[Eirena]

Скачать бесплатно OST Рапунцель - Исцеляющая песня на 8-ми языках на Muzebra.com.

@темы: Рапунцель, музыка

---

[Albastar]

Название: «Антифон» («Antiphony»)
Автор: Cantare
Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16 Часть 1
Глава 16 Часть 2
Глава 17 Часть 1
Глава 17 Часть 2
Глава 18 Часть 1
Глава 18 Часть 2

Глава 19

Окончание сцены - когда Мозенрат стоял среди праха своей старой жизни, запечатлелось в ее сердце. Его высокая мужественная фигура была все так же торжественна и неподвижна, когда песок взметнулся над ним, скрывая мертвое тело ненавистного человека, которого он сумел убить только ценой жизни любимой женщины. Волны рассыпающейся земли погребли под собой забрызганные кровью плиты, обугленный камень наполненной смертью комнаты, и битое стекло, некогда заключавшее оружие, которое станет основой его власти и основной причиной его гибели.
Жасмин закрыла глаза. Двигаться было незачем, а времени мало, чтобы обдумать значительность всего обнаружившегося. Она чуяла это нутром. Не так уж много осталось увидеть после этого поворотного момента его жизни. Он сверг своего величайшего врага только чтобы ступить на темный путь вникуда, по которому будет теперь карабкаться в компании собственных демонов. Она знала, что будет происходить с этого момента, и это подавляло ее мыслью, что за ближайшие несколько лет его жизнь не изменится.
Когда она открыла глаза вслед мягкому отступлению песка, то оказалась окружена темнотой, словно вернулась в созданный Мозенратом мир грез для их ночных бесед. Но здесь не было никаких следов присутствия его или кого-то еще поблизости.
Волна страха прокатилась внутри живота от вернувшейся слабой навязчивой мелодии, которая пронизывала воздух и разрасталась невидимыми побегами у нее в голове, испытывая и дразня ее. Может, такое чувствуют, когда медленно лишаются рассудка? Она помотала головой и зажала руками уши, пытаясь определить, реальный ли это звук или воображаемый. Песня не умолкла, ее громкость нарастала в зловещем ключе, обозначилась раздражающая красота в ее призрачном тембре. Это был женский голос, тихо напевавший и приближавшийся.
«...Не вздумай закрывать глаза...»
Ее живот болезненно скрутило от этих слов, и она напряглась, сбросив оцепенение от голоса, красиво искажавшего песню Аладдина.
- Кто ты? - Спросила она, ничего не видя в застывшей пустоте.
«…Мне не вернуться туда, где я был когда-то...»
Жасмин подскочила, когда песня внезапно громко разрослась в ушах, хотя нежный тембр голоса остался прежним. Она крутнулась на месте, пытаясь найти источник этого безумия, опасаясь, что это плод ее собственного измученного воображения.
Легкий серебристый туман возник перед ней и соткался в расплывчатую женскую фигуру, одетую в белое. Когда видение приняло окончательную форму, Жасмин отступила в благоговейном страхе, схватившись рукой за сердце.
- Р… Райни?
Женщина кивнула и ее песня смолкла. Это и вправду была прекрасная принцесса Кирилиса, ее голос скрывался за навязчивым мотивом. Глаза Жасмин бессильно притягивала широкая кровоточащая рана на переде ее платья. Ее лицо было бледным, чистым, такое же красивое, какое было в жизни. Волосы нежно струились шелковыми волнами, когда она приближалась к Жасмин из бескрайней тьмы медленными размеренными шагами.
К ее замешательству, кирилианская принцесса почтительно наклонила голову.
- Ты далеко зашла, принцесса Жасмин, - сказала она, и голос ее был светел и грустен. - Дальше, чем заходили другие.
Жасмин посмотрела на нее с недоумением. Она задалась вопросом, что на этот раз задумало Зеркало, показывая ей женщину, которая уже умерла и не имела непосредственного отношения к ее жизни.
- Что ты имеешь в виду?
- У тебя сильное сердце, - произнесла Райни, ее окруженные длинными ресницами глаза легко и печально улыбались Жасмин. - Ты действительно бриллиант среди жемчужин.
Жасмин растерялась еще сильнее.
- Почему ты здесь?
Взгляд принцессы не дрогнул.
- Потому что ты дошла до последних врат. Здесь ты оставишь всего лишь одно воспоминание, прежде чем сможешь покинуть это место, а я здесь, чтобы собирать дань.
Она не ожидала, что встретит конец своего путешествия в виде доброго и безболезненного разговора с призраком возлюбленной Мозенрата. Конец наступил тут как-то слишком поспешно, и был преподнесен ей в такой простой форме. Казалось, будто прошли годы с тех пор, как она ощущала прочность реального мира, ход реального времени в месте, где ее слова и чувства слышали и разделяли другие люди, где она могла чувствовать физическую боль, а не только сердечные муки, когда его разбивали вновь и вновь.
Но, конечно, не бесплатно.
- Какова цена? - Спросила она.
Ответ Райни мягко обрушился на нее.
- Ты должна выбрать, кого забыть из мужчин, которых ты любишь.
Сердце Жасмин оборвалось. Она боялась этого момента, но совсем не предполагала, что дело примет такой оборот.
Она с самого начала учитывала вероятность, что Зеркало заберет ее воспоминания об Аладдине. Но и представить не могла, что оно вообще предоставит ей выбор. Выбор, в котором она должна будет положить на чашу весов потерю всего, что она только что узнала об...
Другой мужчина, которого она любила?
Она отступила в ужасе, неверяще глядя в безмятежное лицо принцессы.
- Кого...?
И снова убийственно ласковый голос Райни.
- Аладдина, неограненный алмаз, или Мозенрата, Повелителя Черных Песков.
Ее руки взлетели к вискам и схватились за волосы дрожащими пальцами. Как может быть...
Мрачная правда вгрызлась в ее сознание. Маска отрицания, которую она торопливо надела в попытке защититься, была отброшена прочь, словно легкий занавес, хрупкой рукой женщины, стоящей перед ней. Она больше не могла отрицать это.
Это началось как навязчивая идея. Навязчивая идея, коренившаяся в ненависти, неприязни и вражде. И превратилось в откровенную путаницу, бессильное влечение, осторожную симпатию, противоречивое сострадание и медленное понимание, набиравшее силу с каждым увиденным ею событием из его прошлого, и постепенно проникающее в ее жизнь как нечто большее, чем быстротечная нездоровая тяга. Зеркало теперь подтверждало то, что она страшилась принять открыто. Несмотря на все зло, которым оно окружило ее, оно не лгало ей. Оно медленно придавливало ее грузом истины, которая убивала точнее, чем любой вредоносный обман.
- Нет... Я не…
Райни заставила ее замолчать, чуть вскинув руку.
- Принцесса, незачем стыдиться своей любви.
Жасмин уставилась на нее, а та продолжала, и грустная улыбка по-прежнему цвела на ее бледных губах.
- У тебя сильное сердце. Сильное, потому что достаточно велико, чтобы полюбить такого как он, несмотря на то, каков он, и все, что он сделал. В этом нет стыда.
- Но... - Она заикалась. - Я не могу... Я не могу любить его, это неправильно, я...
- Стрелы любви не щадят никого, - проговорила Райни. – Будь то принцесса, босяк или колдун.
Жасмин вспомнила взгляд Мозенрата, когда он смотрел на женщину, которую любил, умерщвленную его же рукой. Она вспомнила затаенную скорбь в его глазах, жестко подавленную его непреклонной жаждой власти и мести, которая отмела все остальное в сторону. Он отмел в сторону и ее, но даже тогда его глаза его выдавали. Он был не в силах перестать любить ее, даже когда вонзил кинжал в ее сердце и смотрел, как ее жизнь вытекала на каменный пол.
Она закрыла глаза и спросила о другом.
- Что за последнее воспоминание мне осталось увидеть?
- То, ради чего ты сюда пришла, - без обиняков ответила Райни. – Час, когда родился его вызов тебе.
Жасмин затаила дыхание перед лицом этого судьбоносного выбора, который должен изменить ее жизнь даже более, чем она себе представляла до сих пор.
Если она выберет первое, то потеряет все... Все, что хранила как сокровище об Аладдине, человеке, вызволившем ее из клетки, человеке, обещавшем отстаивать вместе с ней благополучие их королевства до самой своей смерти. Она написала несколько страниц в наспех составленной книге своей жизни для того, чтобы защититься от этого, но было мучительно ясно, что просто слова на пергаменте не смогут вернуть всей полноты жизни, которую она прожила с ним и все чудесные общие воспоминания. И она боялась, что это непоправимо изменит ее. Женщина, которой она стала после встречи с ним, так отличалась от вздорной эгоистичной принцессы, которой она когда-то была. Она не могла предсказать степень повреждения, которому подвергнется, но сама мысль об этом заставила ее сжаться от страха, вкупе с затопляющим ее горем.
Но если она выберет второе...
Она забудет все, за обретением чего вошла в Зеркало, и не только это. У нее не останется никакой памяти об этом враге, пленившем ее сердце и сделавшем ее его узницей с помощью загадочного состязания, угрожавшем всему, чем она дорожила. И она не знала, сколько времени прошло за пределами Зеркала, пока истекал срок ее ответа на его вызов. В лучшем случае у нее было две недели, если время вообще уже не вышло. Но даже двух недель было недостаточно, чтобы снова собрать все, что она узнала о нем, все подсказки, которые она еще не соединила вместе, для того чтобы составить приблизительный ответ на его угрозу. И мысль о полной утрате такого выбора вонзилась в ее сердце. Она вдруг поняла, что Мозенрат должен был чувствовать, когда его мать преподнесла ему идиллическую картинку иной жизни. Вернуться назад, обратно на длинный трудный путь в погоне за лучшей жизнью, означало бы бросить так тяжело заработанное, всем пролитым потом и кровью достигнутое нынешнее положение. Скольким он пожертвовал, как собой, так и другими, а именно женщиной, которую любил. Подобно этому, трудное и томительное странствие с открытиями и саморазоблачениями, которое Жасмин прошла в Зеркале, всё сойдет на нет, если она решит стереть его. Более сильной и мудрой женщины, которой она стала благодаря испытаниям зыбучих песков времени, больше не станет.
«Скажи мне, принцесса, когда ты в последний раз слушала свое сердце?»
Навязчивые слова откликнулись в ее голове, отразив суть ее дилеммы. Она разрывалась в выборе, ослабившим ее до того, что она больше не могла стоять на ногах. Но прежде чем упасть на колени, она ощутила умиротворяющие руки духа Райни на своих плечах, поддерживающие ее мягко, но крепко.
- У тебя сильное сердце, - повторила та, немигающие глаза впились в ее с терпением и пониманием ее боли. - Достаточно сильное, чтобы сделать выбор и жить с ним.
- Как я могу... - Выдавила Жасмин, ее голос надломился от прорвавшегося отчаяния. - Как ты можешь просить меня сделать такой выбор? Я не могу... Это невозможно...
- Ты с самого начала знала, что знание в этих песках будет дорого стоить, - изрекла Райни ровным голосом. – Пришло время для последней платы.
- Я не могу это сделать. - Ее голос почти дошел до истерики. – Выпусти меня из этого Зеркала. Я хочу уйти, сейчас же.
- Время твоего ухода уже предрешено, принцесса, - грустно промолвила Райни. - Ты не можешь изменить его.
Жасмин повалилась вперед, вся сила в ней ослабла, но призрак принцессы не дал ей упасть.
- Иногда нам предоставляется выбор, который вовсе не похож выбор. Нам говорят, что у нас есть свободная воля, когда ни одно из решений, которые перед нами предстают, на самом деле не добровольны. Это бремя приходится нести всем нам рано или поздно.
Жасмин подняла голову и увидела глубокое сочувствие и понимание в глазах принцессы. И ей вдруг стало стыдно стоять перед этой несгибаемой женщиной, которая была низвергнута в бездну страданий, таких глубоких, что большинство других бы при таких же условиях зачахли и умерли. Она выжила, несмотря на пытки насилием, рабство и забвение, заточенная в черных землях, которые не давали утешения и не впускали свет. И все же ее сердце продолжало биться, с силой любить другого человека, раскрылось в сострадании к ее сокамерникам. Она никогда не имела выбора. Она просто была поставлена перед фактом и вынуждена идти по этому тернистому пути до самого дня своей смерти, которая стала ее единственной свободой.
Жасмин взяла себя в руки и встала, выпрямив плечи и отвечая на взгляд принцессы с новой силой, родившейся из необходимости.
- Сколько времени прошло вне Зеркала?
- Может, минута. Может, день. Может, неделя. А может и нисколько, - отозвалась Райни, и Жасмин почувствовала, что сердце поникло еще сильнее. - Ты должна сделать выбор в любом случае.
Может быть... Может быть, есть способ вернуть ей потерянные воспоминания, подумала Жасмин в последней отчаянной надежде. Может быть, Джинни или Эден смогут исцелить ее разум и вернуть то, что она утратила. Может быть, есть какие-то зелья или заклинания, которые смогут вернуть все в порядок. Она зацепилась за воспоминание о недоработанном песочном заклинании Садиры, которое изменило историю, заставив ее и Аладдина забыть друг о друге. Они по-прежнему любили друг друга, несмотря на силу ведьминого волшебства. Возможно, для любви не нужна память. Возможно, любовь коренилась в самой ткани их сущности и не могла быть стерта или выплетена, даже несмотря на потерю одним из них прошлого.
Кирилианская принцесса терпеливо ждала ее ответа. Жасмин вздохнула и произнесла слова, что изменят ее жизнь сильнее, чем какие-либо до этого.
- Я выбираю забыть Аладдина.
Она закрыла глаза и приготовилась к боли, к неизбежному возвращению песка, который вонзит когти в ее сознание и насильно изымет драгоценные невосполнимые воспоминания о человеке, которого она любит. Слезы текли по ее лицу, но она не сдастся. Пока что нет. Пока что не конец.
Она ждала, но не было ни боли, ни знакомого ощущения хватающего ее за конечности песка. Она открыла глаза от того, что кирилианская принцесса положила руку ей на лоб.
- Выбор сам по себе достаточно мучителен, - сказала она мягко, и провела большим пальцем по коже Жасмин. – Плата взята.
Жасмин моргнула, не понимая, что происходит. Райни убрала руку от ее лица и отступила назад, ее фигура начала исчезать во тьме.
- Подожди! - Жасмин протянула руку, тысяча вопросов по-прежнему кружилась у нее в голове.
- Будь сильной, принцесса... - Райни вновь склонила голову и исчезла.
Она смотрела в окружающую темноту. И обнаружила, что, когда обратила мысли к Аладдину, то все, что получила, было имя и холодное знание фактов. Он был уличной крысой и ее женихом. Когда-то он любил другую женщину, которая теперь мертва. Лишь непосредственное воспоминание, сохранившееся в виде сюрреалистической прогулки на ковре в Зеркале, сцены, которую она сама же и создала. Она закрыла глаза и принялась копаться в памяти, выискивая еще какие-нибудь сведения, дополнительные образы, звуки и чувства, и ничего не нашла. Она мысленно повторяла его имя, пытаясь вызвать хоть какой-то отклик в подсознании, хоть что-то оставшееся в сокровенных уголках памяти. По-прежнему ничего.
Она ощущала себя... Пустой. Это было самое точное слово, которое она могла подобрать, чтобы описать это чувство. Она ждала ощущения душераздирающей агонии вместе с физической болью в своем мозгу, разрываемого на куски громадой ее потери. Но от мягкого прикосновения руки принцессы ее воспоминания попросту исчезли. Возможно, это был акт милосердия. Ей никогда не удастся понять до конца характер Зеркала Фиерив, как оно разрушало ее открытой злобой и жестокостью вместе с мягкими словами и таинственными намёками.
А затем спросила себя, любила ли она все еще Аладдина, человека, которого знала, но забыла. Попыталась расслабиться и обдумать, что он значил для нее теперь, когда она едва знала его. Ухватившись за единственное оставшееся красивое воспоминание - короткий ночной полет на ковре над бесконечной пустыней, она вспомнила, что он был хорошим человеком. Она видела любовь в его глазах, когда он смотрел на нее, хотя знал ее тогда совсем недолго. Она видела чистоту, отвагу и преданность. Другое воспоминание она сочла двусмысленным, показанную ей Зеркалом картину из его прошлого, низменную картину дна аграбского общества. Оно ранило ее зрелищем его лица в дыму притона продажной женщины. Но она вспомнила свое собственное подтверждение любви к нему, несмотря на то, что он любил другую женщину. Она опиралась на свои же слова, когда описывала его самого в ответ на его вопрос.
У него золотое сердце. Он спас ее от горькой неволи и эгоистичного бунтарства. Он верил в нее. И он любил ее такой, какая она была.
Этого достаточно, так ведь? Этого более чем достаточно, больше, чем как она надеялась, Зеркало оставит ей. Пусть она не могла вспомнить приключений, которые у них должны были быть, слов любви, которые он, должно быть, говорил ей много раз, смех и слезы, которые они должны были разделить во взлетах и падениях их отношений, но она цеплялась за надежду, что они могли, по крайней мере, начать все заново. Он по-прежнему любит ее. И она поймет, как снова усилить свою любовь к нему, добавляя содержание в чистый лист, которым была ее память о нем. Основа их любви все еще пронизывала ее существо, хотя Зеркало забрало ее цвета, очертания и подробности.
Она чуть не заплакала от облегчения после подтверждения того, что любовь действительно сильнее зла. Даже древнейшее колдовство не сумело вытеснить ее из ее сердца. На данный момент этого было достаточно.
Она открыла глаза в темной комнате, осветившейся на миг золотистой вспышкой. Книжные полки вдоль стен, несколько столов с раскиданными вперемешку свитками, зельями, чистыми пергаментами и предметами, которые она не смогла опознать. Высокие окна в дальнем конце стены наполовину закрыты тяжелыми синими шторами, скрывавшими тот слабый свет, что проникал снаружи с темного неба.
Мозенрат стоял возле одного стола, одетый в сине-черную мантию, которую он носил в последний раз, когда она видела его лично. Его фигура еще больше исхудала, плечи напряженно выпрямлены, лицо бледное и изможденное. Он сгорбился, опершись на локти, будто слишком ослабел, чтобы стоять. Она приблизилась и увидела его лицо, страшно напряженное от сосредоточенности, аж пот стекал со лба. Его левая рука слабо светилась, дрожа от выполнения какого-то заклинания, над которым он старался. Он дрожа провел ею над своей непокрытой правой рукой. Вид оголенных белых костей скрутил ей желудок, но она не отвела взгляд. Она должна была внимательно рассмотреть каждую секунду этой действа и уловить каждую деталь, как бы та ни была мала.
Когда он коснулся двумя пальцами своей загубленной руки, тусклое свечение в руке вдруг вспыхнуло и выбросило облачко дыма. Он отдернул руку, словно обжегся, и разразился живописным потоком ругани. Затем рухнул на стол и пристроил голову рядом со стопкой бумаг, заполненных неряшливой писаниной, и несколькими потрепанными и зачитанными до дыр книгами.
Она глянула поближе на бумаги, предполагая, что почерк его. Некоторые из них были неразборчивы или написаны на иностранных языках. Но она заметила некоторые слова и фразы, которые смогла узнать. Большинство из них, похоже, были ингредиентами или магическими терминами. «Коготь горностая», «дыхание олеандра», «Васалия – 23», «формула заживления плоти Зиро». Другие были инструкциями к заклинаниям, расчетами определенных материалов, которые были необходимы ему, чтобы сварить зелья или что-то наколдовать, она не могла понять.
