воздух застыл и все звуки вокруг стихли. В следующий момент его голова снова резко отвернулась, как раз вовремя, чтобы заметить преградившую им путь маленькую тележку. С отточенной реакцией он потянул свою молодую спутницу в сторону, уворачиваясь от ударов за несколько дюймов.
Встречный ветер сдул слезы из уголков ее глаз, она продолжала бежать за ними, зная, что и эту гонку в конечном счете забудет. Он не мог увидеть или почувствовать ее рядом, и она не могла прикоснуться к нему и поговорить с ним, не могла попросить его не покидать ее память. Не могла крикнуть ему, чтобы он спас ее от этого, как спасал столько раз от смертельной угрозы. Но на этот раз под угрозу была поставлена не ее жизнь, а ее любовь.
Хотя не было ли это то же самое?
Она заставила себя продолжать, несмотря на тяжесть в сердце, тянущую ее в пропасть и заставляющую упасть и сдаться, избавить себя от боли воспоминания об этом драгоценном событии в последний раз.
Они приблизились к длинной деревянной лестнице, на которую она когда-то не решалась забраться из боязни упасть, и Жасмин смотрела, как Аладдин своей нежной улыбкой и очарованием уговорил ее последовать его примеру. Он без слов убедил ее, что с ним она в безопасности. Она последовала за ними на чердак дома, чувствуя, словно что-то заструилось из новой раны в сердце, когда он удержал ее от падения, и она вгляделась ему в глаза в первый раз. Так много первых раз.
Есть начало и конец всему. Танон вплетал этот урок почти во все истории, которые рассказывал ей в детстве. В них всегда была завязка. И всегда был конец.
Но конец не всегда был счастливым. Это был урок, который она ни ребенком, ни принцессой никогда не желала слушать. Это был урок, который не мог быть преподан в сказках на ночь и отеческих наставлениях, а должен был быть болезненно выжжен в памяти на собственном опыте.
Она смотрела, как они пытались впечатлить друг друга, на Аладдина и его легкое обольщение с помощью настоящей опасности и себя саму с прохладным отношением к его выходкам. Игра, в которую играют влюбляющиеся, дабы проверить друг друга и узнать о другом его ограничения и странности. За эти годы они узнали почти все друг о друге, и полюбили каждую частицу изведанного. И только в этом Зеркале Жасмин вскрыла нечто глубоко тревожащее, что-то, что по-настоящему отдалило его от нее. Но когда она в действительности находилась с ним, ей казалось, ничто не стояло между ними - класс, богатство и общественное положение, может быть, - но ничего между их сердцами. Время умерило пыл и восторг их любви, но прибавило ей глубины и прочности, которая по-прежнему была сильна, несмотря на подводные камни, которые всплыли по милости Зеркала. Оба так сильно изменились и созрели с их первой встречи, что переживать эту сцену было подобно глотку невинности, о которой она уж забыла. Она хотела сохранить это в своем сердце, чтобы суметь почувствовать снова, но в то же время знала, что никто не может застыть в бездумном блаженстве первой встречи и начала любви навсегда.
Они вошли в его лачугу, которая в то время казалась ей самым очаровательным местом, куда ступала ее нога. Потрескавшиеся и осыпающиеся стены, крыша в дырах, неровный пол, - всё было прекрасно. Невиданная картина мира, которого она никогда прежде не знала, мира, где она моментально влюбилась в ближайшего юношу, притащившего ее сюда.
Сидя неподалеку, она следила за начавшейся беседой, сразу разделившей их по разные стороны.
- Интересно, каково жить там, иметь слуг и лакеев ... - Его слова были проникнуты тоскливым интересом, когда он погрузился в мечты, которых судьба не сулила ему познать.
- О, ну да. Людей, которые говорят тебе, куда идти и что надеть, - ее окатило разочарование, и она мысленно вернулась обратно в мир мечты, который только что покинула.
- Это лучше, чем здесь. Постоянно с трудом добывать пропитание и прятаться от стражи.
- Ты не можешь сам сделать свой выбор.
Она никогда не слышала, чтобы ее голос содержал столько истины. Она прикусила губу, когда они продолжили, расстояние между их совершенно разными мыслями сокращалось...
- Иногда ты чувствуешь себя как…
- Ты просто…
... до единой ...
- В ловушке.
Точки зрения.
Признание их общих оков и невинный взгляд их первой настоящей связи рвали сердце Жасмин, хотя она знала, что это не более чем западня, в которую она позволила себе попасть. Она могла бы уйти, но выбор был не слишком велик, учитывая ту непомерную цену, которую ей придется заплатить за то, чтобы отвоевать это требование. По иронии судьбы она извлекла из собственных воспоминаний, как злой колдун однажды сказал юному принцу по имени Моратай, что выбор между кое-чем и потерей всего не так уж и труден.
Она заметила, как Аладдин воспринял известие о том, что ее принуждали вступить в брак, и его тайные надежды, несомненно, запнулись в самый разгар их беспечного разгула. В то же миг она увидела озорные искорки в его глазах, бесспорный признак того, что шестеренки завращались быстрее, побуждая изобретательность босяка придумать, как обойти это неудобство. Искры разгорелись в ровное пламя, когда он наклонился к ней, пристально и ласково глядя в глаза и расстояние между их губами начало сокращаться.