Она ждала, когда он заговорит, подаст какой-нибудь намек на то, о чем думает. Окинув взглядом комнату, она заметила, что его дружка нигде не было видно. Может быть, он предпочитал работать в уединении, особенно, когда был так истощен. Ей казалось, он пребывал не в самом лучшем настроении, чтобы терпеть чье-либо общество, даже самого преданного ему существа.
Он полежал с закрытыми глазами еще несколько секунд, выглядя куда более усталым и изнуренным, каким она его когда-либо видела. Она подумала о заклинании, которое он только что пробовал. С самого их знакомства она никогда не видела его колдующим без перчатки. Было похоже, что без нее он не в состоянии пользоваться магией. Может быть, по прошествии времени, перчатка утвердила себя как единственный источник его силы.
Злополучная вещь лежала в нескольких футах от него на другом столе, рядом со светящимися песочными часами, которые ему навязала Мираж. Верхняя ячейка теперь была почти пуста, и это означало, что богиня скоро вернется отнять Страну Черного Песка и покончить с его недолгим, кровью заработанным владычеством. Тут Жасмин догадалась, что она, по всей вероятности, не собиралась оставлять Мозенрату жизнь после этого. В сущности, песочные часы больше походили на счетчик времени, которое ему осталось до смерти.
Это объясняло, почему он казался таким слабым в последнее время. Она припомнила, что он уже пытался продлить свою жизнь, поменявшись телами с кем-то... Может, с Аладдином? Когда его план провалился, Джинни отправил его обратно в его Цитадель обычным унизительным образом. Они заперли перчатку в надежной комнате дворца, но она таинственным образом пропала спустя некоторое время. Джинни убедился, что туда никто не проникал, чтобы забрать ее из магически запечатанной шкатулки. Она просто исчезла. Возможно, перчатка была действительно неотъемлема от колдуна, как он ей и говорил.
Он медленно поднял голову и поплелся вдоль стола к песочным часам. Добравшись до края стола, он свалился на пол и прислонился к нему, баюкая свою выбеленную руку. Его лицо превратилось в маску боли, плотно сжатая линия рта еле сдерживала страдальческий стон.
Он пошарил в одежде здоровой рукой и дрожащими пальцами извлек маленький пузырек. Откупорив, залпом осушил его и отшвырнул. Он поморщился и удержал жидкость в себе, и выглядел так, словно его вот-вот вырвет. Несколько напряженных секунд прошли, и его лицо разгладилось. Руки перестали дрожать, и он поднялся на ноги - его сила, по-видимому, восстановилась.
Он подошел к столу, где покоились его перчатка и песочные часы. Безучастно уставился на перчатку на секунду, его правая рука дернулась, как если бы жаждала объятий холодной кожи. Но он удержался от этого, сосредоточив вместо этого свое внимание на песочных часах. Закрыл глаза и глубоко вздохнул. Его губы зашевелились в самом длинном заклинании, какое видела Жасмин его произносящим до сих пор. Пряди его волос, выбившиеся из головного убора, слегка приподнялись от невидимого ветра, а лицо побледнело от усилия вызывания магии без направления ее с помощью перчатки. Пульсирующий красный свет окружил его левую руку, он открыл глаза и осторожно поднял песочные часы, переворачивая их вверх тормашками. Их песок продолжал течь в заданном направлении, только теперь вверх, а не вниз. Ореол вокруг его руки погас, и он с отвращением отвернулся от стола. Потом закрыл глаза и собрался, заставляя себя сохранять спокойствие, несмотря на разочарование и слабость.
Было очевидно, что он пытался спасти свою жизнь любым способом, остановить или повернуть вспять песок в песочных часах. Она видела, как он размышлял над тем, что делать дальше, но было похоже, что вариантов у него оставалось опасно мало.
Он подошел к ближайшей книжной полке и принялся подробно рассматривать переплеты своей обширной коллекции. Жасмин смотрела на его лицо, пытаясь разгадать его мысли, поскольку он не высказал вслух ни одной. Она начала беспокоиться, так как до сих пор еще не увидела никакого намека относительно его основного плана или роли, которую она должна в нем играть. Тревога усугублялась досадой и душевными муками. Неужели она отказалась от всех своих воспоминаний об Аладдине только ради присутствия при этой неясной и бесполезной сцене?
Левой рукой он вытащил с полки книгу и зашагал к ближайшему столу. Жасмин быстро кинулась следом, увидев, что он внезапно торопливо забегал глазами по ее страницам. В его глазах зажглось недоброе воодушевление, и он спешно залистал страницы. Жасмин пытались не отставать, но не могла определить, какая часть коротенького текста завладела его вниманием. А потом, почти так же внезапно, как и раскрыл, он решительно захлопнул книгу и оставил ее на столе, и снова повернулся к песочным часам. Жасмин мельком успела взглянуть на переплет, прежде чем продолжить следить за ним. «Теория запрета».
Он положил руки на углы стола и еще раз внимательно всмотрелся в перчатку и песочные часы. Жасмин ужасно хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь, что дало хотя бы одну подсказку на то, о чем он думает и что собирается делать. С трудом верилось, что это та самая ночь, когда он изобрел способ, как взять верх над Семью Пустынями, если он явно сосредоточился единственно на выживании.
Его губы изогнулись в триумфальной ухмылке, и на этот раз он потянулся к песочным часам костяной рукой. Вернув их в правильное положение, он еще немного понаблюдал за течением светящегося песка, и почему-то уже было непохоже, что это его тревожит. Его глаза вспыхнули в непонятном волнении, когда он тихо заговорил:
- Не мешало бы попробовать.
Ее мозг лихорадочно заработал, силясь разобраться, о чем он думает, что же скрывается за этой непонятной сценой. Она была уверена, что только что стала свидетелем рождения его возможно гениального замысла, замысла, который был как-то связан с песочными часами.
Был ли его план просто для того, чтобы выжить? Блефовал ли он, когда заявлял, что захватит все?
Ей просто насыпали множество ключей-подсказок - и собирай. Этого было отнюдь не достаточно. Все, что она увидела из его жизни до сих пор, научило ее, что значит для него власть и как он оправдывал свое стремление к победам, но с глубоким разочарованием поняла, что в конце это принесло ей мало пользы. Комната уже растворялась вокруг нее. Цвет и свет быстро тускнели по сторонам, и она опять осталась стоять в пустоте. Ее ногти вонзились в ладони, когда она попыталась не впадать в панику или сорваться от полной беспомощности, которую чувствовала.
Леденящий кровь голос вырвал ее из тягостных раздумий.
- Моя дорогая принцесса.
Она узнала этот голос с ужасом. Пятясь, она встревожено огляделась, собравшись для защиты от невидимой фигуры, скрывающейся во тьме.
Она ударилась спиной об твердое тело и сильные руки схватили ее за плечи. Она яростно дернулась, когда теплое дыхание коснулось уха, ровный, обманчиво приятный голос заговорил снова.
- Как приятно, наконец, познакомиться с тобой.
- Почему ты здесь? - Спросила она, вырвавшись из захвата и обернувшись кругом, чтобы увидеть его.
Старый колдун улыбался, демонстрируя блестящие ряды безупречных зубов. Это был оскал хищника, оскал, который она слишком хорошо знала, повидав жизнь Мозенрата. Она смотрела на него и чувствовала, как ее подташнивает, видя, что он, как и Райни, по-прежнему покрыт ранами, которые получил во время решающей битвы.
- Это важная встреча, - загадочно ответил он. - Я бы не пропустил ее ни за что на свете.
Она настороженно попятилась, ее глаза беспомощно уперлись в тошнотворные ожоги на его коже, запекшуюся темную кровь на переде его одежды, сеть отметин от хлестких ударов на руках. Она содрогнулась. По крайней мере, образ перед ней был не той изуродованной до неузнаваемости грудой плоти, в которую его превратил Мозенрат в приступе ярости.
- Почему ты это делал? - Спросила она глупо. Что-то зашевелилось в ней, выпустило острые коготки и испробовало их на стенах ее сердца. Она дышала спокойно, как могла, но воздух только служил для раздувания огня, уже растущего внутри.
Тот лишь взглянул на нее в вопросительном веселье.
Она закрыла глаза на мгновение, чувствуя, как внутри бурлят гнев и ненависть, словно море огня.
- Почему тебе было надо уничтожать все? Все, что было хорошим и чистым. Почему ты всегда разрушал все это до основания? Почему ты погубил его? И Райни... Как ты мог так поступить с ней? Да что ты вообще такое?
Ее руки сжались в кулаки, она вся кипела, а бешеное сердцебиение не в состоянии было поспевать за тяжким ритмом ее ярости. И она пришла в бешенство, когда он засмеялся, грубый гогот покатился из глубин его горла.
- Это не смешно, - злобно выплюнула она, ярость выпустила когти и вырвалась из сердца на волю. - Это не…
- Да, но что я могу поделать, если думаю иначе? - Перебил Дестан, его бока все еще трясло от смеха. Бледно-голубые глаза коварно засветились. - Ты не собираешься попросить Зеркало рассказать тебе мою историю? Тебе не любопытно, как и почему Господин Дестан стал злом, развращенным демоном в твоих глазах? Разве тебя не одолевает желание найти оправдание для моего зла, к примеру, испорченным детством, ошибочными поисками прозрения или экспериментом, который пошел не так и свел меня с ума? Или ты заинтересована только в сочувствии ко злу помоложе, вроде моего ученика?
Она молчала, пораженная. Эта мысль никогда не приходила ей в голову, что Дестан, как Мозенрат - как и любое человеческое существо, - был богатой историей, историей, которая могла бы объяснить, как он стал самым безжалостным и злобным созданием, какое она когда-либо видела, как он решил избрать такой мрачный путь разрушений и завоеваний.
Внезапное замешательство в ее глазах показало ему, что он достиг своей цели. Его ухмылка растянулась.
- Нечего ожидать слишком многого от умишка принцессы. Я всегда говорил Мозенрату, что принцесс должно быть видно, но не слышно, - скривился он. - Ну что ж, давай я поведаю то, что ты умираешь, как хочешь узнать.
Прежде чем она успела моргнуть, он исчез и появился в нескольких дюймах рядом с ней, опустив лицо до ее уровня. Она вздрогнула, когда он прошептал ей на ухо.
- Без всяких причин.
Она отодвинулась от отвращения и ужаса перед его свистящим голосом и бездушными словами, с недоверием уставившись на его скалящееся лицо, а он продолжал.
- Ну, может быть, одна была. Пока я не был привлечен очарованием черного песка и понял правду жизни, что такие понятия, как добро и зло мало значили под покровом власти. Человеческое существование - лишь семьдесят или около того лет, в лучшем случае. Почему бы не делать то, что доставляет мне удовольствие? Зачем утруждать себя заботой о других, пресмыкающихся формах жизни, которые засоряют эту землю со своими бесполезными поисками смысла и нравственными мытарствами? Почему бы не испытать себя относительно предела моих возможностей, и потребовать эту жалкую землю у самых далеких форм человеческой жизни? Семь Пустынь никогда еще не видали такого человека, как я. Человека, который осмеливался брать, убивать и уничтожить без колебаний, кто по-настоящему жил в полной гармонии со зверем, который дремлет внутри каждого из нас. Зверем, который начинает пробуждаться в тебе, принцесса, - сказал он, постукивая по ее черепу окровавленным пальцем.
Она испуганно отшатнулась, не желая верить тому, что он наговорил, хоть внутри и заскреблись коготки ненависти.
- Ты больной.
Его смех прозвучал коротко и жестоко.
- Все мы. Это то, что делает нас людьми... Более или менее.
Отдаленный колокольный звон отвлек его внимание от нее. Он, казалось, сосредоточился на чем-то далеком в темноте, и прикрыл глаза в довольной улыбке.
- Ах. Пора. Пойдем скорей со мной, а то опоздаем.
Она вырвалась из его рук.
- Я никуда с тобой не пойду.
Он снова исчез, и она повернулась, найдя его по другую сторону, глядящего на нее с холодным развлечением. Прежде чем она успела кинуться бежать, его рука схватила ее повыше локтя железной хваткой, и она не могла вырваться на свободу, как ни извивалась и отбивалась. Она попыталась ударить его, но обнаружила лишь, как ее руки пролетели сквозь его призрак, в то время как хватка оставалась твердой и неподвижной.
- Хм, - задумался он вслух, не обращая внимания на ее протестующие крики. – Наряд не тот.
К ее изумлению, она вдруг оказалось одета в длинное тяжелое платье, со множеством багровых и золотых складок, шею и запястья отягощали кольца и браслеты из драгоценных металлов. Обзор ограничивала темная вуаль, которая позвякивала драгоценными камнями, свисающими с ее головного убора.
- Что за…
Он бесцеремонно прервал ее, потащив за собой вперед в неизвестном направлении.
- Что я сказал про «видно, но не слышно»? Это твой день, принцесса, как раз для этого!
Воздух метнулся в нее с ошеломляющей скоростью, вуаль не давала ей видеть, что происходит, куда он ведет ее в темноте. Ее охватила паника. Она никак не могла вырваться, и осознание того, в какой наряд ее одели, вдруг упало внутрь нее тяжелым страхом.
- Нет... Куда ты меня тащишь? - Закричала она.
Они остановились, и она по инерции полетела вперед, пока не наткнулась на препятствие. Он не отпустил ее руку, но теперь пошел вперед спокойно, вынуждая ее идти рядом с ним в ногу. Кругом царила полная тишина того рода, что тягостно подавляла звуки. Сквозь вуаль она могла видеть, что они шли по узкому проходу, и их окружали темные силуэты, тощие ноги, обутые в изношенную рогожу, изодранная холщовая обувь оказывалась на всех, кто встречался на пути. В животе у нее екнуло от страха и отвращения, когда она поняла, чем они были.
- Отпусти меня, - взмолилась она. – Сейчас же выпусти меня отсюда!
- Не так следует разговаривать со своим будущим тестем, - любезно сообщил Дестан. - Ну, приемным тестем, если быть точнее.
Она бесполезно дернула руку, сделав последнюю попытку вырваться на волю, но его сверхъестественная сила и ее тяжелые одежды только усложнили передвижение Она запнулась о подол своего длинного платья, но он ловко поймал ее, и они продолжили путь. Теперь она тяжело дышала, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и напомнила себе, что это все ненастоящее, всего лишь очередная иллюзия, игра, чтобы довести ее до грани, или, возможно, заставить ее наконец перейти грань. Последняя шутка Зеркала, прежде чем оно выпустит ее из своих душных песков. Нельзя было слишком ждать добра от злого предмета. Ее встреча с подобием кирилианской принцессы, вероятно, была уловкой, чтобы застать ее врасплох.
Они пересекли бесчисленные ряды безгласной нежити, смирно стоявшей в ожидании повсюду вокруг них, мертвую тишину в комнате нарушало только ее прерывистое дыхание и звук шагов. Они поднялись на несколько устланных ковром ступеней, и Дестан остановился. Он отпустил ее руку и жестко толкнул ее вперед, посмеиваясь.
- Приятного вечера, принцесса.
Он скрылся за ее спиной, и его призрак растворился во мгле. Освободившейся рукой она потянулась к вуали, но почувствовала, как холодные пальцы схватили ее за запястье и не дали это сделать. Она застыла, не дыша, когда невидимый силуэт повел ее вверх по оставшимся ступенькам к возвышению подавляющего, гибельного алтаря.
- Терпение, принцесса, - спокойно произнес его голос, и у нее все завертелось перед глазами от подтверждения ее страхов.
Она почувствовала на лбу каплю теплой жидкости, впитывающейся через тонкую ткань вуали, украшая ее кожу. Она протянула руку, чтобы смахнуть ее, в ужасе от того, что это может быть, но он снова удержал ее руку.
- Церемониальное окрашивание, - пояснил он. - Для алтаря.
Потом он поднял ее вуаль, и на мгновение она свободно окинула взглядом окружающее. Они стояли в огромном темном зале, заполненном от стены до стены морем живых мертвецов, их землистые лица следили за своим хозяином и его будущей невестой в гробовом молчании. Она повернулась в сторону и увидела гладко отесанный деревянный алтарь, высящийся и свято, и нечестиво-мрачно, равно как брачный помост и как скамья для жертвы. И, наконец, она увидела его, облаченного в элегантные темные одежды, которые он всегда носил, черный, синий и золотой превосходно сочетались друг с другом на его стройном телосложении. Темные глаза бесстрастно смотрели на нее.
Она отважилась снова коснуться лба, и отдернула пальцы окровавленными. Задохнувшись от панического вопля, она повернулась и попыталась кинуться вниз по лестнице, чтобы вырваться из этого адского места и человека, выжидательно стоящего перед ней.
И снова его рука схватила ее за запястье, подтащила обратно к нему и отказала ей в пощаде. Другая рука обвила за талию и грубо притянула ее к нему на возвышение, вынудив упереться взглядом в его бледные, без улыбки, уста в одном дюйме от нее. Она лихорадочно взглянула в его равнодушные непроницаемо-темные глаза, направленные на нее с отчужденным интересом.
Она прижала руки к его груди и оттолкнула изо всех сил, заколотив по нему кулаками. Его хватка только сжалась, вытесняя дыхание из ее легких.
- Прекрати, Мозенрат, - выдохнула она, слезы жгли ей глаза. - Отпусти меня. Отпусти, пожалуйста!
Он посмотрел на нее со сдержанной отрешенной улыбкой.
- Сперва ты.
Он медленно наклонился, словно наслаждаясь каждой секундой ее боли и страха, забавляясь сопротивлением своей загнанной в угол добычи, и зашептал, слегка касаясь ее кожи.
- Я могу раскрыть твои глаза...
- И взять тебя ...
- И нам никто не запретит…
Она затрепетала, сжавшись от его горячего дыхания на своей коже, дразнящего ее, превращавшего остатки прекрасной песни в персональную страшилку. Холодные губы легко и обольстительно коснулись ее щеки, и он добавил:
- Задержи дыхание - полегчает... Или наоборот...
Он усмехнулся, когда ее сердцебиение ускорилось, воздух застрял у нее в горле, не находя способа попасть в ее легкие в его удушающих объятиях.
- В богатстве и в бедности...
- В болезни и в здравии…
Он сжал пальцы на ее талии, притягивая ее вверх, чтобы их губы оказались в дюймах друг от друга. Он улыбнулся.
- Пока смерть не разлучит нас.
Сердце замерло у нее в груди, когда он прижался губами к ее рту в жестоком безжалостном поцелуе, так сжимая в объятиях, что ее зрение стало меркнуть. Ее легкие отчаянно втянули воздух из его рта, но тщетно, и перед глазами поплыли звезды от головокружения, когда его язык заставил ее замолчать прежде, чем она смогла закричать.
От внезапного укола боли в сердце она решила, что недостаток воздуха, наконец, начал действовать на работу ее жизненно важных органов. Но потом боль взорвалась острым жалом раскаленной добела агонии, парализуя все ее тело. Она почувствовала, как теплый ручеек жидкости струится вниз по ее груди, окрашивая изнутри складки ее платья, и со следующим слабым ударом ее сердца она выплеснулась обильной волной. Она закашлялась ему в рот, и он, наконец, отпустил ее, предоставив ей достаточно пространства для дыхания и возможность осознать, что он сделал.
Она посмотрела вниз и увидела торчащий из груди кинжал, над сердцем, и его руку в перчатке на рукояти. И почувствовала, что мироздание ее рушится и падает, все начинает вертеться в бессмысленной смеси боли и неверия, от обреченного понимания, что ей осталось жить считанные секунды. Неизбежное приближение смерти заставило окоченеть ее конечности от ужаса, словно она уже была одной из его неживых солдат.
- Почему...
Последнее, что она увидела, прежде чем она исчезнуть в небытие, был неземной образ его бледного красивого лица, смотрящего на нее с холодной нежной улыбкой.

@темы: антифон

---

Мультфильмы

[Василисище]

Можетъ, я одинъ такой тормозъ, что только сейчасъ добралась до этого:
titania1989.diary.ru/p45259881.htm?from=last#63...

Если кому ещё надо торрентъ -
rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4418471

---

Журнал "Принцесса"

[Василисище]

rusfolder.com/36153911

---

[Василисище]

---

Антифон. Глава 18 Часть 2

[knyaga]

Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16 Часть 1
Глава 16 Часть 2
Глава 17 Часть 1
Глава 17 Часть 2
Глава 18 Часть 1

Глава 18 Часть 2

Глава 18 Часть 2

Было слишком темно, чтобы что-то видеть. Жасмин была в состоянии повышенной боеготовности, маленькие волоски на шее встали дыбом от нервозности. Мозенрат еще был тут, лишь дыша в полной тишине неведомого помещения. Она стояла подле него, абсурдно чувствуя себя более безопасно рядом с ним, хоть он и был один перед неопределенной опасностью. Аура предусмотрительной надежности, которую он носил в себе, ощущалась как защитный барьер против неизвестности. Ксерксес, должно быть, чувствовал то же самое, поскольку пытался свернуться вокруг плеч Мозенрата, пока колдун не отпихнул его, приказав ему освободить место прямо перед ними. Мозенрат осторожно воздел руку, паучьи нити заблестели на пальцах, и поникшая фигура Лейлы начала снова деревенеть, руки задвигались независимо от ее воли, образуя светящийся шар в ладонях и озаряя комнату неярким светом.
Жасмин отступила в шоке от того, что увидела. Скромная кожаная перчатка, созданная из тысяч замученных душ, зависла в воздухе посередине комнаты, плавая в длинном стеклянном ларце между полом и потолком. Но причина ее изумления и ужаса находилась за ней.
У дальней стены с прикованными к ней запястьями стояла Райни, ее расширенные от испуга глаза посылали недвусмысленное предупреждение Мозенрату, она словно молча кричала, но ни звука не вылетало из ее растянутых губ.
Через долю секунды пол прямо под ним взорвался пожаром, стены пламени взметнулись из камня и захлестнули все его тело. Жасмин закричала и отшатнулась, едва избежав пламени сама. Она беспомощно смотрела, как огонь ревел и трещал, скрывая его из виду. Как он смог выжить?
Громкий животный визг отвлек ее внимание от пламени. Ксерксес корчился на полу в нескольких метрах, его кожа дымилась, он хлопал своими бесполезными плавниками. Невидимые нити выступили наружу, мерцающим, будто из плотной ткани, коконом вокруг его сильно обгоревшего тельца, и она заметила, что некоторые из нитей уже порвались.
И потрясенно увидела, как Мозенрат выступил вперед из затухающего пожара совершенно невредимый и спокойно запустил исцеляющим заклинанием в Ксерксеса, заживив обожженную кожу и открытые раны. Он нахмурился при виде рваных серебряных нитей, и сотворил другое заклинание, сплетя их снова в первоначальном виде.
Сам он каким-то образом полностью избежал повреждений. Она с открытым ртом уставилась на него. Это было не в человеческих силах, так быстро возвести защиту. С другой стороны, посмотрев на вновь исцеленную фигурку Ксерксеса, она вдруг подумала о нитях.
С Лейлой было ясно, он использовал нити, чтобы направлять магию сквозь нее. Похоже, для него ввести ее в транс и сделать ее проводником для своей магии было относительно простой задачей, учитывая то, что она медиум. Вероятно, это сохраняло его способность творить заклинания через посредника, но Лейла в ее нынешнем состоянии все же походила больше на необходимость, чем на подспорье. Ведь у него должна была быть веская причина для ее привлечения, и Жасмин оставалось только ждать, пока она не выявится.
Ксеркс был также заключен в прозрачные нити, но Мозенрат не использовал его, чтобы произносить заклинания. Она догадалась, что угря не было рядом с Мозенратом, когда вокруг колдуна разгорелся огонь. Логично, что Ксерксес не должен был обгореть так сильно. Но то, что он получил тяжелое увечье, кажется, подсказало ей, что нити служили и другой цели. Не только направлять магию Мозенрата, но и перенаправлять от него любые внешние чары или телесный вред, уготованный ему. Ей не хватило времени для дальнейших размышлений, поскольку тишину нарушил ровный угрожающий голос.
- Ты добрался сюда за весьма короткий срок, парень, как я и ожидал.
Тьма рассеялась по мановению руки старого колдуна. В тот же миг волшебный свет в руках Лейлы погас, и ее осанка снова медленно сгорбилась. Дестан стоял у дальней стены по другую сторону перчатки, глядя на Мозенрата сквозь пугающе яркий свет, пробивающийся через медленно вращающиеся грани стеклянного ларца. Одна рука рассеянно поглаживала подбородок Райни, не замечая, что она дрожит от страха.
- И ты здесь, ждешь своей смерти, как и ожидалось, - ответил Мозенрат, уставившись на своего учителя через стекло.
- Самоуверенное заявление. Но, кажется, тебе уже слишком поздно прислушиваться к предупреждениям, которые я столь щедро дал тебе в последний раз, когда ты взбунтовался, - с полуулыбкой произнес Дестан.
Его рука вдруг сжала горло Райни, и он с силой притянул ее к себе в быстром насильном поцелуе. Ее рот открылся в беззвучном крике боли, когда цепи впились в запястья, но ее взгляд не покинул Мозенрата. И Жасмин обнаружила, что страх в ее глазах был не за себя, а за него.
Мозенрат и бровью не повел, не выказывая никакой реакции на открытую издевку своего повелителя. Вместо этого взгляд его холодных глаз сверкнул на перчатку, казалось, завороженный ею, как если бы представляя ее идеально сидящей на своей руке.
В следующую секунду он схватился за голову, не понимая, что произошло, и в ужасе уставился на перчатку. Дестан расхохотался.
- Осторожно. Не все, что она говорит, подходит для детей. - Он шагнул вперед, прочь от Райни, и остановился у ларца посередине комнаты. Плавно провел вниз рукой со своей стороны, в дюймах от оружия, так желанного ими обоими. - Но ее голос восхитителен, не так ли?
Мозенрат посмотрел на него, сумбур в голове сменялся осмысленностью.
- Сколько душ она поглотила?
- Слишком много, чтобы утруждаться подсчетом. Даже для прыткого умишка вроде твоего, - ответил Дестан, слегка барабаня пальцами по стеклу. - Ну, ты рискнешь протянуть свою руку и забрать ее у меня, если можно так выразиться? Или ты собираешься стоять тут и таращиться, пока я... - Он отвел кулак. - Надену ее на себя!
Рука Мозенрата сделала выпад вперед, прежде чем кулак Дестана смог соприкоснуться со стеклом, каким-то образом отбив назад руку старика. Последний ответил тем же, размахнувшись раскрытой ладонью прямо в Мозенрата и послав заряд фиолетового огня, убивающего проклятия, которое Жасмин уже видела однажды. Она понимала, что Дестан на самом деле не намеревался разбивать стекло. Она достаточно побывала свидетелем сражений со злыми существами, чтобы знать, что львиная доля их действий были показными. И еще вспомнила, что он предположительно планировал убить Мозенрата и заключить его душу в перчатку. Пока он этого не сделал, он ее не наденет.
Мозенрат вскинул щит вовремя, чтобы оградиться от проклятия, огонь распространился вертикально, и он уклонился в сторону для своей очереди. Пол вокруг Дестана стал чернеть, то ли исчезая, то ли обугливаясь от темного пламени, Жасмин не могла с уверенностью сказать. Когда старик метнул в землю заклинание, чтобы уничтожить сделанное учеником, Мозенрат воспользовался шансом, чтобы схватить Лейлу за руку и броситься к дальней стене, к Райни. Несмотря на угрожающее положение, искра надежды загорелась в сердце Жасмин.
Внезапно он потерял равновесие от другого взрыва ярко-оранжевого пламени, охватившего огнем левую сторону его тела. Он отшатнулся, взмахнув рукавом, и оттолкнул Лейлу прочь, но Жасмин знала, что он не пострадал. В нескольких футах Ксерксес завизжал от боли, забился на полу, чтобы потушить пламя, которое набросилось на него. Мозенрат подхватил рухнувшую на землю Лейлу и продолжил свой рывок к Райни, но Дестан уже увидел, что произошло.
У старика был явно потрясенный вид. Который быстро превратился в гадкую ухмылку, и он угрожающе двинулся к упавшему угрю, подобрав его с земли, едва Мозенрат достиг Райни, и выхватил из ножен кинжал. Мозенрат остановился, оглянулся и увидел своего товарища, беспомощно лежавшего в руках его господина.
- Заклинание Уивер, - размышлял Дестан, полублагоговейно, полуяростно. Его пронзительные голубые глаза впились в мерцающие серебряные нити, обернутые вокруг подергивающегося тела Ксерксеса. - Как это возможно...
- Потому что я превзошел тебя, - просто сказал Мозенрат. - Давным-давно.
Глаза Дестана сузились, его хватка сжала угря, и тот захрипел от боли.
- Тем не менее, ты всегда был слабее меня. Потому что ты открылся для обязательств... Как вот это.
Он бросил угря на землю и злобно занес свой сапог над его животом, отказавшись от магии ради грубой жестокости физической силы. Ксерксес заверещал, корчась на каменных плитах. Мозенрат вздрогнул, но не двинулся с места, даже когда Райни повернулась к нему, умоляя его беззвучными криками спасти их друга.
Он покачал головой, руками рисуя какой-то магический узор и держа при этом лезвие, и Жасмин была достаточно близко, чтобы его услышать.
- Ксерксесу известна его роль в этом.
Дестан посмотрел на своего ученика и поднял угря в воздух с помощью левитации. На теле угря были четко видны ожоги и кровоподтеки. Жасмин не была уверена, как долго он сможет продержаться, учитывая травмы, которым он уже подвергся.
Мозенрат закончил вырисовывать заклинание как раз, чтобы успеть пресечь следующую словесную насмешку Дестана, и полкомнаты оказалось внезапно покрыто затейливой сетью серебряных нитей. Жасмин стояла чуть в стороне от начавшей расползаться тесно сплетенной сетки, тончайшие эфемерные ниточки растягивались, но не лопались, когда запутавшийся в них колдун в ярости зарычал и попытался вырваться на свободу. Хор металлических струн звучал каждый раз, когда он ударял по нитям руками с темным пламенем. Нити стойко выдерживали каждое его заклинание, даже отражали некоторые из них на него самого. Жасмин плохо видела сквозь густоту поблескивающего серебра, но прикинула, что заклинание Мозенрата удержит его, по крайней мере, на некоторое время.
Райни крутилась в цепях, морщась от боли. Тонкие порезы появились на оголенной коже кистей и рук, как будто ее хлестали серебряными струнами...
Жасмин смотрела на Дестана, который все еще старался освободиться от сдерживающих чар Мозенрата. Наложил ли он такое же заклинание, как Мозенрат на Ксерксеса? Заклинание, которое перенаправляется вред от него на Райни?
Но она не видела серебряных нитей, оплетающих тело Райни. Возможно, это было заклинание другого рода, которое давало тот же результат. Тогда она поняла, почему заклинания Мозенрата до этого были оборонительными, а не атакующими. Должно быть, он предугадал, что Дестан попытается победить его с помощью угрозы причинить вред Райни. Неожиданная волна признательности накрыла ее, когда она увидела, что спасение Райни для него прежде захвата перчатки.
Он начал распиливать одну из ее цепей перевернутым лезвием ножа, установив острый край лезвия под цепью и разрезая по направлению вверх. Ее оковы, несомненно, были зачарованы, так как ярко искрились от каждого движения кинжала. Цепь вскоре лопнула со вспышкой света и ее левая рука упала вниз.
Резкий взрыв позади отвлек от нее его внимание, старому колдуну удалось прорваться через половину сети, и он быстро прорубался через оставшуюся часть нитей. Нахмурившись, он нехотя опять вложил клинок в ножны и шагнул вперед на несколько футов, потянув Лейлу за собой.
Он работал быстро, зная, что ему нужно еще одно заклинание, чтобы задержать Дестана. Густой сети ниток больше не удержать его. От короткого движения одной кисти на тыльной стороне его второй руки появилась окровавленная рана, и он двумя пальцами растер кровь поперек своей ладони. Затем протянул руки перед собой, а руки Лейлы в точности его копировали. Между ее чувствительными руками появился зеленый круг света, стремительно расширяющийся в круг шириной более фута. Жасмин уже дважды видела это заклинание. Это было заклинание вызова, но в прошлом оно оба раза не удалось. Она думала, что он сдастся после этого, но, видимо, он сумел-таки его применить.
Лейла качалась на ногах, но продолжала стоять, ее веки с длинными ресницами начали опускаться под властью его чар, льющихся сквозь нее наружу. Жасмин вдруг увидела, что она сильно обожжена, огненное заклинание Дестана все-таки задело ее. Жалость вновь сжала сердце Жасмин, хоть ей и казалось, что в этот момент девушка была слишком отстранена, чтобы чувствовать боль или печаль.
Жасмин вздрогнула, когда Дестан крутанулся и, наконец, прорвался через остатки паутины, сплетенной вокруг него Мозенратом. Она в тревоге глянула на распростертую ничком фигурку Ксерксеса. Почти все серебряные нити, окружающие его изломанное тельце, разорваны и переливались вокруг него, словно разрушенный кокон. Любые атакующие заклинания, которые применит Дестан, теперь будут вредить Мозенрату, не заслоняемые магией нитей. Дестан поднял руки с горящим в ладонях фиолетовым пламенем, готовый опять бросить убивающее проклятие.
Мозенрат жестоко улыбнулся и снова прервал своего наставника одним-единственным словом.
- Андрая.
Зеленый свет вспыхнул и замерцал, пока не разлился настолько, чтобы вместить заструившуюся в нем светящуюся белую фигуру. Она была слишком яркой, чтобы Жасмин могла ясно ее разглядеть, а когда ее свет поблек, она ахнула, узнав, что – кого – вызвал Мозенрат. Султаншу из Исцелинта. Его мать.
И вдруг она поняла, зачем он взял Лейлу с собой. Она выступала в качестве канала для других его заклинаний, но ее истинным предназначением был вызов духа, которого Мозенрат не смог вызвать собственноручно, будучи черным магом.
Жасмин содрогнулась от пустого выражения бездумной покорности на красивом лице султанши. Ее дух переливался белым, эфирные клочья стекали с ее просвечивающих царских одежд в жуткой тьме комнаты. Она смотрела вперед, в никуда, ожидая приказаний своего сына. Было кощунством, что он вызвал дух своей почившей родительницы дабы выполнять его приказы, управляя ее разумом, как он делал с марионетками или мертвыми солдатами. Но, пожалуй, это не должно было стать неожиданностью. Он ничем бы не побрезговал, чтобы исполнить свой обет мести.
Тонкие пальцы Лейлы повторили быстрое заклинание Мозенрата, и султанша без слов простерла руки, посылая через комнату яркий острый луч света в Дестана. Он взревел от боли, она ослепила его и швырнула на колени. Он зарычал в ярости и потер глаза, пытаясь вернуть зрение, и когда снова поднялся на ноги, его руки уже поднимались в другом заклятье. Райни от боли ударилась об стену, закрыв глаза, которые также были ослеплены от последующего воздействия. Жасмин поняла, что ученик действительно превзошел учителя. В то время как заклинание Дестана причиняло Райни такой же урон, что и ему, оно не защищало его от повреждений, как волшебные нити - Мозенрата.
Мозенрат завершил заклинание другим быстрым жестом, и султанша заскользила вперед, протянув одну руку в сторону некроманта, который все еще пошатывался, полуослепнув. Лучи света вырастали из ее пальцев и изгибались вокруг его тела, удерживая его обездвиженным в оковах их ярких пульсирующих обручей. Дестан бился в бешенстве, выкрикивая угрозы в адрес Мозенрата.
- Ты хочешь сказать, «если» я когда-нибудь попаду в твои руки, - выплюнул Мозенрат высокомерным и презрительным тоном. - Только через мой труп, старик. А впрочем… Твой тоже сойдет.
Он было снова повернулся на пол-оборота к Райни, когда Дестан начал смеяться, хриплый гогот нестройно отражался эхом от каменных стен комнаты.
- Ты думаешь, что так легко победил? Ты не можешь убить меня, мальчишка. Не этими хлипкими оковами или какими-то увлекательными световыми эффектами. Не тогда, когда прочна моя защита, - колдун мрачно насмехался, напрягаясь в противостоянии сковывающему заклинанию султанши. Его пронзительные голубые глаза, уже оправившиеся, остро наблюдали за Райни. Сердце Жасмин упало. Если его намеки о его чарах были правдой, то Мозенрат действительно не мог нанести какой-либо вред Дестану, не ранив принцессу.
- Ты советовал мне ожидать неожиданного. Но все, чем ты сегодня поразил меня, было полностью предсказуемо, - отрезал Мозенрат, не поддеваясь на наживку. - Я же, с другой стороны...
Он обнажил перевернутое лезвие клинка, и в воздухе отозвался металлический звон. Лицо Дестана застыло, он тотчас же прекратил борьбу и рванулся вперед, одна рука вырвалась на свободу из светящихся обручей. Султанша молча заново наложила чары и опять сковала его, и он выругался в бессилии.
- У тебя нет сердца, - промолвил Дестан глухим голосом. Но его пронизывала неуверенность, даже страх. Жасмин вдруг растерялась и отступила подальше назад, смертельное напряжение повисло между ними.
- Что за предупреждение ты мне дал в прошлый раз? - Небрежно бросил Мозенрат. - Не подпускай никого слишком близко, потому что... Ну, ты помнишь, что там дальше.
Он заткнул протестующие крики своего наставника, которые перешли в отчаяние и откровенный страх, и обратил, наконец, все свое внимание на Райни. И биение сердца Жасмин остановилось, когда она увидела, как все эмоции вдруг исчезли с его лица. Он выглядел полностью бесчеловечным, как те живые мертвецы, которых он создал в подземельях. Ее сердце загрохотало в ушах, заглушая звуки тщетного гнева Дестана и слабый гул световых колец вокруг него. Она отступила, покачнувшись, ослабшая от внезапного ужаса.
Нет...
Он использовал кинжал, чтобы обратить вспять все заклинания в комнате, полной дверей.
Тогда... Заклинание, связывающее Райни с Дестаном...
Райни смотрела на молодого колдуна покорным взглядом ягненка, который узнал вид алтаря с первого взгляда. Он молча шагнул к ней, его холодные глаза не отпускали ее лицо, и не пали стены изо льда, воздвигнутые им между ними с того самого дня, когда умер принц Ксерксес. Несколькими быстрыми движениями волшебного клинка он разрубил последние цепи, приковывающие ее к стене. Она медленно опустила руку, кандалы по-прежнему свисали с ее запястья.
Он подошел и встал в нескольких дюймах от нее, лицо его осталось мужественным и бесстрастным, когда их дыхания смешались. Она протянула руку и положила на его лицо ладонь, печальная, почти неуловимая улыбка коснулась ее уст. А потом она закрыла глаза.
- Ты свободна, - прошептал он и вонзил лезвие в ее сердце.
Жасмин почувствовала острый укол боли в собственном теле от ответной душевной реакции на только что случившееся с Райни. Рот принцессы открылся в беззвучном крике, и она беспомощно подалсь вперед, теменем задев его щеку, когда ее тело скрутило от боли вокруг холодного лезвия. Она кашлянула кровью и изрыгнула ее к его ногам. Он не отодвинулся, положил левую руку на ее плечо и подтолкнул ее обратно к стене с удивительной мягкостью, правой рукой вытащив нож из ее груди. Сгусток крови хлынул из открытой раны и оросил перед его одежды жертвенно-багровым.
И Жасмин услышала грохот стекла и разнесшийся эхом крик из центра комнаты, похоронный звон человеку, который держал в ежовых рукавицах боли и страха своего ученика и принцессу на протяжении долгих лет. Дестан больше не был скован магией духа султанши, больше не было необходимости сдерживать его. Он упал на землю, кровь лужицей растеклась вокруг смертельной раны под его одеждой, он тщетно хватался за грудь с пеной у рта. Стеклянные осколки ларца, который заключал перчатку, валялись вокруг него. Он потянулся дрожащей рукой в сторону перчатки, которая безмятежно парила в воздухе за пределами его досягаемости, и его лицо исказилось в ненависти и неверии. Мозенрат скривил губы в презрении, не говоря ни слова, и наблюдал агонию своего повелителя. Жасмин догадывалась, что он смаковал бы этот момент куда больше, но было очевидно, почему не мог. Окончательное свержение его злейшего врага обошлось ему слишком дорого.
Последняя судорога поразила умирающее тело его властителя, а затем Господин Дестан упал и затих. Побежденный человеком, которого он воспитывал с детства для служения своим целям, человеком, который грозился отомстить ему с самого начала, человеком, которого он постоянно недооценивал, пока не стало слишком поздно.
К удивлению Жасмин, дух султанши не исчез со смертью колдуна, которого ей было велено удерживать. Вместо этого она спокойно повернулась к сыну, видимо, освобожденная от его контроля. Осмысленное понимание зажглось в призрачных глазах.
- Моратай. Что ты наделал?
Вопрос раздался эхом в мрачной тишине ставшей гробницей комнаты. Высоко над ними прокатился отдаленный рокот, словно там понеслась толпа. Жасмин с некоторой тревогой посмотрела на потолок, хотя все равно не могла видеть сквозь толстый слой земли и известкового раствора, отделяющего их от поверхности. Мозенрат также глянул вверх с пониманием, но с невозмутимым лицом.
- Я отомстил за нас и наше королевство, - размеренно ответил он, не обращая внимания на угрожающую тряску над головой. Он встретился взглядом с матерью без раскаяния или скорби. Но даже для него самого эти слова, должно быть, прозвучали бессмысленными, давно потерявшими свое значение.
- Нет. - Безжалостный тон ее ответа разбил слабый глянец его слов. – Ты - все наше противостоящее королевство. Человек, которым ты стал, не смог бы пройти через врата Исцелинта, если бы они еще стояли.
Он стоял в молчании, принимая ее приговор с упертым в пол взглядом. Он, наконец, смог увидеть и услышать мудрую любящую мать, которую потерял в детстве, только чтобы столкнуться с суровым и справедливым осуждением из ее уст. Она была неумолима в своей праведности, как была всегда. Несмотря на то, каким упрямым и надменным он стал, он по-прежнему считался с ее авторитетом. Или, может быть, просто потому, что знал, что она говорит правду, и не было никакого смысла в возражениях или попытках оправдаться.
- Твой отец и я давно умерли, вместе с нашим королевством. Разве ты не говорил своему другу не смотреть на мертвых, как на живых? Месть от имени мертвых бессмысленна. Может быть, на самом деле ты стремился к ней ради своих интересов, но разве ты еще не заметил, что ты тоже мертв? Принц Моратай из Исцелинта давно умер от собственной руки, - продолжила она, ее взгляд настойчиво упирался ему лицо. - Ради чьей пользы ты гнался за местью, в таком случае?
Он не ответил, смирно стоя под тяжестью ее мрачного голоса. Короткая дрожь сотрясла стены вокруг них, приведя чувства Жасмин в состояние повышенной боеготовности. Звучало так, будто к ним спускается огромный зверь.
- Я скажу тебе правду: если ты наденешь перчатку, то один лишь Дестан отомстит Семи Пустыням. Через тебя.
Он поднял голову, чтобы что-то возразить, непокорные искры горели в его глазах, но султанша остановила его одной эфирной рукой. Струйки дыма от ее духа начали скручиваться в воздухе в светящееся круглое окошко. Оно прояснилось в образ знакомой комнаты - в рабочий кабинет Танона, откуда начались долгие поиски Жасмин прошлого Мозенрата. Она видела, как старый историк вытаскивает книгу с полки его и передает ее стоящему рядом юному кудрявому парнишке, одетому в простую, но изящную одежду аграбской знати. Что-то в сердце Жасмин надломилось. Его мать показывала ему, каким могло бы быть его прошлое.
Конечно, Танон взял бы такого одаренного ребенка учеником, и с его добрым сердцем он бы всячески содействовал его образованию и воспитанию в высших кругах Аграбы. Он ведь был принцем, хотя его царства больше не существовало. Изображение изменилось, вот он старше, и выглядел гораздо здоровее, чем стал под покровительством Дестана, с кожей здорового загорелого оттенка, худощавая фигура более мускулистая, плечи расслаблены, а не выпрямлены в постоянном напряжении. Он находился в тронном зале, преклонив колени перед ее отцом, церемонно и уверенно произнося речь. Отец нахмурился и повернул голову в ту сторону, где маячил высокий зловещий силуэт королевского визиря. Джафар немедленно вскинул руки в обороне, бросив ненавидящий взгляд на Мозенрата, но султан только пуще разозлился, призывая стражу схватить его.
Руки Жасмин взлетела ко рту. Мозенрат мог бы спасти королевство от Джафара? Мысль была слишком невероятной, чтобы допустить ее. Ей пришлось как следует напомнить себе, что ничего этого не произошло на самом деле. Султанша лишь показывала одну из множества возможностей прошлого. Но одно было ясно: если бы Мозенрат выбрал разыскать Танона, когда Дестан дал ему такой шанс, он жил бы гораздо лучшей жизнью. У него было бы настоящее детство, избавленное от насилия и кровопролития, замена отца, воспитывающего и направляющего его, и будущее честного человека в могущественной и справедливой Аграбе. И, вполне возможно, с его врожденным магическим талантом и умом он бы вычислил предательство Джафара раньше всех.
Сцена снова затуманилась, и ее сердце екнуло. Он был взрослым, таким, каким он был теперь в Цитадели, и прогуливался вместе с ней в дворцовых садах. Он был облачен в безукоризненное одеяние придворного советника, волнистые волосы покрывал скромный головной убор, который подчеркивал его изысканные черты. Он шел, заложив руки за спину, часто задумчиво поглядывая на нее, пока она болтала. Наконец они подошли и остановились у гряды жасминовых цветов, и он заметил, как прекрасен ее смех. Он взял ее за руку и поцеловал ее, в загадочной улыбке ни тени злобы и жестокости. Полная безмятежности манера держаться смотрелось так странно на его лице. Кроткий и застенчивый взгляд, которым она одарила его, был таким же неприятно неуместным, как и плохо скрытая любовь и обожание в ее глазах.
Жасмин почувствовала слабость, у нее перехватило дыхание и она не могла вдохнуть через сдавленное горло. Действительно ли была такая вероятность ее собственной жизни, а не только его? Что он, волшебный принц из далекой страны, мог бы завоевать ее сердце, как Аладдин? Что он, возможно, даже мог оказаться на месте Аладдина?
Все было бы по-другому. Джафар никогда бы не осуществил свои предательские планы в полном объеме и не вверг королевство в хаос. Она могла никогда не сбежать из дворца и не встретить Аладдина, если бы уже нашла подходящего для брака человека во дворце. Возможно, королевство стало бы еще более процветающим и защищенным благодаря его советам и последующему правлению. Дестан мог по-прежнему существовать, но он, похоже, держал свое слово о позволении Мозенрату идти своей дорогой, даже не потрудившись посетить Аграбу между своими завоеваниями.
Она думала о величайшей жертве, сделанной ею в этом воображаемом прошлом. Она бы никогда не встретила Аладдина.