Потом, как она уже знала, момент был испорчен, грозные крики королевских стражников разрушили тишину и магию между ними. Каждый был повергнут обратно в свой мир, тотчас же став перекладывать всю вину на себя, не понимая, в чем может обвиняться другой.
Звон мечей рассек дерево и висящие поблизости лохмотья, опасность приблизилась чересчур быстро, чтобы беглая принцесса успела оказать сопротивление. Но уличные крысы с рождения учились быть на один прыжок впереди обстоятельств и опасностей, при необходимости балансируя на краю. Он задал вопрос, который будет звучать в ее снах и позже эхом на ее балконе.
- Ты мне доверяешь?
- Что? - Ее ответ был полон недоумения, опять она была чересчур медлительна.
И вдруг время замерло.
Свет в глазах померк и сердце застыло на миллисекунду. А затем воздух ворвался обратно в ее легкие, глаза распахнулись в испуге и растерянности от только что произошедшего, и она взглянула вверх, в направленный прямо на нее глубокий и напряженный взгляд человека, в которого она влюбилась.
- Ты мне доверяешь? - Настойчиво повторил он и протянул руку, коснувшись ее, но позволяя ей сделать выбор.
Она смотрела, широко раскрыв глаза и утратив дар речи при этом неожиданном повороте событий. Теперь уже она была на месте себя из прошлого, вклинившись в процесс волнующего выбора, хотя на самом деле выбора не было вовсе.
На вопрос, который будет их мантрой на всем протяжении их отношений, уже невозможно было не ответить, когда вдруг образ задымленной комнаты и сверкающего браслета промелькнул в ее голове, наткнувшись на его открытый и искренний взгляд.
И, не тратя времени на ответ, сделала единственный имеющийся у нее в наличии выбор. Она потянулась вперед, едва ли на дюйм, прежде чем он довершил начатое, обхватив ее тонкие пальцы сильной хваткой, и развернулся к небу в открытом окне. Она на миг успела заметить головокружительный вид дворца, ее дома и бывшей тюрьмы, до того как он резко дернул ее на себя и через подоконник.
Они неслись в свободном полете, ветер срывал одежду и не давал вздохнуть, и она чувствовала, как под ними рвались навесы, когда они пугающе быстро падали. Это было в точности, как она помнила – и он был в точности, каким она помнила его. За свое полусекундное размышление она вспомнила, что он никогда не бросал ее и не обманывал доверие, и надежная сила его руки вокруг ее мельком подсказала, что он будет защищать ее ценой своей жизни, если это будет необходимо. Она чувствовала биение сердца сквозь его ладонь, и подумала, что, если они вдвоем прошли как-то через это, то могут пройти вместе через все.
Она бросила взгляд вниз, до того как они должны были удариться о твердую землю, ожидая ушиба от удара об кучу жесткого гравия.
И закричала, потому что улицы Аграбы под ней исчезли. Они падали в огромную, вспенивающуюся бездну черного песка.
Ее крик оборвался, когда она врезалась во взбаламученную грязь, мерзкая жижа засасывала и вырывала ее пальцы из руки Аладдина. Тянула за одежду, залепляя рот и уши, и она тщетно пыталась отплевываться, только сильнее наглоталась, захлебываясь подавляющим ее крики песком. Ее глаза лихорадочно метнулись в сторону Аладдина; песок уже далеко увлек его, утаскивая стремительными рывками. Его сила и ловкость ничего не стоили в тисках черной магии, с которой Жасмин столь близко познакомилась. Он потянулся к ней из последних сил своими мускулистыми руками, но густая зыбь непроглядно-темной трясины поднялась и окутала его руку, поглотив ее вместе со всем телом. А вслед за тем песок точно так же забил ее глаза, лишив зрения.
Она знала, теперь это чувство ей было прекрасно знакомо, чувство надвигающейся потери в мертвой хватке песка, что он будет выдирать память из нее, как кусок от плоти. Но она никогда не чувствовала потери такой величины, перевешивающей даже всю ту боль от утраты памяти о принце Дезриала. Это была потеря духа и сердца, а не только ума и тела.
Она погрузилась в глубины удушающего песка, беспомощно вытягивая руку к поверхности, как если бы все еще могла вырваться на свободу. И когда она почувствовала, что давление начинало сжимать голову, вторгаясь, исследуя ее сознание, то начала отчаянно повторять его имя, заставляя себя по крайней мере помнить, что потерянная память была связана с ним. А затем безжалостные когти песка вцепились в запутанные нити ткани ее памяти и вырвали их из сотканного гобелена со вспышкой жестокой боли.
Аладдин!...
Ее разум взорвался в пустоте, став хаотичной мятущейся кутерьмой, когда память была насильно изъята из нее.
Аладдин.
Она вдохнула большой глоток воздуха, когда песок вдруг отпустил ее, и снова стала падать, повторяя его имя, хотя не совсем понимала зачем. Земля поприветствовала ее раньше, чем она была к тому готова, и на этот раз она врезалась в поверхность настоящей, жесткой почвы.
В ее глазах танцевали звезды от травмы потери. Аладдин ...
Должно быть, она потеряла память о нем. Потом она закрыла глаза, пытаясь заставить время остановиться или хотя бы замедлиться, чтобы дать себе время подумать, выяснить, что случилось. По крайней мере, она до сих пор помнит его имя. Она знала, кем он был, и любовь к нему до сих пор уверенно пульсировала в ее сердце. Таким образом, Зеркало отняло не все ее воспоминания о нем. Но это должно было быть что-то важное.