Это жертва была бы слишком велика, чтобы ее совершить. У нее не было желания изменить прошлое, она не могла представить свою жизнь без него. Даже несмотря на то, что Зеркало уже начало отнимать драгоценные воспоминания о нем, она все еще берегла их любовь больше, чем что-либо другое.
И Мозенрат никогда бы не встретил Райни или Ксерксеса.
Он жил ужасной, жестокой жизнью, постоянно терзаемый своим господином. Но, возможно, это стоило поддержки и любви этих двух людей. Жасмин стало интересно, что бы выбрал Мозенрат, если бы мог вернуться в прошлое и изменить свое решение остаться с Дестаном. Оставил бы он свою жизнь во тьме и двоих друзей в обмен на очаровательную жизнь в царстве, которое бы привечало и восхищалось им?
- Ещё не слишком поздно измениться, - произнесла султанша, не обращая внимания на грохочущие над ними звуки приближающейся гибели. - Пока ты дышишь, есть надежда. Но ты забрел далеко и долго шел по этой проклятой дороге, и уйдет много времени и усилий, чтобы отыскать обратный путь. Путь узок, Моратай, но люди ходили и более узкими путями.
Он резко наотмашь развеял изображение своей окровавленной рукой, лицо его исказилось от ярости, когда он повернулся к своей матери.
- Это всего лишь иллюзия! Глупая мечта о настоящей жизни, которая давно исчезла, - отрезал он. – Не вернуться назад с пути, который я выбрал, и цены, которую я заплатил. Я добился этой власти кровью и огромной жертвой. Как я могу теперь отказаться от этого и погнаться за какими-то пустыми мечтами, которые даже не реальны?
В горячности его гнева она расслышала следы горьких сожалений. И внезапно поняла, что даже после всех этих лет он до сих пор угнетаем сделанным выбором. Выбранным отказом от хорошей жизни ради достижения мести и власти, даже если первое подразумевало, что он никогда не узнает дружбы принца из Галареона или любви принцессы из Кирилиса.
Стены снова задрожали под напором невидимой угрозы сверху. Жасмин услышала отчетливый звук тяжелых шагов и звон оружия об твердый камень как раз над их головами. Толпы нежити шли отомстить за своего господина, с ужасом догадалась она. Они стремительно прорвались сквозь все магические и материальные заграждения, установленные Дестаном, и спускались в глубины Цитадели, чтобы найти человека, который сверг их господина.
Мозенрат решительно покачал головой и с усилием потушил свой гнев.
- Мне остался только этот путь. Я пожертвовал всем ради этой минуты, ради моей мести и свободы. Было бы крайним позором... Крайним расточительством отказаться теперь.
Он бросил ничего не выражающий взгляд в сторону, где в вечном молчании лежало изломанное тело кирилианской принцессы. Жасмин почти слышала его мысли. Он пожертвовал ею. Было бы крайней расточительством отказываться от того, что она подарила своей жизнью.
Оглушительный грохот оружия об камень разросся в сплошной гам, когда за стенами комнаты сломался последний барьер. По-видимому, смерть Дестана явилась причиной исчезновения лабиринтоподобных чар, позволяя его солдатам войти без особых сложностей. Дверь в комнату начала крошиться от неустанного натиска нежити. Султанша ничего не сказала, когда Мозенрат шагнул вперед и потянулся за перчаткой. Он коснулся прохладной кожи пока еще здоровой рукой и взял ее из воздушного плавания.
Он спокойно смотрел на вещь, вертя ее в руках. Жасмин затаила дыхание и боялась вздохнуть. От значительности этого момента, казалось, остановится сердце.
Он закрыл глаза, когда первые из мертвых воинов его властелина, которых он сам же и вызвал к жизни, пробились через дверь с мечами и заостренными копьями. Шум этой орды теперь вырос до оглушительной какофонии, поскольку двери уже не было, чтобы заглушить его.
Одним плавным движением он сунул в перчатку правую руку, и всякое движение остановилось. Комната накрылась полной тишиной, исключая прерывающееся дыхание Жасмин. Мамлюки, заполнившие комнату, стояли теперь спокойно, пустые глаза ни на что не смотрели, их оружие поникло в костлявых руках.
Долей секунды позже тишина была нарушена криками.
Жасмин никогда не слышала таких нечеловеческих звуков боли, которые вырывались из горла Мозенрата, как если бы он был истязаем в последнем круге ада. Он рухнул на пол и бешено забился в конвульсиях, сжав руку в перчатке мертвой хваткой и уставившись на нее широко раскрытыми от ужаса глазами.
Жасмин боролась с желанием закрыть глаза и избавить себя тошноты наблюдения за тем, как ей уже было известно, что произойдет. Перчатка требовала от него плату. Плоть его правой руки.
Ярко-красная кровь брызнула на пол, хлынув изнутри перчатки. Жасмин ахнула от ужаса. Она пожирала его плоть, словно живое существо, зверь с зазубренными клыками и ненасытным голодом. Его крик сломался в хрип, горло уже было ободрано и саднило от боли. Тем не менее, он не мог оторвать глаз от перчатки, все еще сжимая ее левой рукой и тщетно пытаясь сдернуть. Жасмин внезапно увидела кости, выступающие оттуда, где заканчивалась перчатка, бросающиеся в глаза белизной с алыми брызгами. Его рукав полностью оторвала алчная магия перчатки, и белизна белесой кости распространялась все дальше вверх по руке к его плечу. Ее чуть не вырвало от вида его отслаивающейся и распадающейся кожи, пульсирующих от холодного воздуха мышц и сухожилий, и так атака маленьких невидимых зубов разрывала дальше слой за слоем, оставляя только кости.
Дух его матери внезапно оказался рядом с ним и положил тонкую руку на его плечо, по-прежнему обороняя его от невыносимого натиска боли. И медленно, медленно агония и ужас покидали его, крики постепенно ослабели до сиплых судорожных вздохов, его тело находилось на грани удара от шока. Жасмин заставила себя посмотреть поближе и увидела, что перчатка перестала разъедать его плоть. Ее пиршество закончилось на плече. Место соединения руки и плеча было изуродовано в пульсирующую массу разорванных мышц и сухожилий. Оно не кровоточило. Сквозь слезы она заметила слабо светящуюся энергию из полупрозрачной руки султанши, охватывающую руку Мозенрата золотой аурой.
Его лицо расслабилось, боль уменьшалась под ее исцеляющими чарами. Его рука осталась костями, плоть исчезла навсегда. Но ей, по крайней мере, удалось облегчить физическую агонию от ее потери. Он посмотрел на нее с изнуренным благоговением. Ей удалось остановить проклятие перчатки от съедения его заживо.
- Цена, - проговорила султанша, ее прекрасные черты отягощала скорбь за сына, - невозвратима.
Ее дух внезапно дрогнул, исчезнув на секунду, и вновь появившись призрачнее, чем раньше. Мозенрат и Жасмин и посмотрели на принцессу из Мариста, которая упала на землю и осталась лежать, и жизнь покидала ее красивые заколдованные глаза. Она была близка к смерти, если уже не мертва. И когда она умрет, связь будет разорвана, и султанша вернется к вечному покою.
- Прощай ... - Вымолвила она, и годы томительной печали прорезались в ее серьезном голосе. - Мой сын...
Он сидел неподвижно, пока она окончательно не растаяла в воздухе, оставив после себя лишь остатки живительных чар на его истерзанном теле. Затем мучительно развернулся и поволочился на левой руке к Райни, опасливо подняв погубленную правую руку.
- Так-так-так. Похоже, я немного опоздала на вечеринку.
Жасмин замерла. Она могла узнать этот голос в любом месте. Хитрый, женственный, и несомненно злобный. Демоница, которая помогла Дестану создать перчатку...
Мозенрат обернулся, налитыми кровью глазами выискивая незнакомца.
- Кто ты? Покажись!
Гибкий стройный силуэт богини-кошки возник перед ним, ее длинное алое платье изящно струилось за ней, когда она вышла из дымного столба от своего заклинания. Ее золотые украшения сверкнули при свете, и она небрежно отбросила назад свои шелковистые черные волосы когтистой рукой. Она окинула взглядом узких глаз комнату и остановилась на поверженной фигуре Дестана. Ее пальцы потянулись в ту сторону, рефлекторно выпуская когти с внезапным выражением гнева на темнокожем лице. Но так же быстро оно превратилось в обезоруживающую улыбку, и она повернулась к Мозенрату, оценивая его с интересом и некоторой долей уважения.
- Я однозначно опоздала на вечеринку, - заметила она. Жасмин услышала надутость в ее текучем поставленном голосе. Мираж посмотрела на изодранные остатки правой руки Мозенрата, частично скрытые перчаткой, к созданию которой она приложила свою руку. - Ц-ц-ц. Разве тебя не учили не брать вещи, которые тебе не принадлежат? Эта перчатка была подогнана под Дестана. Он рассчитывал, что никто другой не будет иметь возможности надеть ее и при этом выжить. Но, похоже, что ты исключение, мой милый мальчик.
Мозенрат медленно поднялся на ноги, пошатнулся и ухватился за стену. Он мятежно посмотрел в лицо богини, как будто вызывая ее на попытку отобрать у него перчатку.
- Так ты Мираж.
- Быстро мы, не так ли? - Сухо обронила она. - Да, я Мираж, королева Морбии, повелительница тьмы, воплощение зла... Но мне надоело излагать свои титулы. Я бы больше предпочла узнать кто ты, щенок, который каким-то образом ухитрился убить самого сильного колдуна в мире и украсть его самый большой трофей, а затем выжить, чтобы рассказать богине об этом.
- Я - Мозенрат, - бросил он с нескрываемым неуважением в голосе. - Новый Господин Черных Песков.
- А. Мозенрат. Дестан упоминал что-то о тебе, хотя он в основном жаловался на твою несносность, - сообщила она, явно не впечатленная. - Поздравляю, бывший ученик из Края Черных Песков. Ты сделал то, на что никто из смертных не должен был быть способен. Но, к сожалению, боюсь, что твое раздутое самомнение будет недолговечным. Видишь ли, я все еще ожидаю, что ты выполнишь сделку, о которой мы условились…
- Какую бы сделку вы с Дестаном не заключили, она отменяется, - отрезал Мозенрат. - Он уже преподнес тебе тысячи душ, как ты того требовала. И в ответ ты использовала некоторые души, чтобы сделать для него это орудие. Сделка завершена.
Коварное хихиканье Мираж раскатилось эхом по всей комнате.
- Какие дерзкие слова для маленького смертного колдуна! Теперь я понимаю, почему Дестан считал тебя таким раздражающим. - Ее глаза вспыхнули, и смех резко оборвался. - Но насчет сделки не тебе решать, мальчик. Я богиня. А ты слабый человек, едва распрощавшийся с отрочеством. Когда я говорю, что сделка остается в силе, она остается в силе. Морбия будет соединена со Страной Черного Песка. Это будет началом новой эры тьмы для Семи Пустынь.
Мозенрат ощетинился и напрягся, его правая рука сжалась в кулак. Это будет первое испытание его новой силы. Перчатка запылала синим огнем, огонь лизал ее края знакомым образом.
- Я не позволю тебе поработить эту землю, которую я с таким трудом завоевал, - усмехнулся он.
Кошачья богиня проигнорировала его дерзкий вызов, вместо этого глаза ее сосредоточились на похищенном оружии.
- Кажется, перчатка приспособилась к тебе. Неожиданное развитие. Как интригующе...
Она обратила расчетливый взгляд на его лицо и снова обезоруживающе улыбнулась. Но, как всегда, в ее голосе угадывалась злокозненность.
– Вообще-то, я нахожу тебя предпочтительней, чем дряхлый старый дурак. Ты молод, амбициозен, проницателен, красив... Ты станешь превосходным соучастником в злодеяниях. Мы можем продолжить эту дискуссию в моем дворце. Ты никогда не видал моего прелестного царства, не так ли?
- Если оно похоже на тебя, то не думаю, что я когда-нибудь захочу, - резко брякнул он.
Ее магическая сила вспыхнула от ее гнева, волосы встали дыбом от грозовой энергии, пульсирующей в ее теле. Жасмин в опасении отступила. Хотя им удавалось прежде победить Мираж, ей следовало сохранять полезное для здоровья уважение к силе богини. Та играючи могла сразить магией ее тело из-за одной лишь искры эмоций, которая превращает их в фонтан.
Но Мозенрат остался невозмутимым перед внезапным всплеском магии, стоя на своем с поднятой рукой в перчатке. Благодаря его выражению открытого неповиновения она могла видеть едва сдерживаемое возбуждение, даже эйфорию, пьянящее ощущение власти, которое ему должна была давать перчатка. Она должна была увеличить его природную мощь в немалый объем. И если он был в состоянии победить сильнейшего колдуна в мире без перчатки, не поддавалось никакому описанию, что он может сделать с таким магическим оружием в своем распоряжении.
Но на самом деле она знала, что он может и станет делать. Мысль опечалила ее, разбив все ее надежды, что он переосмыслит мудрые слова своей матери.
Ртутное настроение Мираж вспыхнуло еще разок, и ее волосы цвета воронова крыла улеглись ей на плечи. Перекошенное от ярости лицо разгладилось в примирительной улыбке, и она взяла локоть одной рукой, в размышлении постукивая пальцем по подбородку.
- Ладно, я думаю, что подождать несколько лет – не так уж много для бессмертной богини. Да... И в то же время будет занятно наблюдать за твоими попытками занять место своего учителя, играя в короля этой бесплодной земли, завоевав еще несколько жалких городов. И, в конце концов, тут даже больше земель будет ждать меня, когда я вернусь забрать свой должок. Да, думаю, я подожду. Я получу то, что хочу, достаточно скоро.
- Избавь меня от разглагольствований, - кратко ответил Мозенрат. - Ты не получишь от меня никакой платы, ни сейчас, ни потом.
Мираж взглянула на поднятую руку, бросавшую ей вызов силой, которую он еще не испытал, и рассмеялись в неподдельном веселье, что только пуще взбесило колдуна.
- Ты не захочешь сражаться со мной, мальчик. И вообще, мы, силы зла, не должны воевать между собой. Слишком многое в мире ждет нашего господства.
Это ударило Жасмин, ведь это был первый раз, когда о Мозенрате упоминали как о зле. В своем путешествии по его мучительному прошлому она сочувствовала ему больше, чем рассчитывала, был ли он холодным или жестоким, одинаково как его малейшей доброте, так и упорному стремлению к власти. Было странно теперь, наконец, признать тот факт, что этот человек действительно был ее врагом, несмотря на то, что она узнала за все это время.
Видя, что колдун по-прежнему враждебен и непреклонен, Мираж вздохнула и драматично поднесла тонкую руку ко лбу.
- Ох, бедный, бедный мальчик. Ты только что потерял единственную семью, а я уже предъявляю к тебе требование стать его преемником. Я пойму, если тебе нужно время, чтобы оправиться. Любому ведь нужно.
Мозенрат зарычал от ярости и швырнул в нее огненный заряд энергии. Она спокойно вскинула руку и развеяла его без всяких усилий. Она не вспыхнула от гнева на этот раз, но Жасмин могла понять, почему взорвался Мозенрат. Ее небрежное высказывание ударило Мозенрата по больному месту. Мираж не подозревала, что он действительно невозвратимо потерял свою единственную семью. На избранном им пути он не увидит больше свою мать, ни в этой жизни, ни в иной.
- Дестан и впрямь ничему тебя не научил, а? Разве ты не знаешь, что надо приспособиться к магическому оружию, прежде чем использовать его против кого-то? - Спросила Мираж, несколько раздражаясь. - Тебе многому предстоит научиться, маленький господин. Но я желаю тебе успеха. И долгой жизни...
Одним мановением руки она наколдовала светящийся объект из воздуха, его гладь ярко мигала. Жасмин прикрыла глаза на секунду, но предмет быстро отвердел и потускнел. Это оказались песочные часы, наполненные светящимся розовым песком. Песчинки медленно, но неуклонно текли из верхней части в нижнюю. Мозенрат во все глаза смотрел на них, сразу собравшись для защиты.
- Они отмеряют время существования, - ровно сказала Мираж и по воздуху направила песочные часы к нему. - Это мой прощальный подарок, чтобы напоминать тебе об этой непреложной истине.
Он попятился от светящегося предмета, несильно ударив по нему облаченной в перчатку рукой, когда тот приблизился к его лицу. Вспышка света взорвалась при соприкосновении со стеклом и отбросила его обратно к стене. Его голова врезалась в камень, и он шлепнулся на пол, ослабший и растерянный. Песочные часы продолжили свой неспешный путь к нему и замерли на полу рядом с его правой рукой.
- Я вернусь, когда твое время истечет, чтобы забрать свой долг, - пообещала она, и в бархатном голосе сквозила злонамеренность. - Я великодушная злая сила, у тебя будет достаточно времени, чтобы обагрить руки завоеваниями и кровопролитиями, воскрешать мертвых, строить песочные замки, короче все, что вам, неуравновешенным колдунам, нравится делать в свободное время. Надеюсь, твои успехи не разочаруют меня, когда я вернусь.
При этом она изобразила глумливый поклон, отведя рукой кроваво-алый подол своего платья в одну сторону. Образ ее узких золотистых глаза задержался ненадолго в воздухе, после того как ее остальное тело уже растворилась в темноте.
До крайности измученный Мозенрат смотрел на то место, где она только что стояла, и на лице его проступало напряжение и бессильное бешенство. Он повернул голову в сторону небольших песочных часов подле себя и осторожно взял их левой рукой. На этот раз они не поразили его. Он держал их на уровне глаз, наблюдая, как струйка яркого песка отсчитывала время его жизни на свободе. Жасмин буквально видела его мысленные подсчеты, когда он прикидывал, сколько времени у него есть в запасе на основании количества песка, оставшегося в верхней ячейке. Он скривился и прислонился головой к стене, закрыв на секунду глаза. Она поняла, что у него никогда не было возможности отдохнуть за все эти годы, так как он всегда был подчинен воле Дестана, и теперь, когда он был наконец свободен от своего повелителя, обнаружил себя в плену новых оков.
Он открыл глаза и осторожно наклонил песочные часы в руке, пристально глядя на верхнюю ячейку. Песок не перетек на сторону, как предписывала сила тяжести. Решившись, он перевернул их совсем, быстро поставив их на землю, прежде чем они смогли выстрелить в него новым магическим разрядом.
Но это оказалось бесполезным. Песок внутри не был обычным песком. Он бросал вызов законам природы, продолжая течь в изначально заданном направлении, которое теперь шло наперекор силе земного притяжения. Жасмин ощутила погружение в отчаяние, которое накрыло его сердце. Он вернул их в правильное положение и, покачиваясь, поднялся на ноги, цепляясь руками за стену.
Наконец, он запнулся там, где лежала Райни. Ее лицо оставалось красивым и светлым и в смерти. Он долго смотрел на нее с лишенным всяческих эмоций лицом. Но Жасмин знала, что в нем должно было бушевать море чувств и воспоминаний, обрушивающееся на мерзлые стены его сердца. Она чувствовала, что он ни за что не позволил бы этим стенам раскрыться снова, лишь бы защитить себя от трагической боли, какую он, должно быть, ощущал в этот момент.
И она услышала эхо мягкого, задумчивого голоса Аладдина, рассказывающего ей о женщине, которая была в ловушке обстоятельств, как птица в клетке, не в силах вырваться. Женщине, которую он пытался спасти, но в итоге проиграл смерти.
«Но, в конце концов, я оказался недостаточно силен. Я оказался недостаточно силен, чтобы сломать ее оковы».
Мозенрат с трудом нагнулся, заставляя свое израненное тело не потерять равновесие, и бережно закрыл пальцами безжизненные глаза. Затем снова выпрямился, посмотрел на нее еще секунду, и его взгляд перелетел к окровавленной ране на переде платья над ее сердцем. Его правая рука невольно сжалась, та самая рука, которая вынула лезвие и вогнала его в плоть, чтобы открыть единственный оставшийся для нее путь к свободе. Затем он резко повернулся и приблизился к центру переполненной смертью комнаты, проходя мимо мамлюков, которые застыли в тишине, ожидая приказов своего нового повелителя.
Он посмотрел на разбитое тело своего учителя - кожа с отметинами от ожогов от священной магии, перед одежд залит его собственной кровью.
Его лицо оставалось прежним, отягощенным скрытым напряжением, и Жасмин смогла заметить в его глазах набирающую силу волну ярости, ярости на этого человека, который отобрал у него всё. Всё, начиная с его семьи и предназначенного ему королевства, милосердия, нравственности и прочих благих вещей, в которые его воспитывали верить. После заставил попрать единственных друзей, которых он знал, молодого принца из Галареона и прекрасную принцессу из Кирилиса, и, наконец...
Наконец, покончил с его человечностью.
Мозенрат, которого она встретила в настоящее время, уже не тот, которого она видела в песках Зеркала. Он стал излишне жесток, эгоистичен, властолюбив, садистом, получавшим выгоду от мук и гибели, не заботящимся об укорах совести и человеческих страданиях, связанных с его действиями. На протяжении всего своего кошмарного путешествия она жаждала увидеть своего рода искупление, некоторые признаки надежды на то, что он изменится и заживет другой жизнью, но, конечно, понимала, что ничего из этого не сбудется. Не менялся он в настоящем, злодей в нем будет только расти.
Ее взгляд притягивало к перчатке, которая, казалось, пульсировала мощью сама по себе, не управляемая волей Мозенрата. Она инстинктивно отодвинулась от излучаемых ею волн совершенного зла, не сковываемого отсутствием опыта управления, который он приобрел впоследствии над оружием.
Вещица ощущалась как живая. Она говорила с ним и обглодала руку, как живое существо. Может быть, она и в самом деле обладала собственным сознанием, каким бы именно волшебным способом не наложили чары, изготовляя предмет. Значит...
Сердце Жасмин заколотилось от дурного предчувствия. Она мало что знала о магии, но, слушая постоянные объяснения о ней Яго и Джинни, уяснила, что магические артефакты могут создаваться для определенного человека, с учетом его характера, личности, сильных и слабых сторон.
«Эта перчатка была подогнана под Дестана. Он рассчитывал, что никто другой не будет иметь возможности надеть ее…»
Слова Мираж явились дополнительным подтверждением того, что она заподозрила. Мозенрат привязал к себе магический предмет, предназначенный для кого-то другого, и хотя он все равно может эффективно использовать его, тот также может использовать его самого. Истощая его, изменяя его, разъедая его дух, если не плоть, перекраивая его до соответствующего типа человека, который был предназначен его носить.
Султанша из Исцелинта была права. Он стал всем, против чего он когда-то выступал.
Мозенрат с тошнотворным хрустом сжал руку в кулак и опустил его вниз на мертвое тело перед собой. Жасмин вздрогнула от треска его костяных пальцев, а он оступился от силы собственного движения и упал на колени среди осколков стекла, разбросанных вокруг. Его лицо исказилось от гнева, он схватил труп за увлажнившееся горло, душа его, впиваясь дрожащими пальцами в кожу вокруг кадыка, костяшки пальцев побелели от прилагаемой силы.
Наполовину крича, наполовину рыдая, он грянул головой своего учителя об твердую каменную плиту, разбив вдребезги затылок, оставляя на камне след темной крови. Она брызнула на его одежду, капли окропили лицо и руки, когда он продолжал бить бездыханное тело об пол.
Он кричал снова и снова, обрушиваясь на тело с новообретенной силой, заставив его загореться сине-черным пламенем, ударял по нему незащищенной левой рукой, даже притом что оно горело, остервенело пинал его сапогом, хотя оно уже не могло чувствовать боль. Жасмин отвернулась, пока он медленно превращал старческое лицо своего учителя в неузнаваемую массу искореженной плоти и кровавого месива. Она зажала уши от омерзительных звуков мокрой плоти, избиваемой кулаками и ногами, и совершенно истеричного разъяренного голоса. Все следы его самообладания и сдержанных манер скрылись под его освобожденными внутренними демонами, лютой ненавистью, которую он питал внутри, и жизнью в заточении более десяти лет. Тихие слезы текли по ее лицу, она плакала из-за него, из-за того, что он потерял, и из-за того, что он еще потеряет, все из-за того, что он решил сделать своей собственностью злой предмет, дающий власть. И, несмотря на это, он никогда не будет полностью принадлежать ему. Он уничтожит его изнутри. Песочные часы были только показателем его телесного истощения, а не умственного и духовного распада, которому он подвергнется.
Его равнодушные слова из разговора, произошедшего много лет назад, вернулись к ней сейчас.
«Перчатка никогда не перестает требовать плату за власть ...»
«Я могу снять ее на время. Но она не может быть долго без меня».
И, наконец, предупреждающие слова, что он сказал ей, когда она по-дурацки обдумывала натянуть ее себе на руку.
Она может не забирать плоть с твоих костей. Но она отберет много другого, без чего ты не можешь представить свою жизнь. Твою молодость, твою силу, твою красоту, твои мечты, пыл, любовь... Она заберет все это и пожертвует это ради того, для чего ты хочешь использовать власть.
Она забрала у него все и даже больше. Ее сердце снова покрылось трещинами из-за него, и так уже покоящееся в бесчисленных осколках по его вине, от ее навязчивого желания узнать его прошлое, чтобы понять, кто он такой. И все же она знала, что это только малая плата, небольшая цена по сравнению с тем, через что он прошел непосредственно, а не в безопасных границах волшебного зеркала.
Наконец ожесточенные звуки его выплеснутой ярости прекратились. Жасмин нерешительно оглянулась и увидела его на коленях в безмолвии рядом с изуродованным трупом своего властителя, конечности его дрожали от усталости и неиспользованной энергии перчатки. Его глаза были закрыты, но она видела блестящие следы на его лице, влага медленно капала с его подбородка на пол, а рука в перчатке лежала там же, украшенная кровью и слезами. Плача, он не издавал ни звука. Это был первый раз, когда она когда-либо видела его проливающим слезы. Было потрясением открытие, что он еще мог.
Он медленно встал, в отвращении отвернув лицо от избитого трупа, и уверенно зашагал вперед, где терпеливо стояли в молчании несколько мамлюков. Теперь это были его мамлюки, как и Цитадель и вся окружающая пустыня. Она могла видеть, как он упивался мыслью, проверяя ее в уме, вбирая в себя утверждение, что отныне он Господин Черных Песков.
Он посмотрел на тело угря, лежащего без сознания у его ног, и направил мощь своей перчатки на его неподвижное тельце. Ксерксес поплыл вверх и улегся на его правое плечо, по-прежнему безвольный и неподвижный. Но он дышал; Жасмин могла видеть небольшие взлеты и опадания его потрепанной кожи. Несмотря на все страдания и вред, которые ему причинили, он был еще жив, и будет жить, как бездумно верноподданный Мозенрата. Его единственный подданный, который не был живым мертвецом.
Жасмин смотрела сквозь льющиеся слезы на спину Мозенрата, когда он расправил плечи и слегка поднял голову в исполненной решительности манере. Она могла видеть новую силу и власть, опустившуюся на эти плечи, наряду с огромным бременем и обязанностью.
И она, наконец, поняла полностью смысл слов, которые он сделал своей мантрой. Власть имеет цену.

@темы: фанфики, антифон, аладдин

---

Антифон. Глава 18 Часть 1

[knyaga]

Что ж, снова огромное спасибо нашей Alba Owl за перевод)

Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16 Часть 1
Глава 16 Часть 2
Глава 17 Часть 1
Глава 17 Часть 2

Глава 18 Часть 1

Глава 18 Часть 1

Поверхность холодного каменного пола начала рассыпаться мелкими песчинками и зашевелилась вокруг, хотя в Цитадели не было никакого ветра. Она не отодвинулась от кирилианской принцессы, вглядываясь в бесконечную печаль в ее глазах, пока та молча держала Ксерксеса. Кончились слова скорби о потери принца. Еще одна невинная жизнь проглочена жадными песками этой проклятой земли. Когда это кончится?
Простые слова принцессы подтвердили, что еще ничего не кончено, пока еще не кончено. Ее слова были пронизаны надеждой и отчаянием, двойственными чувствами, которые уже не разделялись в этой черной пустыне, где не было настоящей жизни. Вся их жизнь низведена до бессмысленного существования, бодрствования, дыхания и страдания.
Все еще не кончено, потому что Дестан все еще дышал, и Мозенрату только предстояло выполнить обет, сделанный в тот роковой день, когда он впервые ступил в это царство мрака.
Все еще не кончено, потому что Дестан все еще дышал, и до сих пор не убил их всех и не вложил их души в свое величайшее оружие.
Песок захлестнул складки багрового платья Райни и ее нежные руки, держащие то, что когда-то было ее другом. Его волны разрослись в беззвучный вихрь, всё сгущаясь, пока Жасмин не перестала видеть сидящую рядом молодую женщину. В конце концов, она слишком устала, чтобы двигаться, отягощенная грузом истории, которую не должна была сама переживать. Поэтому она не поднялась с пола, подтянула колени к груди и уткнулась в них лицом, и песок с головой окружил ее в пустынный кокон.
Она закрыла глаза, желая, чтобы это продолжалось еще хотя бы секунду, дало бы ей провалиться в благословенный сон. Хотя она и поклялась быть упорной настолько, насколько способны выдержать человеческий ум и сердце, прежде чем они разобьются и изнемогут. Она обнаружила, что причиной нескольких последних шагов, приблизивших ее к грани, был Мозенрат, а не ее собственная жизнь. Ее прошлое перепуталось и душераздирающе замутилось, но всепоглощающая тьма, полностью охватившая его, подорвала ее силы и дух. Разум ее узрел, что панорама простирающихся черных песков - лишь видимость, на самом деле это узкий туннель, становящийся темнее с каждым годом, заманивал в ловушку его и двух любимых им людей в свои лишенные света стены, заставляя их двигаться туда, где надежда задохнется от недостатка света и воздуха.
Она закрыла себе весь обзор, но звук не заглушила. И странно, она услышала мелодию, вплетающуюся в песчаные волны окружившего ее плотного покрывала из песка. Казалось, в каждой песчинке, коснувшейся кожи, отражалась неясная песня, которую она уже где-то раньше слышала.
Сумрачный тембр мелодии сплетался с ее чувствами, касаясь самой глубины души, волнуя затаенное море страстей, которые слабо тлели в ее сердце, всколыхнув в ней давнее воспоминание, которое она не могла отчетливо распознать. Песня была прекрасной, но с печальной ноткой и длинными частыми паузами, как будто голос, давший жизнь неземным напевам, медленно умирал. Она открыла глаза и почувствовала, как песок отступает от ее кожи, каждая песчинка вторила эхом в гармонии с безымянной песней.
Каменный пол под ней смягчился, и она передвинула ноги, ощущая лодыжками знакомую тканую поверхность. Песок полностью отпустил ее, но песня продолжалась пугающе искаженным голосом человека, которого она знала.
«Скажи мне, принцесса, когда ты в последний раз слушала свое сердце?»
Сердце дрогнуло в тревоге от мелодии, которая была уже не сладостно-печальной, а напряженной и зловещей. Было так нехорошо, что звук его голоса звучал вместе с искаженной, фальшивящей издевкой над его первым провозглашением любви к ней.
Ее глаза различили усеянное звездами темное небо и слабые контуры зданий под собой, а лицо ласкал ветер. Но все это было ложью, иллюзией, которая кружила на месте, подвластная навязчивой мелодии. Слова звучали поддельно в их грустной тональности и безжизненной интонации.
Она обернулась и посмотрела ему в глаза; их теплая глубина беспрепятственно открывала перед ней его сердце, и обнаружила, что он не слышал ее. Он улыбнулся и нежно провел цветком по ее лицу, соцветием с белыми лепестками, ее тезкой. Она посмотрела на него, руки неосознанно схватились за стебелек, и на долю секунды красные пятнышки украсили нетронутую белизну лепестков. Она моргнула и иллюзия пропала, оставив внутри нее зияющую яму, которая заполнилась страхом. Музыка должна прекратиться. Ее зловещее звучание откровенно пугало, обесцвечивания прекрасную память об этой ночи, когда в ее жизни появилась настоящая магия.
Она настойчиво положила руку ему на плечо, перебивая его голос с выражением отчаянного страха. Музыка разом оборвалась, не оставив эхо, и все, что она слышала, - порывы ветра и стук собственного сердца.
- Что-то случилось? - Спросил он с обеспокоенным видом.
Она смотрела на него, дрожащая, но благодарная, что он рядом с ней, и что его характер и поведение не были управляемы Зеркалом.
- Я... - Она колебалась, успокаивая дыхание. - Я боюсь.
Он еще более забеспокоился, и волшебный ковер замедлился сам по себе, тоже заметив, что что-то не так. Он бережно обнял ее за плечи, привлекая ее к себе, но заботясь, как бы не пересечь черту между рыцарством и близостью.
- Прости, что напугал тебя. Мы летели слишком быстро, - пробормотал он, все еще сбитый с толку ее внезапно изменившимся настроением. - Но не волнуйся, я не дам тебе упасть. Ковер теперь будет помедленнее.
Она разрывалась между двумя инстинктами - вцепиться в него и разрыдаться от всего, что разрушилось в ней и вокруг нее, и оттолкнуть его и не допустить больше причинения себе вреда с помощью марионетки Зеркала, которую оно создало из ее жениха. Он выглядел и чувствовал, как Аладдин, она знала это, и сильнее полюбил ее в эту волшебную ночь. Но и она знала, что это была просто еще одна жестокая игра, игра, которая, несомненно, закончится болью и потерей.
- Э-э... - Cказал он, явно смущенный ее молчанием. - Ты хочешь вернуться?
Она закрыла глаза от усталости, полулежа в согревающих объятиях, в которых она взрослела эти годы, и доверилась чутью. Если Зеркало изображало ее врагов вплоть до малейших деталей, то вероятно, изображало ее близких с такой же точностью. Она не должна бояться его, она должна бояться лишь окончания их путешествия, того, что откроется в конце полета на ковре. Поэтому она позволила ему обнять себя и прижалась лицом к гладкой ткани его костюма принца.
Он нежно гладил ее по волосам, по-прежнему встревоженный ее внезапным страхом, и молча ждал, пока она сама не заговорит.
Она поняла, что может говорить и делать все, что хочет. Если она утратит воспоминания о нем, то может, по крайней мере, насладиться временем, проведенным с ним в этой навязанной иллюзии.
- Откуда ты, Али? - Негромко спросила она.
Он слегка поежился от опасного вопроса, не уверенный, умышленная ли это проверка. Она улыбнулась назло себе. Он никогда не мог убедительно ей соврать.
- Из королевства, что совсем недавно установило отношения с Аграбой, - ответил он, избегая ее взгляда. – Оно очень дальнее, я не думаю, что ты слышала о таком.
Она решила не спрашивать название его вымышленного королевства.
- Ясно. Должно быть, ты проделал долгий и трудный путь, чтобы добраться сюда.
- Да, - подтвердил он, радуясь, что она не стала допытываться дальше. Улыбнулся и вновь стал привычно очаровательным. – Но это того стоило.
Ее глаза рассматривали сложные узоры волшебного ковра при лунном свете.
- Ты правда так думаешь?
- Лучшее решение, что я когда-либо сделал в своей жизни, - признался он, мягко убирая волосы с ее лица. - Я никогда не встречал подобной тебе, Жас... Принцесса.
Ее сердце екнуло, почти подозревая, что он говорит неправду. Непрошеные картины ожили в ее памяти, вид задымленной комнаты, окрашенной винными оттенками, образ простодушного и добросердечного молодого человека, плененного другой женщиной.
- Так ли это? - Спросила она, наконец, глядя ему в глаза.
Тень сомнения опровергла его ответ.
- Конечно. Ты самая прекрасная девушка, которую я когда-либо видел... Прекрасная во всех смыслах.
Она не улыбнулась и не отступилась.
- Но ты знаешь меня меньше часа.
- Надо быть слепым глупцом, чтобы не увидеть, как ты прекрасна за первые несколько секунд встречи с тобой.
Она вздохнула, не в силах удержаться от легкой улыбки от его природного обаяния и словесного жонглирования. Но ей пришлось копнуть глубже, пока у нее есть эта уникальная возможность, избавленная от последствий в реальности.
- Али, ты когда-нибудь был влюблен?
И снова виноватая нерешительность в его глазах отдалила его. После долгой секунды тишины он ответил ей, на этот раз честно.
- Да... Был.
Его слова вызвали одновременно вздох облегчения и сокрушительный удар по ее сердцу. Она сдержала эмоции, бесстрастно и спокойно, по-прежнему играя в незнакомку, принцессу под защитой, неохотно позволяющую чужеземному принцу ухаживать за ней.
- Расскажи мне о ней.
- Принцесса, это не значит, что я люблю тебя меньше...
- Я знаю, - произнесла она, а ее внутренний голос тихо повторил: «Но ты знаешь меня меньше часа».
Он нервно смотрел на нее, его руке вдруг стало неловко на ее плечах, словно его заподозрили в каком-то преступлении.
- Она... - Он замолчал, усиленно думая как бы начать. - Я был молод. Моложе, чем сейчас... Ну, то есть, и так понятно ... Я встретил ее, когда она была в беде. Она задолжала кому-то много денег и не могла заплатить... Ее жизнь была в опасности. Я... Я должен был спасти ее. Я пообещал ей, что смогу.
Потребовалась вся ее сила воли, чтобы бороться со слезами, которые грозили вот-вот хлынуть. Глотая каждое слово, она слушала историю о другой женщине, которая каким-то образом совмещалась с ее собственной жизнью. Она с замиранием сердца поняла, что не может вспомнить, как встретились с Аладдином. Зеркало, должно быть, забрало это воспоминание. Но почему-то его слова ударили по нервам, откликнувшись в изодранной ткани ее разума.
- Она была порочной и совершила множество ошибок... Некоторые были по-настоящему губительны. Но для меня и это делало ее прекрасной. У нее действительно не было выбора поступить иначе. Она оказалась в ловушке своего положения, как птица в клетке, и не могла вырваться. Я думал... Я думал, что смогу освободить ее, - выговорил он, пронзив еще одним острым шипом сожаления и позабытого воспоминания сердце Жасмин. Она видела нескрываемую печаль в его глазах, когда он продолжил. - Но в итоге я оказался недостаточно силен. Недостаточно силен, чтобы сломать ее оковы.
- Что с ней стало? - Тихо спросила Жасмин.
- Она умерла.
На несколько секунд повисла тишина, и Жасмин не нарушала ее, давая ему время собраться с мыслями.
- Она не смогла вернуть все долги. И я не сумел спасти ее.
Жасмин накрыла его руку своей и с неподдельной искренностью проговорила:
- Мне очень жаль.
Он молча кивнул, вперив взгляд в ковер, на этот раз ничего не произнеся. Она переплела его пальцы со своими.
- Спасибо, что рассказал.
Они минуту скользили в безмолвии, минуя бесконечные дюны поблескивающего, овеваемого ветром песка, хотя никто из них не был на самом деле занят пейзажем. Полночное небо высоко над головой мерцало бесчисленными звездами, холодными, ясными и далекими.
- Как насчет тебя? - Спросил Аладдин, по-прежнему прижимая ее к своему плечу. Она повернула голову, чтобы лучше его видеть. - Была ли ты когда-нибудь влюблена?
Она опустила взгляд на их переплетенные пальцы, ее нежная кожа контрастировала с его грубыми мозолистыми ладонями.
- Да, была.
- Расскажи мне о нем.
Она грустно улыбнулась, когда подумала о нем и всём, что он значил для нее, алмазе, взращенном и облагороженном в грубых песках и жестоком пламени. Его сердце было достаточно большим, чтобы полюбить падшую женщину, которая не раз ранила его, заключенная в подземный мир греха и лжи далеко от защищенного стенами королевского дворца. Он был простодушным и полным надежд, несмотря на суровую, лишенную иллюзий жизнь, в которой был рожден, в то время как многие другие в его возрасте отказались бы от всяческой нравственности и достоинства и погрязли в этом порочном мире. Она не могла сердиться на него, хотя ее сердце все еще больно жгло от сознания, что она не была его единственной любовью.
- Он был хорошим человеком, и очень храбрым. У него было золотое сердце, которое ничто не могло запятнать. Он показал мне мир, лежащий за моим маленьким окном во дворце, и спас меня от превращения в разочарованного и ограниченного человека. И он всегда верил в меня и позволял мне поступать по-своему, а не подавлял или опекал меня. Он любил меня такой, какая я есть. Он видел во мне женщину, а не принцессу. - Она примолкла, наблюдая как мрачно он переваривает сказанное. Она видела, что он задался вопросом, есть ли у него вообще хоть шанс быть с ней. - Но даже он не может вызволить меня отсюда.
- Что... С ним случилось? - Спросил он с запинкой.
- Ничего, - сказала она, наблюдя, как надежда все сильнее тает в его глазах. - Я все еще люблю его.
Он чуть не упал с ковра от изумления, когда она вскинула голову вверх и поцеловала его, нежно и медленно, со всей скрытой силой сдерживаемого огня, и придвинулась ближе к нему, открыв врата своего сердца, которое было разбито и восстановлено бессчетное множество раз. Она излила всю свою надломленную страсть и израненную любовь в поцелуе, и почувствовала, что он начинает отвечать, руки обняли ее за талию, притягивая ближе, впервые пробуя ее вкус.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, она в смущении посмотрела на него с зардевшимся лицом и печальной улыбкой. Песок уже полз по ковру, укутывая ее лодыжки своими колючими песчинками, и скоро унесет ее, и, возможно, вместе с ней и память об этой ночи.
- Прощай, Али, - тихо сказала она и поймала последний проблеск его красивого лица, перед тем как песок все скрыл, выдернув из-под ее ковер и оставив в удушающих объятиях песчаной бури.
Зеркалу не отнять память. Возможно, потому что это вообще не было воспоминанием, а сценой, созданной ее собственной свободной волей, раскрывшей наконец сокровенную тайну прошлого ее жениха. Это одновременно и сняло бремя с души, и раздавило ее, но в нынешнем состоянии еще один сокрушительный опыт подтолкнул ее только ближе к краю. Она закрыла глаза, удерживая себя от падения в пропасть. Осталось уже не так долго ждать, она ощущала это всем своим существом. Она просто должна продержаться еще немного, и обретет свободу.