Время не ждало никого, теперь она знала это в глубине души. Поэтому она открыла глаза и заставила себя двигаться дальше, не допуская болезненную мучительную мысль о том, что, возможно, потеряла.
Она отряхнула грязь с тела и медленно поднялась, настороженно окинула взглядом окрестности. Это была не пустыня. С одной стороны маячили горы, а с другой простирались обширные, покрытые травой равнины. К ее удивлению, Мозенрат и Ксерксес стояли прямо позади нее, ближе, чем она когда-либо была к ним. Копия подросла еще на дюйм, с той поры как она в последний раз видела его, одета в темно-синий верх и затканные серебром шаровары. Его товарищ был чуть выше, одетый по-прежнему в темно-зеленые цвета галареонского королевства. Она заметила, куда было приковано их внимание, и снова обернувшись, обнаружила, что они стояли перед широкими вратами королевства.
Врата окружали десятки рядов гниющих трупов, обезглавленных и насаженных на деревянные столбы.
Тут запах обрушился на ее в полную мощь, и ее чуть не вырвало у ног двух молодых людей. Те продолжали стоять на месте, но при ближайшем рассмотрении стало видно, что их реакция на ужасную сцену была единодушной, но по-разному.
Мозенрат оставался строг, но спокоен, потрясение на его лице умерялось предосторожностью и глубоким пониманием. Его подбородок был задран, словно он пытался оказаться подальше от ужасающего смрада тления, хотя должен был привыкнуть к такой отвратительной вещи, проведя столько времени в подземельях Дестана. В его безразличных и настороженных глазах она прочла перебирание возможных причин и умозаключение о том, что здесь произошло, когда он связывал цепочку, которая объяснила бы эту неприятную неожиданность.
Ксерксес застыл, его простодушное и честное лицо было бледнее чем обычно, губы беззвучно шептали слова, которые были наполовину проклятиями, наполовину мольбами. Он застыл, как человек, чей мир был вывернут наизнанку. И Жасмин боялась, что именно это и случилось.
Рука Мозенрата небрежно бросила заклятье в ту же секунду, как его друг пошатнулся, удержав его, прежде чем он успел рухнуть на колени среди мелкого гравия черного песка, оставшегося от переносящего заклинания.
- Возьми себя в руки, - велел он, его холодные слова были эхом резкой команды Лейле. Но звучали мягче, почти успокаивали, потому что даже он, судя по всему, не был готов к подобному зрелищу.
- Я ... Я не понимаю, - темноволосый принц заикался, крепость его атлетической фигуры сошла на нет от жуткого вида. - Мой отец ... Этого не должно было случиться... Что могло ...
Сказанное все подтвердило. Они находились у ворот Галареона, горного королевства, и, очевидно, здесь произошло неистовое восстание или нападение. И оно уже закончилось, бросив останки побежденных лежать на открытом для всех пустынь виду. Как принцесса своего царства, Жасмин почувствовала страшный вес страха Ксерксиса на своем сердце. Что, если она когда-нибудь вернется в Аграбу и найдет ее такой…
- Мы выясним, что произошло, - твердо сказал Мозенрат, крепко сжимая плечи Ксерксеса, пока тот не собрался с силами, чтобы снова стоять самостоятельно. Он двинулся вперед, подняв руку, заклинанием заставляя открыться высокие ворота. Они заскрипели, впуская их с медленным стоном и шепотом о страданиях, которые должны быть заполнять город за несколько дней до этого.
Внутри королевство выглядело так же, если не хуже. Облепленные мухами трупы валялись на улицах, раскиданы у стен, на порогах домов, запекшаяся кровь запятнала стены домов и мостовую. Жасмин никогда не видела такой бойни. Даже в день разрушения Гелинта она не видела кровь, только бурю черного песка, который, несмотря на все его зло, убивал бескровно.
Всюду висела мертвая тишина. Если и остался кто-нибудь в живых, то они, скорее всего, сбились в своих домах или в ином убежище, какое сумели найти. Втроем они шли по полю битвы, к которой Дестан не прикладывал руки.
Мозенрат побледнел, хотя по идее должен был быть невосприимчив к такому зрелищу. Может быть, он все еще был способен сочувствовать другим, и почувствовал боль Ксерксеса.
Он повернулся к своему другу, который, кажется, готов был упасть в любой момент.
- Ты предоставишь мне вести переговоры или убить, если потребуется. Мы не можем позволить себе провалить все дело, иначе Дестан устроит тебе еще больший ад, чем уже есть.
Потрясенный Ксерксес только кивнул, беспомощно вытаращив глаза на своих подданных, лежащих мертвыми и оскверненными всюду кругом, его фантазия без заминок порождала все более жуткие картины того, что могло случиться с его семьей в разгар всего этого. Как долго он был вдали от них? Четыре года? Пять? Пережить эти годы под контролем безумного колдуна, в постоянной тоске по дому, только чтобы вернуться и найти его разрушенным и оскверненным ... Жасмин не могла даже приблизительно понять всю величину его боли.
Воздух вокруг них был гнетущим и тяжелым, как будто переполненным неупокоенными духами убитых. Страх и отчаяние сплелись в ее душе, подавляющее зловоние смерти леденило чувства. Но она продолжала следить за двумя бредущими через город-призрак юношами, сдерживаясь и сосредоточив взгляд на спине Мозенрата, его выдающей самообладание прямой и жесткой осанке. Он упорно смотрел вперед, не позволяя оглядываться на ужас кругом, который мог бы отвлечь его от достижения цели.