Ее зрение медленно прояснялось, приспосабливаясь к окружающей тьме. Она стояла в просторной темной комнате, тускло освещенной раскиданными по стенам факелами. Привлеченная движением слева, она обернулась и увидела силуэт Мозенрата во весь рост. Она заметила, что он укоротил волосы, курчавые волны больше не ниспадали на плечи, а были подстрижены пониже ушей, как у Аладдина. Он был одет во все черное, длинная мантия плотно облегала талию. Он что-то держал кончиками пальцев на свету. Это был шар из тончайших серебряных нитей, полупрозрачный и поблескивающий при оранжевом огне. Волокна были тоньше любого когда-либо виденного ею материала. Изучив, в следующий момент он крутанул его в ладони, и тот исчез. Она поймала отсвет на его лице, когда он отвернулся от стола, и застыла от его взгляда. Длинные тени танцевали на его изящных чертах, усиливая леденящую кровь ауру, излучаемую его темными зрачками. Она не увидела в них ни пощады, ни сострадания, ни человечности. Вообще ничего.
Он подошел к своей кровати в дальнем углу, и Жасмин заметила ютившуюся там другую фигуру. Двинувшись было за ним, она отступила в ужасе, увидев, что это Лейла. Ее взгляд вопросительно перелетел на Мозенрата. Пал ли он так низко за прошедшее время, чтобы разделить с этой безумной девушкой постель? Нет, он не мог. Безразличное выражение в его глазах подтвердило, что его полное презрение к Лейле не уменьшилось ни на йоту. Он выглядел недовольным даже от того, что пришлось терпеть ее присутствие в своих покоях. Он, должно быть, как-то иначе использовал ее сегодня ночью. Таинственный клубок и присутствие сломленной принцессы только добавило Жасмин подозрений. Вероятно, это была ночь, когда он, наконец, претворил свой план мести в жизнь.
Другое движение привлекло ее глаз, и она увидела приближающееся проворное тельце Ксерксеса, скользящее сквозь мерцающие в воздухе тени. Мозенрат едва одарил его взглядом, сконцентрировавшись на Лейле. Из пугливого выражения угря явствовало, что они больше не были настоящими друзьями, теперь они хозяин и слуга.
Пепельное лицо девушки было совершенно пустым, как если бы она находилась в глубоком трансе. Мозенрат отступил и вскинул руку, и принцесса безмолвно поднялась на ноги, подошла и встала перед ним. Ксерксес нервно носился вокруг, явно желая приблизиться, но не решаясь вмешаться в действия своего хозяина.
Мозенрат простёр руки, и клубок появился вновь. Он завис в воздухе и начал медленно распутываться без его прикосновений, длинные серебристые нити поплыли вокруг маленькой исхудалой фигурки Лейлы. Слой за слоем обматывались вокруг ее лица, прозрачно поблескивая, как паутина, нити захватывали ее горло и извилисто ложились вокруг ее рта, землистых щек, безжизненных глаз и лба до линии роста волос. Когда ее лицо достаточно покрылось мерцающими нитями, Мозенрат коротким жестом остановил движение разматывающегося клубка. Нити блеснули в свету в последний раз и исчезли. Он выкрикнул нараспев несколько слов, положив одну руку на лоб Лейлы, и начертил быстрый узор большим пальцем. Он опустил руку и отвернулся от нее, поманив к себе Ксерксеса.
Он повторил процесс с Ксерксесом, хотя угорь оставался в полном сознании. Серебряные пряди окутывали тело угря по всей длине, и Ксерксес неловко дернулся, только когда было выговорено закрепляющее слово. Зверёк съёжился, но послушно позволил своему хозяину закончить заклинание. Мозенрат коснулся головы угря, выводя другое заклинание, но нарисовал уже другой узор.
Он отступил назад, явно довольный своей работой, и отправил клубок нитей обратно в никуда. Сделал глубокий вдох, закрыл глаза и сконцентрировался. Жасмин внимательно смотрела на него, ожидая, что в воздухе соткутся еще какие-то чары. Ничего не произошло. Она ждала, наблюдая, как слегка напряглось его лицо, когда он собирал всю свою силу и мысли. Он выглядел так, словно искал что-то.
Его глаза распахнулись и триумфально вспыхнули, и с резким щелчком пальцев он исчез из комнаты, прихватив с собой Ксерксеса и Лейлу. Жасмин отправилась вслед долей секунды позже, испытав знакомое чувство потери ориентации в пространстве от переноса, лишившего ее равновесия.
Она приземлилась на твердую почву в другой темной комнате, только тут потолок был гораздо ниже. Бросив быстрый взгляд вокруг, она увидела, что комната была совершенно голой. Стены, пол и потолок были сделаны из грубого камня, и, помимо их четверых, больше здесь ничего не было.
Ее глаза испуганно расширились, когда она поняла, что стены и потолок медленно едут вовнутрь. Их со всех сторон окружали твердые поверхности, а в следующую минуту или чуть позже они раздавят их. Она дико воззрилась на Мозенрата, сильно интересуясь, что он будет делать. Он, конечно, обнаружил проблему раньше нее, и уже был глубоко сконцентрирован, блеск испарины покрыл его лоб, когда он принялся искать выход. Почему он вообще перенесся в эту комнату? Он совершил ошибку?
Лейла стояла неподвижно, ее глаза были по-прежнему пусты и неосознавающи, а Ксерксес обвился вокруг ее поникших плеч, скуля от страха. Жасмин приблизилась к Мозенрату, в ней уже нарастала клаустрофобия от неуклонно сокращающегося пространства.
Он снова щелкнул пальцами, и они растворились в воздухе.
Место, куда он их привел, было еще хуже прежнего. Оно неожиданно оказалось невыносимо душным и горячим. Жасмин чувствовала жар, горящий в ее ноздрях при вдохах. Если ей было так плохо под защитой Зеркала, то какая же это должна была быть пытка для Мозенрата. Комната походила на печь, пылающие красным и оранжевым отблески жидкого огня лизали округлые стены и потолок. Она не могла видеть источник пламени, но была уверена, что все они сгорят насмерть или задохнутся, если он опять не переместит их оттуда. Она смотрела на него в замешательстве и волнении. Это не было на него похоже, сделать столько ошибок.
И снова он собрал свои мысли, лоб избороздило от усилий, пот ручейками заливал лицо. Воздух между ними вскипал от жара, искажая его черты перед ее глазами.
В следующую секунду зной резко прекратился, и они вновь насладились холодом.
Холод был ледянее, чем она когда-либо испытывала. От стремительно упавшей температуры онемела кожа, ненадолго приведя ее чувства в беспорядок. Но, опять же, Зеркало заслоняло ее от реального воздействия стихии, и она могла только представить, каково приходится Мозенрату и Ксерксесу. Лейла по-прежнему напоминала чистый лист, спокойно стоя без жалоб и чувств.
Дрожа от холода, Мозенрат внимательно обвел комнату взглядом. Жасмин сделала то же и обнаружила, что они вообще были не в комнате.
Они стояли в бесцветной пустоте. Тут не было ни стен, ни потолка, ни пола. Она посмотрела под ноги и ничего не увидела. Это выбивало почву из-под ног и пугало, словно она могла полететь вниз в любой момент. Странным образом это напомнило ей ночные беседы с Мозенратом, зависшие в невесомости в созданном им мире снов. Но здесь был не сон.
Глаза Мозенрата сузились, и он разразился проклятиями, заставив Ксерксеса вздрагивать в страхе.
- Умный старикашка. Умнее, чем я ожидал, - пробурчал он.
Он медленно зашагал от того места, где стоял, проверяя невидимую почву, и обнаружил, что может двигаться в любом произвольном направлении. Здесь не существовало поверхностей как точки отсчета, не имели значения верх или низ, лево или право. Жасмин внимательно рассматривала его, задаваясь вопросом, как он выйдет из этого затруднительного положения. Теперь она картина стала ей ясна. Они не просто бесцельно блуждали, все время промахиваясь. У этих постоянных перемещений была цель. У нее возникло два предположения. Они собирались убить Дестана, или же собирались найти перчатку. Возможно, и то, и другое.
Было разумным, что Дестан скрыл перчатку в надежном месте. Учитывая, сколько времени он работал над ней, он бы позаботился, чтобы ее местонахождение было недоступно для таких, как его ученик. Этот случайный выбор пыточных мест без дверей или окон, похоже, выступал в качестве охранной системы. Было удивительно, что Мозенрат смог управиться с ними должным образом, каждый раз избегая смерти.
Но это место оказалось тяжелым случаем. В этом не имеющем границ месте не существовало понятия о внутреннем или внешнем. Как можно переместиться, когда нет границ, нет чувства направления?
Но она верила, что он сможет, он сосредоточился еще раз, его лицо стало напряженнее, чем прежде, не от угрозы, а искажено от досады. Жасмин надеялась ради его же блага, что они посетят не слишком много комнат, прежде чем достигнут места назначения.
Он открыл глаза и нахмурился. Она попятилась, когда он пошел в ее сторону, а потом резко свернул вверх. Вскинул руку, вытянул пальцы, и показались отдельные ниточки-паутинки из серебра, обернув тонким слоем каждый из его пальцев. Они исчезли сразу, как только он запел заклинание, и тело Лейлы начало выпрямляться, ее спина затвердела и упавшая голова поднялась. Свет вспыхнул от протянутых рук, и комната вдруг подернулась рябью. Жасмин почти потеряла равновесие, ослепленная внезапной яркостью.
Мозенрат триумфально усмехнулся и снова махнул рукой, выпуская еще одну вспышку из ладоней Лейлы, чтобы осветить комнату. Жасмин слегка недоумевала, почему он использовал принцессу для сотворения заклинания, но не стала задерживаться на этой мысли. На этот раз она увидела, что произошло. Они оказались пойманы в ловушку способной расширяться иллюзии безграничного пространства. В свете чар, что творил Мозенрат с помощью Лейлы, они могли зреть сквозь иллюзию в короткие вспышки. Когда комната осветилась в следующий раз, Жасмин заметила призрачные очертания стены справа от них. Мозенрат скрупулезно наблюдал за окружающей обстановкой еще полминуты, повторил заклинание, и как только получил достаточное представление о том, что лежит за пределами иллюзии, закрыл глаза и сосредоточил свою энергию еще раз.
Он доставил их в другую комнату, на этот раз с настоящим полом.
В этой комнате как раз были двери - сотни дверей. Каждая поверхность, пол, потолок и все четыре стены, были покрыты одинаковыми прямоугольными деревянными створками, каждую из которых украшала небольшая латунная ручка. Жасмин растерянно и удивленно уставилась на причудливую планировку этого места. Она понятия не имела, как предполагалось добираться до дверей на потолке, но была уверена, что Мозенрат найдет способ, если понадобится.
По логике он должен был открыть и пройти в правую дверь. Она не хотела знать, что случится, если он выберет не ту. Она вдруг вспомнила свое испытание в Пещере Чудес, как ее искушали коснуться многих сокровищ, что означало бы смерть, как она была окружена зеркалами, которые манили ее заглянуть в них, все до единого, когда искала единственное неопределенное, которое было ей нужно. Мозенрат сейчас столкнулся с таким же выбором. Но все его варианты выглядели одинаково. Как он должен был выбирать?
Он неторопливо огляделся кругом, глубоко задумавшись, а потом нетерпеливым кивком подозвал Ксерксеса. Угорь размотался с руки Лейлы и скользнул к Мозенрату, в ожидании наблюдая за своим хозяином. Мозенрат вынул кинжал из складок своей одежды и резко обнажил его. Он держал его перед собой, словно готовясь рассечь донизу какой-то невидимый объект в воздухе. Но Жасмин заметила, что лезвие перевернуто, острым краем направлено вверх, а тупым - вниз. При ближайшем рассмотрении его рукояти, однако, она обнаружила, что он изготовлен так специально. Это было странно, но она не стала дальше обдумывать форму этого явно магического предмета, и просто стояла и смотрела, что будет с ним делать Мозенрат. Тот строго глянул на Ксерксеса.
- Послушай, которая дверь откроется, - приказал он отрывисто. Его приятель кивнул, оставаясь на месте, и ждал действий Мозенрата.
Молодой колдун повернул лезвие в сторону, как если бы поворачивал ключ в невидимом замке. И вдруг ее уши наполнил звук сотен одновременно отпирающихся и запирающихся дверей. Которых из них - она сказать не могла. Внешний вид комнаты вообще не изменился, ни одна дверь не открылась.
Она смотрела на Мозенрата, пытаясь разгадать суть его способа. Ксерксес уже рассекал воздух, принюхиваясь вдоль правой стены, пропустил несколько ближайших дверей и остановился у одной, обернувшись на раз вокруг дверной ручки.
- Эта открыта, - доложил он.
Мозенрат вложил лезвие в ножны и зашагал к угрю, и, проходя мимо Лейлы, зацепил ее руку и потянул за собой. Она споткнулась позади него, но не упала, ее тело каким-то образом поддерживало достаточную подвижность для сохранения равновесия.
- Хорошая работа, Ксерксес, - кратко похвалил он, погладив голову угря. Ксерксес просиял, обнажив неровные зубы, и сделал небольшой кульбит в воздухе.
В голове ее вдруг щелкнуло. Дестан, конечно, предуготовил для любого незваного гостя открытие неправильной двери. Поэтому он оставил почти все двери открытыми, наложив заклятье мгновенной гибели или другой неприятной судьбы для нарушителей, открывших их. И разумно, что единственная верная дверь будет заперта в качестве последней меры против нежеланного посетителя, нашедшего ее.
Она покачала головой от гениальности Мозенрата, от того, как быстро он нашел решение. Перевернутое лезвие ножа он использовал, видимо, как обратное заклинание, как и подобало его необычной форме. Он заставил все неверные двери замкнуться, а единственную правильную дверь - открыться. И с помощью обостренных звериных чувств Ксерксеса легко нашел выход.
Мозенрат немного помолчал, как бы собираясь с мыслями и самообладанием, перед тем как положить руку на дверную ручку. Воздух вдруг отяжелел, и Жасмин заключила по его гробовому выражению лица, что это было последнее испытание. Он может найти перчатку за этой дверью. Или, возможно, он найдет своего наставника. Он вполне может найти обоих, наряду с непредсказуемыми неприятными сюрпризами, которые приготовил старый колдун на случай, если он зайдет так далеко.
Он крепко держал руку Лейлы своей левой рукой, когда повернул ручку правой, Ксерксес нервно парил над его плечом. Одним быстрым движением он отворил дверь, мгновенно отпустив ручку, и вошел в ждавшее его темное пространство. Жасмин сразу же последовала за ним, и полная дверей комната, рассеялась в небытие. Он закрыл за собой дверь с громким скрипом.

продолжение следует...

@темы: фанфики, антифон, аладдин

---

[Василисище]

Галерея автора - taijavigilia.tumblr.com/tagged/beauty-and-the-b...

---

Журналъ "Принцесса"

[Василисище]

rusfolder.com/35669835

Народъ! Какой-то новый журналъ появился - "Принцесса изъ сказки". Кто-нить уже ознакомился?

@темы: журналы

---

Комиксы изъ журнала "Принцесса"

[Василисище]

Съ фанъ-сайта честно потащенные. Три комикса про Белль изъ журналовъ, которые не были выложены по причине отсутствия въ коллекции.
rusfolder.com/35395775

@темы: журналы

---

Журналъ "Принцесса"

[Василисище]

rusfolder.com/35213664

@темы: журналы

---

Макияж, вдохновленный диснеевскими принцессами

[Selena]

Прощу прощения за перепост с тумблера, но очень красиво

---

[Василисище]

Disney Tourists - Chile by *Sweet-Amy-Leah on deviantART

---

Случайно нашла много красивых артов с Атлантидой))

[Dinamitti]

ЕЩЕ

---

Приглашаем

[принцесса Ивейн]

Страшные сказки приглашают на акционные роли:

Кота ученого Тема пробного поста: Кот рассказывает сказку встреченному человеку. Биография.

Мальчика-с-пальчика Тема пробного поста: Фим возвращается с братьями домой из логова людоеда. Биография.

---

[Шеда]

На днях решила я посмотреть Атлантиду..)))))
ну и в порыве чувств и творчества нарисовалась у меня кида^^

комментарии приветствуются.)

Вопрос: love?)

1. даааа.))))		12	(100%)
Всего:		12

---

Антифон - глава 17, часть 2

[knyaga]

Переводчик: Alba Owl

Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16. Часть 1
Глава 16. Часть 2
Глава 17. Часть 1

Глава 17. Часть 2.

...
Пространство вокруг взорвалось вспышкой, и Жасмин пошатнулась, моментально ослепнув. Она услышала изумленный крик короля вместе с воплями боли нескольких воинов. В следующую секунду все звуки внезапно прекратились, и пол под ногами сдвинулся. Ее зрение медленно прояснилось, открывая, что они больше не в тронном зале галареонского дворца. Они вернулись в холодные и громадные стены Цитадели, посредь длинного коридора с рядами колонн.
Ксерксес рухнул на пол, схватившись за горло освобожденными руками. Мозенрат неподвижно стоял рядом с ним, не оказывая никакой помощи или слов утешения. Веревки на его руках тоже исчезли. Возможно, оковы вообще не мешали ему совершать заклинания, и он оставил их только под предлогом безвредности.
Надрывный кашель принца отдавался эхом в стенах, смешиваясь с прерывающимся от горя дыханием. Он медленно поднялся и обнял широкую колонну, его волнистые каштановые волосы беспорядочно спутались у лица. Слезы заблестели у него на щеках, пролившись, наконец, после кошмара, который начался у ворот его родного города.
- Я должен вернуться, - прохрипел он, возбужденно обращаясь к Мозенрату. - Верни меня туда сейчас же.
- Нет, - отозвался Мозенрат. - Не сегодня.
- Проклятье, я сказал верни меня сейчас же! - закричал Ксерксес в лицо друга. - Я взывал к высшему закону моего королевства против этого сукиного сына! Я должен…
- Не. Сегодня. – Мозенрат сдерживался с трудом. - Думай, Ксерксес, думай. Ты был прав, когда сказал, что такой человек не удержится надолго правителем твоего народа. Он будет низвергнут, как неотесанный и безродный деспот, каким он и является. Пока ты был занят, рассыпаясь в любезностях перед этим уличным отребьем, я наблюдал за окружающими, так называемыми должностными лицами, которых он собрал с улиц и канав в качестве своих близких советников. И безнадежно ясно, что они не уважают и не боятся его. Он не имеет законного права на трон, кроме грубой силы и пустых обещаний стоять за народ. Галареон скоро будет втянут в новую кровавую баню, Ксерксес. Тебе следует лишь подождать, когда закончится суматоха, и тогда ты сможешь вернуться, чтобы отомстить за свою семью и взойти на трон как законный правитель королевства.
- Я не хочу мести. Я не хочу властвовать ни над кем. Я просто хочу, чтобы убийства и насилие прекратились. Чтобы все вернулось на свои места. Я хочу мира в моем городе. Я хочу, чтобы мои люди перестали убивать друг друга. Я просто…
- Ты можешь наконец очнуться? – взорвался Мозенрат. - Не могу поверить, что после всех этих лет ты все еще не распростился со своей идиллией. Не существует такого понятия, как мир, глупец. Существует только бесконечная борьба за власть. Если ты хочешь привнести свои нелепые идеалы в королевство, сперва нужны полномочия, чтобы повергнуть всех, кто выступает против тебя, и установить свою власть без сомнений. Не говоря уже о том, что понадобится еще больше могущества для поддержания этой власти. Но для того, кто нечестолюбив и простодушен, как ты, это невозможно.
Ксерксес хранил молчание, слезы катились по его гладким щекам, а серые глаза были неподвижны и безмятежны.
- Ты прав. Я никогда не пробужусь. Я не думаю ... Не думаю, что хочу этого.
Мозенрат неистово встряхнул его.
- Возьми себя в руки! Вспомни, что ты пообещал себе благодаря мне. Если ничто другое, то пусть это будет твоей причиной, чтобы жить и вырваться из своего иллюзорного мирка. Теперь уже недолго осталось ждать, Ксерксес. Урожай почти собран. Скоро мы оба станем свободны.
- Мне очень жаль, Мозенрат. Я не думаю, что смогу помочь тебе... Меня больше не волнует свобода. Мне не для чего больше жить.
Мозенрат выругался и отпустил его плечи, и, отвернувшись, ударил кулаком по другой колонне в гневе и расстройстве. Он пытался дать своему другу надежду тем же способом, как он дал себе, когда был потерявшим все маленьким мальчиком. Но месть и власть ничего не значили для Ксерксеса. Несмотря на глубину их дружбы, между ними всегда будет стоять эта существенная разница. И разочарование Мозенрата было безгранично, от того что его друг, похоже, не имел ни стремления, ни силы воли, чтобы попытаться изменить обстоятельства в лучшую сторону. Глядя в его терзаемое лицо, она уловила еще один пласт эмоций. Тревогу.
Ксерксес сказал, что теперь Дестан, скорей всего, избавится от него, поскольку родители его умерли и Галареон больше не станет платить дань. И в то время как сам принц, казалось, готов принять участь, уготованную ему Дестаном, Мозенрат был далек от этого желания. Но времени не было, он еще не был готов свергнуть Дестана, и был совершенно беспомощен спасти своего друга.
Жасмин обернулась на звук мягких шагов, раздавшихся позади. К ним приближалась принцесса Кирилиса, длинный подол кровавого цвета платья шелестел за ней. Ее темные глаза требовали у Мозенрата объяснений, но он отвернулся от нее без слов. Тогда ее взгляд упал на Ксерксеса, безучастно смотревшего на нее.
Нежными пальцами она вытерла слезы с его лица, и остановила ладонь на его щеке. Она что-то говорила успокаивающим голосом слишком тихо, чтобы Жасмин могла слышать, но сказанное вызвало слабую улыбку на его усталом лице. Несмотря на мрак всего произошедшего, Жасмин чувствовала теплый огонек в сердце при виде ее утешения.
Райни уронила руку, когда повернулась к Мозенрату, все еще стоявшему к ним спиной.
- Дестан требует твоего присутствия на ужине.
- Передай старому придурку, что я не пойду, - кратко ответствовал он.
- Мозенрат, - проговорила Райни. - Ты не можешь так поступить.
- И что он мне сделает? Выведет из строя на неделю, а потом опять вернет, потому что нуждается во мне для половины своих заклятий?
- Тебе нужно быть там на случай, если он что-то выкинет в том расположении духа, в котором находится прямо сейчас, - сказала она напряженно, ее глаза избегали Ксерксеса.
Мозенрат понял намек и обернулся с угрюмым видом.
- В том расположении духа, в каком я сейчас, я мог бы запросто вывести из строя его самого.
Их окружение сменилось высокими потолками обеденной залы Цитадели, черный хрустальный канделябр изливал свой жуткий свет над деревянным столом с уже расставленной трапезой. Они молча расселись в том же порядке, как в день первого прибытия Райни и Ксерксеса. Кресло Дестана во главе стола пустовало. Лейла не присутствовала. Жасмин на миг задумалась, в состоянии ли она присоединиться к ним даже в таком обыденном деле.
Она встала рядом со стулом Райни, чтобы удобно наблюдать за всеми. Все сидели прямо и неподвижно, воздух между ними отяжелел от скрываемого напряжения. Несмотря на дерзкое отношение Мозенрата, было очевидно, что он глубоко обеспокоен тем, что может выкинуть Дестан, особенно в худшем, чем обычно, настроении. В то же время, Жасмин могла видеть его расстройство и даже злость на себя при мысли, он все еще недостаточно силен, чтобы противостоять прихотям своего хозяина.
Власть является ключом к свободе, говорил он. Для Ксерксеса и Райни возможность обретения свободы была единственной причиной, в которой они были заинтересованы, и, наверное, Мозенрат наживался на этой цели как только мог, используя их для своей мести. В то же время, он не был заинтересован в получении власти только для своей выгоды. Он хотел получить возможность освободить их. Жасмин страшилась узнать, чем все это закончится.
- Просто на всякий случай, если больше не представится шанса, - негромко проговорил Ксерксес, - Я лишь хочу поблагодарить вас обоих. За все.
Мозенрат в упор впился в него взглядом, а Райни потянулась через стол, чтобы накрыть руку Ксерксеса своей. Сердце Жасмин пропустило несколько ударов из-за серьезности его слов. Она чувствовала себя ужасно неготовой к тому, что должно было произойти. Зловещий дух, нависший над ними, словно отнимал дыхание, уменьшая вдохи и выдохи, ее глаза были беспомощно прикованы к готовящему себя к неизбежному юноше.
Прежде чем Мозенрат успел ответить, к нему обратился беззаботный голос Повелителя Черных Песков.
- Надеюсь, ты выполнил свое задание, Мозенрат?
Он возник в облаке дыма, легко скользнув в свое кресло во главе стола. Пролетело нескольких лет с тех пор, как Жасмин в последний раз видела его. В коротких седеющих волосах теперь прибавилось белоснежных прядей, царственное лицо еще заметнее избороздило время. Ледяной взгляд голубых глаз быстро окинул всех троих и остановился на своем ученике.
Мозенрат слегка напрягся, ответив на испытующий взгляд своего учителя ничего не выражающим видом.
- Мы узнали, почему договор был нарушен. Произошел бунт. Королевская семья убита, и власть захватил простолюдин со своими последователями из такого же сброда.
Выражение Дестана не изменилось. Жасмин боролась с желанием отойти от колдуна. Она еще не видела его в таком пугающем настроении. В прошлом видении он был временами серьезен, но всегда с оттенком черного юмора и легкомыслия, которые соседствовали с его грозной аурой. А сейчас воздух стыл от исходившего от него сосредоточенного и смертоносного напряжения.
- А еще что скажешь? - Этот вопрос говорил об определенных ожиданиях. Тех ожиданиях, которых опасались Мозенрат и Ксерксес.
- Пока еще слишком рано, чтобы возобновить договор, - заявил Мозенрат. - Волнения еще не закончились. Когда город решит свои междоусобицы, мы вернемся снова, чтобы получить его согласие.
Дестан вскинул бровь, когда он приступил к ужину.
- Это твоя собственная мысль? Потому как я не отдавал такого распоряжения.
Мозенрат сжал челюсти.
- Это самое разумное, что можно сделать.
Бокал с вином застыл на полпути к губам колдуна.
- Как всегда ловко сказано, дражайший ученик. Рискнешь продолжить эту мысль? Меня всегда интриговали твои завуалированные намеки.
Райни прикусила губу и сдержанно опустила взгляд в стол, не прикасаясь к своей тарелке. С этого момента давление стало нарастать с каждой секундой.
Мозенрат выровнял дыхание и отступил.
- Я имел в виду, что было бы благоразумнее дождаться, пока в королевстве не установится порядок власти. Невозможно будет навязать это соглашение, покуда власть будет постоянно переходить из рук в руки в течение ближайших месяцев.
- Если это правда, то не так уж и много горожан останется, чтобы обратиться в рабов, да?
Ксерксес спокойно орудовал вилкой, как если бы это был обычный день, как будто он был в блаженном неведении того, что его друг и его хозяин, в сущности, обсуждают его судьбу.
- Низы плодятся как паразиты, - заметил Мозенрат. - Это не станет проблемой.
Жасмин рассердилась на его грубые слова, обидевшись на жесткость его суждения. Но внезапно для нее все начало расставляться по местам.
Он всегда выказывал столько неуважения к Аладдину не только потому, что они были врагами, но и из-за низкого происхождения Аладдина. Его презрение к тому, что она стояла горой за помойную крысу, так же влияло на его унизительное к ней отношение, с того времени как принцесса добровольно обручилась с необразованным и неотесанным простолюдином.
Она думала о новом короле Галареона, одетом в лохмотья и восседающем боком на троне, будто это диван. Она думала, что полное отсутствие такта и многие другие недостатки неизбежно приведут к его падению. А еще она подумала о том, как ее собственный неподготовленный жених станет руководить царством в качестве первого низкородного султана, как он всегда в ее представлении станет опираться на Джинни как панацею от своих слабостей и проблем. Ничто не заставило его стать убийцей или жестоким человеком, но он все еще был бедняком, который мало понимал в управлении и дипломатии.
Не это ли видел Мозенрат, когда смотрел на Аладдина? Простодушного оборванца, совершенно не заслуживающего власти, которая была подана ему на серебряном блюде? Не только сила джина, но и власть над всем царством благодаря браку с принцессой? Не потому ли Мозенрат так их не выносил?
Но когда она посмотрела на Ксерксеса, то поняла, что он и Аладдин были на самом деле очень похожи. Оба отлично разбирались в людях и могли поладить с кем угодно, оба были искренними и добрыми, и оба предпочитали видеть в других хорошее, а не плохое.
Однако Ксерксес умрет, в то время как Аладдин оставался жив, чудом спасаясь от одного бедствия за другим и уверенно побеждая всех своих врагов. Впервые Жасмин частично поняла обиду Мозенрата по отношению к ее нареченному. Почему уличные крысы получают такие подарки от судьбы, в то время как столь же чистому душой принцу пришлось страдать, пока он окончательно не утратил надежду и отказался от желания жить?
- Трогательная просьба, замаскированная под довод, - задумчиво протянул Дестан. Его глаза переместились в сторону Ксерксеса, с легким интересом наблюдая за сдержанным профилем принца. – Но, увы, неубедительная. Я не стану уничтожать королевство. Беспорядки скоро повергнут население в нищету и голод, этот момент ты упустил в своем хорошо состряпанном оправдании, Мозенрат. Все рабы, присланные городом, скорее всего, умрут от голода и усталости в дороге, а те, кому удастся добраться, станут непригодными для служения в своем истощенном состоянии. Одним словом, Галареон мне больше ни к чему. И, к сожалению, ты тоже, принц Ксерксес.
Мозенрат поднял руку в тот же момент, что и Дестан, с вызовом ответив на удивленный взгляд своего повелителя. Магия не вырвалась из их ладоней, но напряжение в воздухе возросло в десять раз. Жасмин стояла рядом с Райни, чьи руки сейчас прижимались к груди, безмолвно взирающей на противостояние. Был ли это первый раз, когда Мозенрат открыто бросил вызов своему хозяину?
- Отойди в сторону, - отчетливо приказал Дестан.
Мозенрат не шелохнулся.
- Нет причины убивать его.
- О, я могу придумать не одну, - засмеялся колдун, вкладывая веселые нотки в леденящий звук. Мозенрат отбросил спокойную маску, которую он всегда удерживал при своем учителе, теперь приняв выражение неподдельной ненависти. Дестан безжалостно улыбнулся. - Как и то, что мне следует напомнить тебе о твоем месте, наглый мальчишка.
Он наполовину согнул указательный палец, подавая знак о начале заклинания. Жасмин инстинктивно попятилась, в то время как Райни и Ксерксес остались прикованными к своим местам, никто из них, казалось, не дышал, пока они ожидали исхода столкновения.
Мозенрат вскочил, его правая рука сжалась в кулак, когда он нараспев выводил магическую формулу, и светящийся щит вспыхнул вокруг него и Ксерксеса.
Дестан не сдвинулся с кресла, на его лице появилось выражение злобного развлечения, когда его указательный палец соприкоснулся с ладонью. Он произнес одно короткое слово, и Мозенрат закричал.
Световая защита моментально исчезла, и Мозенрат упал, врезавшись в стул, который со скрипом проехал по каменному полу. Он согнулся от сильной боли, схватившись за живот, как будто пытаясь удержать внутренности от выпадения из смертельной раны. Крик Райни от потрясения и страха за него прозвучал эхом от высокого потолка, и Жасмин бросилась к нему, ужаснувшись, какое повреждение он вытерпел. Ксерксес стоял на коленях рядом со своим другом, крича ему избавить себя от всех мучительных заклинаний Дестана что тот наслал на него, сжимая его плечо, но совершенно беспомощный что-либо сделать.
Мозенрат неожиданно отвернулся в сторону от Ксерксеса, и поток крови хлынул из его рта, выплеснувшись на пол. Жасмин в ужасе отскочила, не в силах оторвать глаз от его изломанной фигуры, корчившейся в агонии в луже собственной крови. Через оглушительное биение сердца в ушах, она плохо слышала отчаянный голос Райни, умоляющий Дестана остановиться.
Резкий смех некроманта оторвал ее взгляд от Мозенрата. Она смотрела на его ухмылку садистского удовольствия, и поднявшиеся в ней волны черной ненависти с лихвой заглушили темные чувства, что она чувствовала до этого. Она не могла поверить, что мог существовать такой человек, как Дестан. Он должен быть демоном, а не человеком.
- Я разочарован в тебе, парень. Ты забыл один из твоих первых уроков. Всегда ожидать неожиданного, - злорадствовал он, вставая с кресла и неторопливо двинувшись вперед. Он с презрением посмотрел вниз на скорчившееся тело Мозенрата. – Право же, ты и не подозревал, что я могу быть таким предсказуемым? Ты был так сосредоточен на защите своего друга от внешних чар, что не стал забивать себе голову какой-либо внутренней защитой. Ну, я должен сказать, что забавно видеть в тебе самоотверженность. Пожалуй, я не слишком хорошо выполнил работу по выколачиванию из тебя слабостей, как было думал. Но еще не слишком поздно, чтобы исправить это.
Его взгляд уперся в Ксерксеса, который припал в защитном порыве к дрожащему телу Мозенрата, снова непокорно уставившись на некроманта, превратившего всю его жизнь в сущий ад.
- Ты послужил своей цели, юный принц. Ты принес мне десять тысяч рабов, и помог сохранить контроль над моим хитрым маленьким подмастерьем. А сейчас ты поможешь мне преподать ему столь необходимый урок, - подытожил Дестан с бездушной улыбкой.
Мозенрат нашел в себе силы поднять голову от холодных плит пола, половина его лица сочилась пунцовой жидкостью.
- Ах ты, сволочь ... - Прохрипел он. Слабо отводя от себя руки Ксерксеса, он попытался подняться на колени, только чтобы свалиться снова, когда Дестан вторично бросил свое терзающее проклятие.
- Умоляю, остановитесь, мой господин! – Молила Райни, оттаскивая его руку. Он не обратил на нее никакого внимания и поднял руку в сторону Ксерксеса. Глаза принца расширились, когда темно-фиолетовый огонь разросся в ладони Дестана и понесся прямо в него.
Жасмин была отброшена назад, когда невероятный взрыв потряс залу, все почернело и затуманилось в ее глазах на несколько секунд после убивающего заклятия.
Нет!
Ксерксеса не было. Он просто пропал. Пол позади Мозенрата, где находился принц, прочерчивала широкая полоса обугленных камней. Его стул был взорван на куски, покрывая пол осколками и пылью.
Видимо освобожденный от пыточных чар, Мозенрат обернулся, присев над почерневшим полом и исступленно искал своего друга ... Или то, что могло остаться от него. Райни бросилась к нему, стоя на коленях в крови и раздробленной древесине, и закричала в потрясении от того, что обнаружила первой.
Одежда Ксерксеса грудой лежала под разбитыми останками его стула. Мозенрат немедленно подхватил их с пола, и Жасмин ахнула от того, что он нашел в них.
На первый взгляд, длинные серые очертания, свернувшиеся там, можно было бы принять за разорваный кишечник или иные раздувшиеся внутренности. Но ей было яснее некуда, чем на самом деле стал Ксерксес.
Мозенратовым приятелем. Угрем.
Существо лежало тихо и неподвижно, пока Мозенрат и Райни опустошенно смотрели на то, что осталось от их друга. Дестан за их спинами, наконец, заговорил.
- Какая милая неожиданность напоследок, - размышлял он, и Жасмин догадалась, что результат заклинания были не таким, как задумывалось. - Что могло изменить убивающее заклинание до такой невероятной степени?
Мозенрат подался вперед и взял что-то с пола дрожащими руками. Жасмин распознала небольшое растение по его высохшим листьям. Айялив. Сорняки, которые Мозенрат и Ксерксес собирали в горах несколько лет назад. Вроде бы Ксерксес был серьезен относительно прикарманивая части из них. Но почему он носил его с собой в тот день?
- Нет ... - Прошептал Мозенрат, кроша растение в кулаке.
- Ах, изменчивость этой травы никогда не переставала поражать меня, - небрежно обронил Дестан. - Ну, похоже, этот неожиданный результат даже лучше, чем я изначально планировал. Думаю, что позволю ему – или, скорее, этому, - жить.
Он взмахнул рукой в молниеносной реакции на попытку Мозенрата сотворить заклинание, оборвав своего ученика обезоруживающими чарами.
- Я еще не закончил, - отрывисто процедил он, уничижительно глядя на подергивающуюся фигуру младшего некроманта. - И еще не поделился уроком, которому хотел бы научить тебя.
Его бесчеловечный взгляд остановился на Райни, и он улыбнулся с едва скрываемой злобой, в ровном голосе скрывался угрожающий подтекст.
– Не подпускай никого слишком близко. Потому что, если они не ударят тебя в спину, кто-то другой ударит через них.
Холод пробежал по жилам Жасмин, как она поняла, что Дестан знал или, по крайней мере, подозревал об отношениях между своим учеником и принцессой. Мозенрат неслышно отодвинулся, а Райни уставилась в пол, не решаясь шевельнуться под пронизывающим взглядом своего владыки.
Дестан отвернулся от них обоих и, резко взмахнув рукой, исчез.
Время возобновило своей привычный ход, и Мозенрат сразу обратил внимание обратно к Ксерксесу. Взял его на руки, но нижняя часть тела все еще была как неживая. Он с мукой поднял руки над распростертым серым телом угря, как-то еще умудрившись извлечь силу, и заставил ладони засветиться нежным золотистым сиянием. Это была исцеляющая магия, которую его господин не мог использовать. Жасмин опустилась на колени рядом с Райни, когда Мозенрат тщетно пытался обратить вспять преобразовавшее заклинание.
Свечение замерцало и погасло через несколько секунд, и Мозенрат изрыгнул проклятие, заставляя свои ладони излить больше силы. Райни положила руку ему плечо и мягко сказала:
- Перестань, Мозенрат. Ты знаешь, что айялив…
Он вздрогнул от ее прикосновения.
- Не надо, - бросил он зло.
Она ошарашено отшатнулась и медленно сложила руки на коленях. Их глаза встретились в тишине на несколько мгновений. Ее были полны слез, а его - сухими и страшно холодными.
- Все кончено, - отрубил он.
Его слова подействовали как настоящий удар, пронзительным смыслом опустившись в сердце Жасмин, хотя сказал он это Райни, а не ей. Она почувствовала, как что-то внутри сломалось, когда посмотрела на принцессу Кирилиса, чья прекрасная кожа словно потускнела от горя. Дестан знал о них. Оба они были явно напуганы возможными последствиями этого страшного обстоятельства. И хотя знакомые железные стены снова загородили чувства молодого чародея, Жасмин знала, что сердце его должно было быть разбито так же, как и Райни. Никто не мог предположить, что сотворит Дестан, как он использует Райни против него, как сделал с Ксерксесом. Ну и, наконец, Жасмин увидела последнюю грань изобретательного замысла Дестана в удерживании в плену королевских детей. Чтобы держать своего ученика в узде. Властвовать и над их жизнями, и над его благополучием, заодно успешно расстраивать любой мстительный план по его свержению. Жасмин чувствовала как остатки надежды растворяются точно дымка, зная, что Мозенрат был бессилен сделать что-либо, чтобы защитить себя или Райни от какой-нибудь интриги, припасенной для них Дестаном. Но только еще больший холод и только еще большая боль могли подействовать за такое страшно короткое время. Двумя простыми словами, что он только что сказал Райни, он сделал все, что мог сделать на данный момент. Отрезать себя от нее полностью.
Мозенрат отвернулся от нее и возобновил свои попытки возродить Ксерксеса. В громадном холле в течение нескольких минут царила тишина, каждый из них был сломлен и искалечен по-своему, наблюдая за неподвижной фигуркой галареонского принца.
- Все хорошее в конечном счете превращается в пепел, - горько произнесла Райни в мертвой тишине. – За что?
Жасмин закрыла глаза. Слова принцессы погрузились в ее сознание с непреложной силой истины. Их окружало слишком много смерти. Тысячи были посланы в могилу, чтобы служить прихотям злого безумца. Молодой принц был использован как обычный инструмент для сбора тел и душ и приговорен к своей участи, когда его полезность закончилась. Маловероятная любовь между некромантом и принцессой, семена которой изо всех сил пытались взрасти и выжить в суровых черных песках, теперь были окончательно раздавлены одним махом. Шепоты и бьющая по нервам симфония смерти были пропитывали самую сущность этой земли. Это было то, что определяло их жизни, хотя и без всякой на то причины и лирики.
В холодном блеске глаз Мозенрата Жасмин смогла увидеть, что это начало новой истории, страницы которой испещрены кровью и извивающимися шорохами смерти. Каким бы ни было влияние Ксерксеса, идеалы принца, за которые тот так непреклонно держался, теперь были потеряны для него навсегда. Они канули в Лету для него в последний роковой момент.
Его лицо стало сосредоточенной маской, когда он собрался всецело на последней попытке заклинания. Он коснулся двумя пальцами гладкой серой кожи угря, и синеватый поток силы потек вперед, охватывая его тельце по всей длине. Создание вздрогнуло, медленно раскручиваясь, и начало подниматься в воздух.
Жасмин в пугающем очаровании наблюдала, как повернулась его обезображенная голова и открылся рот, теперь раздутая пародия на человеческие губы, с рядами острых зубов внутри. Голубое свечение исчезло, и его глаза распахнулись, бесцветные зрачки стали оглядываться с внезапной настороженностью. Увидев двух людей, он отскочил и заворчал, обнажив свои неровные зубы. Гортанные звуки, исторгавшиеся из его горла, не были похожи на голос принца.
Руки Райни взметнулись ко рту, и лицо лишилось всех красок.
- Ксерксес ... - Она неуверенно потянулась одной рукой вперед, и вскрикнула от неожиданности, как Мозенрат ударил по ней. Челюсти Ксерксеса щелкнул на пустом месте, где только что были ее пальцы.
Угорь осторожно посмотрел на Мозенрата, похоже, боясь его. Слабая надежда брезжила в сердце Жасмин; может быть лучшая часть памяти еще оставались в его мозгу. Угорь, которого она знала в своем настоящем, было непоколебимо верен Мозенрату, и обладал даром речи. Но то, как он выглядел сейчас... Он казался немым и свирепым, как любое дикое существо.
Мозенрат потянулся одной рукой к угрю, тихо говоря на языке, которого Жасмин не могла понять. Его глаза-бусинки метались от исполосованного кровью лица чародея к его протянутым пальцам, и медленно, очень медленно, он скользнул к нему по воздуху, и колеблясь, обвился вокруг его руки.
- Ты помнишь, кто ты? - спросил Мозенрат не выражавшим никаких эмоций голосом. Его безжалостный взгляд заставил угря в трепете откинуться назад. - Ты помнишь что-нибудь? Хоть что-нибудь?
Райни всхлипнула, когда Мозенрат вдруг схватил угря за горло другой рукой, отчаянно крича в его испуганную мордочку.
- Ты можешь говорить?! Скажи что-нибудь!
Он завизжал, когда Мозенрат жестоко встряхнул его, и захныкал от боли, когда тот в конце концов отшвырнул его прочь с грязным ругательством. Чародей круто встал, его колени слегка подгибались от еще не прошедшего до конца действия проклятия Дестана, и тут же исчез из залы. Угорь испуганно моргнул, отлетая от места, где только что был Мозенрат. Он озадаченно огляделся, будто пытаясь найти его снова, но вместо этого заметил протянутую руку Райни. На этот раз он не огрызнулся, когда она потянулась вперед и погладила его уродливую голову, разговаривая с ним успокаивающим тоном.
- Твое имя Ксерксес, - сказала она. С бесконечным терпением она уговаривала его на коленях, кровавые складки ее платья еще сильнее окрашивала алая кровь Мозенрата. Она посмотрела в его растерянные глаза с печальной улыбкой, и тихо повторила:
- Твое имя Ксерксес. А этот человек был Мозенрат. Вы были друзьями.
Дыхание застряло у нее в горле, когда она боролась со слезами.
- Вы друзья, - прошептала она. - Ты еще жив, Ксерксес. Я знаю, ты где-то там.
Она закрыла глаза и подняла заплаканное лицо к темному канделябру, застывшему над головой в мертвой тишине.
- Это еще не конец.