Она до сих пор не выяснила, почему Дестан послал их сюда, и что именно вызвало вторжение или мятеж такого опустошительного масштаба. Но была уверена, что узнает, как только они доберутся до дворца и выяснят, кто теперь стоял у власти
- Перестань смотреть на мертвых и видеть живых.
Мозенрат не обернулся, отдав загадочный приказ. Жасмин заинтересовалась, чем ответит галареонский принц. Казалось, ему становится только хуже, его широко раскрытые глаза прыгали по сторонам, создавая море кошмарных образов, которые, несомненно, теперь будут преследовать его во сне каждую ночь.
- Я сказал, перестань, - повторил Мозенрат. - Это мертвецы, а не живые люди. Они как куски дерева или металла. Лишенные души предметы, меньше, чем мамлюки. Их страдания закончились несколько дней назад.
- Несколько дней назад они были живыми людьми, - вскинулся Ксерксес, его голос дрожал от горя и растущей ярости. - Они были невинными детьми и стариками, которых вытащили на улицу, чтобы убить. Они были достойными мужчинами, чьи горла были перерезаны их же незамысловатыми изделиями, которые они продавали, зарабатывая себе на жизнь. Они были молодыми девушками, которых изнасиловали до смерти и оставили гнить в канавах. Они были моими людьми. Моим народом, Мозенрат. Как я могу отвернуться от них?
Мозенрат остановился и развернулся лицом к Ксерксесу. Его холодный и пронзительный взгляд заморозил речи принца.
- Теперь ты знаешь, - мертвенно тихо произнес он, - Почему я дал тот обет много лет назад. И почему я держу его и по сей день.
Ксерксес смотрел на него, понимание медленно начало проявляться на его убитом горем лице.
- Продолжай ненавидеть, - сказал Мозенрат, щелкнув по пришитой над сердцем эмблеме на темно-зеленой тунике Ксерксеса. – Не важно, что мы найдем во дворце, тебе это понадобится.
Ксерксес, похоже, слегка оправился, с вызовом выпрямившись в ответ на намек Мозенрата.
- Мой отец вышел победителем из тысячи сражений. Он не…
- Это не имеет значения, - сурово оборвал Мозенрат. - Мои родители были могущественнейшими обладателями волшебного света Семи Пустынь, и Дестан все равно убил их. Твой отец даже не пытался бороться с Дестаном. Что заставляет тебя думать, что он так уж непобедим? Если бы он был жив, он оставил бы тела своих подданных гнить на улицах и за городскими воротами?
Принц пошатнулся, словно пораженный ударом, хилый барьер отрицания, который он пытался поддерживать, был с легкостью разрушен обескураживающим рассуждением Мозенрата. Молодой волшебник спокойно продолжал.
- Ты выживешь. Мир еще не рухнул. Не льсти себе, думая, что он сделает это только ради тебя. Он вращается, даже если ты думаешь, что он рассыпался под ногами.
Жасмин прикусила губу, и ее глаза увлажнились от мягкого и подавляющего груза его слов. Он должен был переживать свое прошлое. Его первоначальное потрясение проистекало не только из сострадания к другу, но и от нежеланного воспоминания того рокового дня из детства. Она уловила едва заметную дрожь в его голосе, когда он добавил:
- Мне было семь лет. Жизнь не закончилась, хотя и стала другой.
С этими словами он отвернулся и возобновил путешествие ко дворцу. Ксерксес секунду постоял молча и неподвижно, сжимая и разжимая в беспомощности кулаки, прежде чем медленно шагнул вперед и снова последовал за другом.
Через время Мозенрат заговорил с врачебным бесстрастием.
- Недопустимо совершать ошибку, когда мы доберемся до дворца. Ты отойдешь и позволишь мне со всем разобраться. Мы узнаем, в чем причина. И как только узнаем, кто захватил власть, начнем восстанавливать соглашение, а если понадобится, то применим силу.
- Мозенрат, - глухо произнес Ксерксес. - Это не входило в распоряжения Дестана.
- Старый дурак слишком ленив, чтобы побеспокоиться о вероятном положения дел, Мозенрат внезапно запнулся. – Цели, которые он задал нам, больше не имеют силы в сложившихся условиях.
- Напротив, - возразил Ксерксес, - Я думаю, что теперь они имеют силу даже более.
Мозенрат опять обернулся и сощурился.
- И что, ты собираешься так легко сдаться?
- Я просто честен, - сказал принц, и Жасмин увидела, что его ясная и чистосердечная сущность не изменилась. - Он упоминал, что грозился убить меня, если мои родители откажутся сотрудничать. Но если они уже мертвы, то я ему больше не нужен. Или Галареон, с тех пор как он превратился в руины. Он легко может найти другой город для порабощения, с каким-нибудь другим принцем или принцессой, чтобы держать в заложниках.
- Ты жалок, - выплюнул Мозенрат. - Собираешься просто сдаться и умереть, как они?
- А какой еще у меня выбор? - спросил Ксерксес, безразличный к гневу Мозенрата. Он вздохнул, последние крупицы надежды, казалось, вытекали из него, как вода через сито. - По крайней мере, я смогу увидеть мою семью.
Мозенрат грубо схватил его за ворот сорочки, дернув вперед, так что их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга.
- Ты присягнул мне на верность, - прошипел он. - Разве ты уже забыл? Ты сказал, что сделаешь что угодно, чтобы помочь мне убить Дестана. Что угодно. Это включает в себя остаться в живых. Не собираешься ли ты теперь нарушить наш кодекс чести своим фарисейством, ты, болван?
Глаза Ксерксеса потухли, теперь тупо глядя в пылающий взгляд Мозенрата.
- Все кончено, Мозенрат, - сказал он просто. - Ты не сможешь защищать меня все время. Если Дестан захочет избавиться от меня, ничто ему не помешает.
- Этого не произойдет, - запальчиво возразил Мозенрат.
- Я тронут твоей явной заботой, но боюсь, что это все-таки произойдет, - проговорил Ксерксес. Цинизм в его голосе звучал так неправильно, так не к месту.
Прежде чем Мозенрат смог ответить, хор грубых настойчивых криков врезался между ними. Оба заняли оборонительную позицию с природной легкостью. Жасмин глянула по сторонам улицы и увидела, по крайней мере, дюжину вооруженных до зубов и быстро приближающихся людей, окруживших их со сверкающим оружием в руках.
Мозенрат усмехнулся с явным вызовом, презрительно глядя на их обнаженную сталь, словно был неуязвим для физического нападения. Судя по их виду, они были грубыми и закаленными в боях воинами, которые только-только собирались отпраздновать свою с трудом одержанную победу над городом.
- Вы кто? И что тут делаете? - Потребовал самый высокий с покрытой татуировками мускулистой грудью. В усеянной шрамами руке он сжимал длинный ятаган с тяжелым зазубренным лезвием.
- У нас дело к вашему правителю, - кратко бросил Мозенрат. - Если вы будете так любезны показать нам его ...
- Король Шиямал не имеет никакого желания вести дела с такой швалью, как вы, - зарычал толстый лысеющий человек, размахивая двумя зазубренными лезвиями. - Я знаю тебя. Ты мальчик на побегушках у Дестана. И ты! - Он ткнул мечом в сторону Ксерксеса. - Сын Танека, Князя-изменника Десяти Тысяч Душ! Да как вы посмели ступить в это свободное королевство!
Ксерксес не шевелился, молча соглашаясь с грозной речью. Вина была ясно написана на его юном лице. Все эти годы его наверняка преследовали раздумья о том, скольких людей послали на смерть из-за него. Она не могла представить, каково это - столкнуться с родственниками и друзьями тех, кто умер, чтобы сохранить тебе жизнь.
- Господа, нам ни к чему насилие, - невозмутимо проронил Мозенрат. - Мы всего лишь хотим обсудить важные вопросы с вашим королем, как цивилизованные люди.
Замаскированное оскорбление не осталось незамеченным бандой силачей. Тощий человек с глазами-бусинками выругался и замахнулся своим кнутом, и его шипастый наконечник со свистом понесся на Мозенрата.
Она в страхе подпрыгнула, когда оглушительный треск пронзил воздух. Однако Мозенрат и Ксерксес остались невредимыми, а вокруг них слабосветилась магическая защита.
- Какую часть слова «цивилизованные» вы не поняли? – Поинтересовался Мозенрат. - Или это слово слишком длинное для вашего словарного запаса?
Он поднял руку, и длинный шипастый хлыст неожиданно обмотался вокруг своего владельца, обездвижив его. Потеряв равновесие, человек упал на землю с разъяренным воплем, сменившимся криком боли, когда острые колючки впились в спину.
- Отведите нас к вашему королю, - скомандовал Мозенрат, сверкнув взглядом на остальных.
Другие мужчины осторожно попятились, опуская оружие, поняв, что не смогут навредить ему. Но ненависть и недоверие на их лицах только усилились. Неудивительно, что они стали настолько ожесточенными. За годы выплат человеческой дани злобному некроманту в королевстве, несомненно, назревали беспорядки, особенно среди низов. Недавние волнения были, скорее всего, вызваны гражданской войной или восстанием. Было естественным обвинить короля, королеву и знать, защищая себя и не заботясь о простых людях.
Сердце Жасмин ужалило, когда она по-новому оценила глубину вреда, который Дестан нанес жизни своих пленников. Райни, чьи тело и душа пострадали от злого колдуна, было некуда обратиться, даже если бы она на самом деле смогла сбежать. Лейла почти полностью обезумела, ее хрупкое тело и разум исчахли. Ксерксес, честный и добрый юноша, теперь нашел свой город вывернутым наизнанку кровавым мятежом, который, вероятно, убил и его семью.
Но разрушение этим не исчерпывалось. В зависимости от точки зрения, трое королевских детей были либо сами жертвенными агнцами, или идолами, ради которых был принесены в жертву тысячи невинных. У их родителей не было иного выбора, кроме как сотрудничать с Дестаном, поскольку он был способен уничтожить их королевства, не задумываясь. Отдать детей было только небольшим дополнением к обеспечению их дальнейшего взаимодействия, хотя это было тяжкой личной жертвой. Настоящим залогом являлась угроза разрушения их городов Дестаном, если они не станут ежемесячно высылать ему невольников.
И тут Жасмин осенило – она уяснила наконец суть остроумного замысла Дестана. Он потребовал наследников с целью расшатывания и разрушения королевств изнутри. Простая угроза уничтожить их города послужила бы объединением народов и укреплением их решимости противостоять ему. Но несложным ходом захвата в плен члена королевской семьи из каждого царства, он фактически уничтожил власть правителей над своими гражданами, посеяв недоверие и недовольство в массах. Вместо того чтобы видеть в Дестане главного врага, они сосредоточили свою ненависть против своих монархов, который казались ослепшими себялюбцами и даже злодеями, спасающими своих родных ценой своих подданных. И тем самым заставил правителей посвятить все внимание и средства улаживанию внутренних беспорядков, а не готовить на него атаку.
Ее сердце слабо затрепетало, когда она задумалась о кошмарном положении, навязанном Дестаном родителям Ксерксеса, Райни и Лейлы, худшем кошмаре для любого правителя. Он подписал им смертный приговор, как только забрал их детей. В то же время тошно было думать обо всех невинных душах, которые были отправлены на убой, выбранных из-за их низкого происхождения как самых ходовых и ненужных членов общества. Но человек, которого она любила, был безродной уличной крысой без имени, и знала, что он и все другие его сословия были отнюдь не бесполезны. Они все были людьми, заслуживающими достойного отношения. Сильный гнев окружающих ее вооруженных мужчин был понятен, даже если они ошибочно направляли его против Ксерксеса.
Видя, что воины по-прежнему не шевелились, Мозенрат сам двинулся вперед, не обращая внимания на желчные и свирепые взгляды вперемешку с невнятными угрозами. Группа неприязненно расступилась перед ним и двинулась вслед за чародеем и их бывшим принцем, образуя причудливое подобие процессии.
Она подобралась ближе к Ксерксесу, желая иметь возможность прибавить ему мужества. Из всех людей он менее всего заслуживал, чтобы его ненавидели и обращались с ним с таким презрением. И лишь надеялась, что Мозенрат сможет защитить его от его собственных людей, когда они доберутся до дворца. Внезапный мороз пробежал по спине, когда она задалась вопросом, не была ли она свидетелем дня его смерти.
В конце концов, они добрались до той части города, которую уже очистили от трупов, хотя земля все еще оставалась окровавленной, как напоминание о том, что произошло. Истомленные лица опасливо наблюдали за ними из окон и дверных проемов. Некоторые осмелевшие горожане решились присоединиться к ним на пути ко дворцу, перешептываясь друг с другом о том, что эти двое юнцов тут забыли. Жасмин напряглась, когда несколько изможденных людей небрежно подобрали по камню размером с кулак из груды разрушенных домов. Их глаза неотрывно следили за принцем Галареона.
Первый камень полетел из кулака молодого человека не старше Мозенрата или Ксерксеса, с силой просвистев в воздухе, прежде чем кто-то из них успел увернуться. Ксерксес вздрогнул, когда он врезался в невидимую преграду в воздухе в нескольких дюймах от его сердца. Магия Мозенрата снова предотвратила удар. Скорей всего, он все это время поддерживал над ними невидимый щит. Жасмин мельком удивилась, насколько силен он был в этом деле. Поддержание непрерывного потока энергии, подобному этому, наверняка было крайне утомительно. Ее предположение подтвердилось, когда она присмотрелась к нему поближе. Хотя лицо его и было спокойным и бесстрастным, кожа поблескивала от пота.
Град камней ударил по щиту и отскочил, не причинив вреда, к ярости швырнувших их людей. Некоторые подошли к ним, размахивая палками и прочей заменой оружия, вызывая волшебника убрать свою магическую защиту и сражаться, как настоящий мужчина.
Мозенрат ощетинился на их оскорбления, но мстить не стал. Только еще сильнее помрачнел, и на его лице ясно отразилось крайнее пренебрежение. Ксерксес, напротив, был явно потрясен и слабел с каждой минутой, сгибаясь под тяжестью обвинений и обращенной к нему ненависти. Все больше и больше людей подходили к ним на улице, когда они приближались к маячившему впереди дворцу, и совокупный звук их нестройных и рассерженных голосов возрастал.
- Плюнь на них, - спокойно посоветовал Мозенрат. - Ты ничем им не обязан.
- Я обязан им своей жизнью, Мозенрат, - возразил Ксерксес с дрожью в голосе. - Десять тысяч раз.
- Ксерксес, - рявкнул он, повышая голос, чтобы друг мог услышать его над толпой. - Кто поработил твой город?
- Дестан, - ответил тот, и глаза его по-прежнему переполнял страх.
- Кто заставил твоих родителей заключить этот договор?
- Дестан…
- А кто убил и осквернил тысячи твоих подданных?
- Дестан.
- Нет, - безжалостно сказал Мозенрат. – Я. Не забывай об этом. Это море ненависти вокруг нас хочет утопить меня, а не тебя. Они просто слишком глупы, чтобы понять это.
Ксерксес молча уперся взглядом в затылок Мозенрата. Мозенрату удалось переключить его внимание на единственную цель - соединение разрозненных частей его самообладания для временного восстановления, уповая на то, что оно продержится в течении всей его встречи с новым королем. Наконец они достигли ворот дворца, вернее, того, что от них осталось. Исполинские деревянные двери были разбиты вдребезги, левая створка грозила вот-вот обрушиться.
Охранники на стенах принялись перекрикиваться друг с другом, передавая команду по рядам, чтобы сообщить королю о нежданных посетителях. Десятки вооруженных солдат хлынули из ворот, чтобы остановить Мозенрата и Ксерксеса вместе с окружившей их огромной толпой.
Главнокомандующий шагнул вперед с обнаженным мечом.
- Изложи свою цель, колдун, - выплюнул он.
- Аудиенция у вашего короля, - дерзко ответил Мозенрат. - Мы ненадолго.
- Тебя вообще не должно быть здесь, демонское отродье, - крикнул один из солдат позади него. - Король Шиямал освободил нас от рабства твоего проклятого властителя.
- Я уже слышал. Весьма замечательный подвиг. Мы хотели бы поздравить его.
- Не глумись над нами, юнец, - пригрозил командир, вздымая острие меча в опасной близости от горла Мозенрата. - Мы выкажем вам столько же милосердия, сколь вы оказали нам.
- Я не нуждаюсь в вашем милосердии.
Мозенрат начал поднимать руку. К его удивлению, Ксерксес схватил его за запястье и потянул руку вниз.
- Не надо больше насилия, - кротко промолвил он, его серые глаза метались между своим другом и воином. Мозенрат нахмурился и вырвал свою руку, и неохотно уступил, отводя взгляд. Ксерксес посмотрел на командира и заговорил с присущей ему искренностью.
- Галареон по-прежнему мой дом, хотя я больше не привечаем моим народом. Я понимаю их гнев и добровольно принимаю его. Но для наведения порядка после окончания пяти лет трагического бесправия и террора, я прошу встречи с новым королем, являя себя как смиренного слугу народа, которым я рожден быть. И я соглашусь со всем, что он повелит мне.
Он пропустил колючий взгляд Мозенрата, ведь они оба знали, что это не входило в их план. Но Мозенрат был достаточно умен, чтобы не возражать, поскольку это был, вероятно, единственный способ, которым они могли попасть во дворец без применения силы.
Командир посмотрел на них с подозрением, но убрал свой меч от горла Мозенрата.
- Вы можете встретиться с королем, - уступил он. - Но мы свяжем вам руки.
- Идёт, - согласился Ксерксес, опередив протест Мозенрата, и вытянул руки перед собой. Он обратил ледяной взгляд в сторону Мозенрата, с внезапной суровостью в глазах, не терпящих пререкательств. Жасмин никогда не видела такой твердокаменности на обычно кротком лице принца. Чародей был мертвенно бледен, но молча подчинился, когда воин стянул грубой веревкой его запястья до кончиков пальцев. Она в беспокойстве закусила губу; теперь он не мог навредить кому-либо, но также неспособен будет защитить своего друга от нападения.
Дюжина солдат строем провела их через ворота и вверх по широким ступенями перед дворцом. Оказавшись внутри, она заметила тусклые розовые пятна на полу, и догадалась, что тяжелейшие бои проходили не только на улицах, но и здесь, в средоточии власти. Дворец явно был очищен в первую очередь.
Странное зрелище представилось им. Дворец был переполнен людьми. У стены уныло сидел одетый в лохмотья невзрачный человек, вокруг носились маленькие дети с перепачканными тощими ручками и ножками, каменнолицые женщины с грузом прожитых лет за спиной, - картины бедности, какой Жасмин никогда не видывала, пока не отважилась ступить за пределы своего собственного дворца. Были даже наспех сооруженные шатры, тянувшиеся вдоль зала.
Они вошли в тронный зал без церемоний, и командир шагнул вперед, преклонив колени перед сидящим на троне. Жасмин была поражена. Король выглядел и был одет так же, как и оборванцы, которым он позволил населить свой дворец. Засаленные и растрепанные волосы безвольно лежали на его плечах. Рваная рубаха прикрывала крепко сбитую фигуру, шаровары из крайне заношенной ткани. Они были чересчур коротки, на несколько дюймов открывая покрытые шрамами голени и босые мозолистые ноги. Он оперся волевым подбородком на изуродованные пальцы и наклонился вперед, прервав объяснения командира коротким кивком.
- Я знаю, кто они. - Его голос был низким и грубым, как у Разула. Тяжелый взгляд мельком впился в Мозенрата, затем остановился на Ксерксесе. - Зачем ты вернулся?
- Галареон - мой дом, - ровно и спокойно повторил Ксерксес. - И я хочу…
- Галареон перестал быть твоим домом в тот миг, когда ты вышел из городских ворот и ступил на проклятые земли, - резко бросил Шиямал. - Ты был врагом народа в течение пяти лет. Удивительно, что тебя не убили на улице, пока ты шел сюда.
Прежде чем Ксерксес успел отозваться, Шиямал, отмахнулся от него и повернулся к Мозенрату.
- А ты зачем явился, колдун? Мне следовало бы выпотрошить тебя на месте за осквернение этого города твоим грязным присутствием.
Мозенрат взъярился, его и так уже истощенное терпение дошло до предела. Жасмин понимала, что он разрешил связать себе руки только из-за Ксерксеса. Если бы он поступал по-своему, солдаты вокруг них, вероятно, уже валялись мертвыми или искалеченными вместе с их новым королем.
- Я пришел, чтобы воссоединиться с моим народом, - произнес Ксерксес, стараясь отвлечь его внимание от Мозенрата. - И узнать, что здесь произошло, с тех пор как я отбыл. Моя семья…
- Твои родители умерли, - отрезал король. – Лишь некоторым из твоих родственников удалось улизнуть. Мои соратники ищут их, пока мы тут беседуем. Один из твоих дядьев уже брошен в подземелье с группой мятежников, которая пробовала вернуть себе трон. Но я гарантирую, что такого не произойдет. Народ Галареона получит, наконец, мир и свободу под руководством человека, который вырос среди них и знает их как своих братьев. Они никогда больше не будут подвластны железной руке высокородной тирании. Тирании, что послала десять тысяч невинных душ на смерть и вечные муки только чтобы сохранить одного из своих живым и здоровым. - Он прервался и презрительно оглядел Ксерксеса сверху донизу. - По крайней мере, ты кажешься живым и здоровым.
Ксеркс побледнел от безжалостного подтверждения своих подозрений. В его глазах Жасмин увидела ту же самую глубоко укоренившуюся боль и горе, что и у Мозенрата, когда убийца его родителей подтвердил действительность их гибели.
- Мои родители были хорошими людьми. Вы не должны были убивать их, - слабо выдавил он. – Дестан не оставил им выбора, кроме как уступить, или он разрушил бы город. Всякий раз, когда я говорил с ним, я увидел, как мучился мой отец от бессилия спасти наш народ.
- Твой отец был эгоистичным трусом. Такие, как он, не годятся для трона.
- А помойный отброс вроде тебя годится? – въедливо встрял Мозенрат.
Шиямал вскочил с трона и схватил кудесника за ворот его одежды.
- Посмей оскорбить меня еще раз, колдун, и я отрежу тебе руки.
- Меня поражает, как ты еще не потерял свои при твоей-то бандитской жизни, - парировал Мозенрат.
От этой склоки зала стремительно начала превращаться в пороховую бочку, готовую взорваться. Ксерксес втиснулся между ними, подняв связанные руки в умоляющем жесте.
- Мозенрат, перестань. Король Шиямал, умоляю, позвольте мне сказать.
Свирепый взгляд Шиямала был прикован к магу, но он все же отпустил его тунику с пренебрежительным толчком и вернулся на свой трон. Он сел боком, свесив ноги над одним подлокотником, и слегка повернул голову, чтобы видеть их обоих. Его угрожающая аура вдруг рассеялась в глазах Жасмин. Он вел себя как капризный ребенок.
- Вы не должны были убивать моих родителей, - начал Ксерксес, сжимая кулаки. Жасмин чувствовала бездну горя, сожаления и подавленного гнева в этих словах. Он вздохнул, прежде чем заговорить снова. - Но ... Что сделано, то сделано.
Он только что высказал самые трудные слова, которые она слышала из чьих-либо уст. И он произнес их спокойно, уверенно, отделяя личное горе от жестокой и упрямой действительности.
- Я бы хотел забрать их останки и провести над ними надлежащий похоронный обряд, - продолжил он.
Мозенрат уставился на него. Жасмин заметила его сомнение, в самом ли деле это все, чего желал Ксеркс, или это простая просьба по причине его добровольно скованных рук.
- У меня нет их останков, - неприветливо буркнул Шиямал. - Я отдал их народу.
Ответ короля тяжким грузом придавил ее сердце. Она посмотрела в сторону Ксерксеса почти со страхом.
Принц молчал, все остатки вежливости и тактичный вид разлетелись вдребезги под убийственным смыслом слов короля. Его серые глаза заблестели и замигали от влаги, угрожавшей обернуться потоком, но постепенно затвердели кристаллами. Мозенрат безмолвно взирал на него, на этот раз не вмешиваясь.
- Я взываю к Закону Гор, - изрек Ксерксес совершенно иным тоном. Жестко, категорично, бесчувственно. - Я вызываю тебя и всех, кто присутствует в этом зале в качестве свидетелей.
Король посмотрел на него с любопытством и взорвался издевательским хохотом.
- Да чего ты так разволновался, мальчишка? Для меня было бы позором принять вызов от тебя, такого слабака и труса как ты и вся твоя родня.
- Я бросаю вызов тебе, потому что ты не заслуживаешь того, чтобы сидеть на престоле этого королевства, - молвил Ксерксес. - Ты говоришь, что сражался за людей против тирании. Но ты уже становишься тем, против кого воевал. Висячие трупы за городскими воротами, как проявление твоей власти? Отдача тел королевской семьи на растерзание черни? Ты приведешь это королевство к гибели.
Шиямал взбешенно поднялся с трона.
- Как ты смеешь поучать меня? Ты, избалованный принц, который жил в роскоши, в то время как тысячи простых людей умирали, чтобы спасти тебе жизнь?
- Каким бы я ни был, не отменяет ужасных вещей, которые совершил ты, - напрямик заявил Ксерксес. - Ты никогда не станешь таким королем, как мой отец.
Король со звоном ударил его в челюсть, чуть не свернув ему шею и заставив его отлететь на несколько шагов. В ту же секунду охранники шагнули вперед, чтобы удержать Мозенрата, поднявшего связанные руки в попытке сотворить заклинание.
Король не обратил внимания на мага, схватив Ксерксеса за горло, и потащил его вперед, почти придушив.
- Ты прав. Я никогда не стану таким самолюбивым, надменным голубокровным, как твой отец. Я никогда не стану сохранять жизнь своему сыну страданиями всего королевства. Да я пожертвовал обоими моими сыновьями для спасения твоей жизни, бесполезный ты кусок дерьма! - Взревел он, встряхивая Ксерксеса, как тряпье своими мощными руками.
Продолжение следует...
-
-
13.02.2013 в 11:05