@темы: фанфики, антифон, аладдин

---

Антифон - глава 17, часть 1

[knyaga]

Переводчик: Alba Owl

Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16. Часть 1
Глава 16. Часть 2

Глава 17. Часть 1

Глава 17

Вот здесь-то и начинало становиться по-настоящему больно.
Опасение, которому она только позволила заявить о себе на короткий миг, прежде чем войти в Зеркало, теперь начало полностью сбываться. Все, что было взвалено на нее до сего момента, бледнело по сравнению с этим.
Несмотря на безобразные тайны своего прошлого, несмотря на то, что не сумел сказать ей, Аладдин все еще дыхание ее жизни, человек, который отворил клетку ее ограниченного мирка и показал ей все, ради чего можно жить. И, несмотря на все трудности, с которыми сталкивались, они все же не раз доказывали, что ничто не может их разлучить.
Но если она потеряет память о нем ...
Кольнувший сердце страх перерос в ужас. Если Зеркало решило забрать эту память, она ничего не могла с этим поделать.
Кроме как потребовать уйти.
Она открыла рот одновременно с сердитым торговцем, который поймал ее из-за глупого невежества.
- Никто не крадет из моей корзины! - Зарычал мужик.
- О, я сожалею, господин. У меня нет денег ...
Жасмин оторвала взгляд от младшей себя, одетой в неприметную одежду, но все равно выделявшуюся подобно опухшему пальцу, среди суеты и шума городского базара. Тяжесть долга и иного рода страх сковали ее губы, не дав взбунтоваться против Зеркала. Страх, что она потеряет гораздо больше, если станет упрямиться в выплате затребованной цены.
Она выискивала в толпе Аладдина, желая беречь воспоминание о нем в этот день так долго, насколько будет возможно, прежде чем у нее отнимут эту память.
Даже после всего совместного времени она не могла уследить за его незаметными и стремительными движениями. Она услышала его голос до того как засекла взглядом. Он уже стоял рядом с ней у лотка с фруктами, защищая ее от разгневанного продавца нелепой, но удачной ложью.
- Ты знаешь эту девушку? – Усомнился тучный человек, возвышаясь над парнем.
Тот театрально вздохнул.
- К сожалению, да. Она моя сестра. Она немного ... сумасшедшая.
Несмотря на все, хоть она и была бессильна, Жасмин рассмеялась от вида слегка оскорбленной и растерянной себя же, и очарована красивым незнакомцем, пришедшим к ней на выручку. Что за главное первое впечатление - назвать ее сумасшедшей, да еще и своей сестрой, из всего что только можно придумать. Но она поняла, что не хотела бы, чтобы их первая встреча прошла по-другому. Было что-то в этой импровизации, сразу расположившей ее к нему и запечатлевшей в ее памяти эту его задорную черту, которую она полюбила больше всего.
Она ощутила, что ее ноги бегут сами по себе, догоняя юную парочку, поскольку Абу испортил всю чудаковатую уловку, и чувствуя каждый быстрый вдох и выдох из ее груди, заново осознавая подробности и мучительно понимая, что время уходит.
Он потянул младшую Жасмин за руку, едва подавляя смех и оглядываясь через плечо на разъяренного торговца, и на долю секунды ей почудилось, что время замедлилось. Его шаловливый и теплый взор был направлен прямо на нее, и когда их глаза встретились, она почувствовала, что воздух застыл и все звуки вокруг стихли. В следующий момент его голова снова резко отвернулась, как раз вовремя, чтобы заметить преградившую им путь маленькую тележку. С отточенной реакцией он потянул свою молодую спутницу в сторону, уворачиваясь от ударов за несколько дюймов.
Встречный ветер сдул слезы из уголков ее глаз, она продолжала бежать за ними, зная, что и эту гонку в конечном счете забудет. Он не мог увидеть или почувствовать ее рядом, и она не могла прикоснуться к нему и поговорить с ним, не могла попросить его не покидать ее память. Не могла крикнуть ему, чтобы он спас ее от этого, как спасал столько раз от смертельной угрозы. Но на этот раз под угрозу была поставлена не ее жизнь, а ее любовь.
Хотя не было ли это то же самое?
Она заставила себя продолжать, несмотря на тяжесть в сердце, тянущую ее в пропасть и заставляющую упасть и сдаться, избавить себя от боли воспоминания об этом драгоценном событии в последний раз.
Они приблизились к длинной деревянной лестнице, на которую она когда-то не решалась забраться из боязни упасть, и Жасмин смотрела, как Аладдин своей нежной улыбкой и очарованием уговорил ее последовать его примеру. Он без слов убедил ее, что с ним она в безопасности. Она последовала за ними на чердак дома, чувствуя, словно что-то заструилось из новой раны в сердце, когда он удержал ее от падения, и она вгляделась ему в глаза в первый раз. Так много первых раз.
Есть начало и конец всему. Танон вплетал этот урок почти во все истории, которые рассказывал ей в детстве. В них всегда была завязка. И всегда был конец.
Но конец не всегда был счастливым. Это был урок, который она ни ребенком, ни принцессой никогда не желала слушать. Это был урок, который не мог быть преподан в сказках на ночь и отеческих наставлениях, а должен был быть болезненно выжжен в памяти на собственном опыте.
Она смотрела, как они пытались впечатлить друг друга, на Аладдина и его легкое обольщение с помощью настоящей опасности и себя саму с прохладным отношением к его выходкам. Игра, в которую играют влюбляющиеся, дабы проверить друг друга и узнать о другом его ограничения и странности. За эти годы они узнали почти все друг о друге, и полюбили каждую частицу изведанного. И только в этом Зеркале Жасмин вскрыла нечто глубоко тревожащее, что-то, что по-настоящему отдалило его от нее. Но когда она в действительности находилась с ним, ей казалось, ничто не стояло между ними - класс, богатство и общественное положение, может быть, - но ничего между их сердцами. Время умерило пыл и восторг их любви, но прибавило ей глубины и прочности, которая по-прежнему была сильна, несмотря на подводные камни, которые всплыли по милости Зеркала. Оба так сильно изменились и созрели с их первой встречи, что переживать эту сцену было подобно глотку невинности, о которой она уж забыла. Она хотела сохранить это в своем сердце, чтобы суметь почувствовать снова, но в то же время знала, что никто не может застыть в бездумном блаженстве первой встречи и начала любви навсегда.
Они вошли в его лачугу, которая в то время казалась ей самым очаровательным местом, куда ступала ее нога. Потрескавшиеся и осыпающиеся стены, крыша в дырах, неровный пол, - всё было прекрасно. Невиданная картина мира, которого она никогда прежде не знала, мира, где она моментально влюбилась в ближайшего юношу, притащившего ее сюда.
Сидя неподалеку, она следила за начавшейся беседой, сразу разделившей их по разные стороны.
- Интересно, каково жить там, иметь слуг и лакеев ... - Его слова были проникнуты тоскливым интересом, когда он погрузился в мечты, которых судьба не сулила ему познать.
- О, ну да. Людей, которые говорят тебе, куда идти и что надеть, - ее окатило разочарование, и она мысленно вернулась обратно в мир мечты, который только что покинула.
- Это лучше, чем здесь. Постоянно с трудом добывать пропитание и прятаться от стражи.
- Ты не можешь сам сделать свой выбор.
Она никогда не слышала, чтобы ее голос содержал столько истины. Она прикусила губу, когда они продолжили, расстояние между их совершенно разными мыслями сокращалось...
- Иногда ты чувствуешь себя как…
- Ты просто…
... до единой ...
- В ловушке.
Точки зрения.
Признание их общих оков и невинный взгляд их первой настоящей связи рвали сердце Жасмин, хотя она знала, что это не более чем западня, в которую она позволила себе попасть. Она могла бы уйти, но выбор был не слишком велик, учитывая ту непомерную цену, которую ей придется заплатить за то, чтобы отвоевать это требование. По иронии судьбы она извлекла из собственных воспоминаний, как злой колдун однажды сказал юному принцу по имени Моратай, что выбор между кое-чем и потерей всего не так уж и труден.
Она заметила, как Аладдин воспринял известие о том, что ее принуждали вступить в брак, и его тайные надежды, несомненно, запнулись в самый разгар их беспечного разгула. В то же миг она увидела озорные искорки в его глазах, бесспорный признак того, что шестеренки завращались быстрее, побуждая изобретательность босяка придумать, как обойти это неудобство. Искры разгорелись в ровное пламя, когда он наклонился к ней, пристально и ласково глядя в глаза и расстояние между их губами начало сокращаться.
Потом, как она уже знала, момент был испорчен, грозные крики королевских стражников разрушили тишину и магию между ними. Каждый был повергнут обратно в свой мир, тотчас же став перекладывать всю вину на себя, не понимая, в чем может обвиняться другой.
Звон мечей рассек дерево и висящие поблизости лохмотья, опасность приблизилась чересчур быстро, чтобы беглая принцесса успела оказать сопротивление. Но уличные крысы с рождения учились быть на один прыжок впереди обстоятельств и опасностей, при необходимости балансируя на краю. Он задал вопрос, который будет звучать в ее снах и позже эхом на ее балконе.
- Ты мне доверяешь?
- Что? - Ее ответ был полон недоумения, опять она была чересчур медлительна.
И вдруг время замерло.
Свет в глазах померк и сердце застыло на миллисекунду. А затем воздух ворвался обратно в ее легкие, глаза распахнулись в испуге и растерянности от только что произошедшего, и она взглянула вверх, в направленный прямо на нее глубокий и напряженный взгляд человека, в которого она влюбилась.
- Ты мне доверяешь? - Настойчиво повторил он и протянул руку, коснувшись ее, но позволяя ей сделать выбор.
Она смотрела, широко раскрыв глаза и утратив дар речи при этом неожиданном повороте событий. Теперь уже она была на месте себя из прошлого, вклинившись в процесс волнующего выбора, хотя на самом деле выбора не было вовсе.
На вопрос, который будет их мантрой на всем протяжении их отношений, уже невозможно было не ответить, когда вдруг образ задымленной комнаты и сверкающего браслета промелькнул в ее голове, наткнувшись на его открытый и искренний взгляд.
И, не тратя времени на ответ, сделала единственный имеющийся у нее в наличии выбор. Она потянулась вперед, едва ли на дюйм, прежде чем он довершил начатое, обхватив ее тонкие пальцы сильной хваткой, и развернулся к небу в открытом окне. Она на миг успела заметить головокружительный вид дворца, ее дома и бывшей тюрьмы, до того как он резко дернул ее на себя и через подоконник.
Они неслись в свободном полете, ветер срывал одежду и не давал вздохнуть, и она чувствовала, как под ними рвались навесы, когда они пугающе быстро падали. Это было в точности, как она помнила – и он был в точности, каким она помнила его. За свое полусекундное размышление она вспомнила, что он никогда не бросал ее и не обманывал доверие, и надежная сила его руки вокруг ее мельком подсказала, что он будет защищать ее ценой своей жизни, если это будет необходимо. Она чувствовала биение сердца сквозь его ладонь, и подумала, что, если они вдвоем прошли как-то через это, то могут пройти вместе через все.
Она бросила взгляд вниз, до того как они должны были удариться о твердую землю, ожидая ушиба от удара об кучу жесткого гравия.
И закричала, потому что улицы Аграбы под ней исчезли. Они падали в огромную, вспенивающуюся бездну черного песка.
Ее крик оборвался, когда она врезалась во взбаламученную грязь, мерзкая жижа засасывала и вырывала ее пальцы из руки Аладдина. Тянула за одежду, залепляя рот и уши, и она тщетно пыталась отплевываться, только сильнее наглоталась, захлебываясь подавляющим ее крики песком. Ее глаза лихорадочно метнулись в сторону Аладдина; песок уже далеко увлек его, утаскивая стремительными рывками. Его сила и ловкость ничего не стоили в тисках черной магии, с которой Жасмин столь близко познакомилась. Он потянулся к ней из последних сил своими мускулистыми руками, но густая зыбь непроглядно-темной трясины поднялась и окутала его руку, поглотив ее вместе со всем телом. А вслед за тем песок точно так же забил ее глаза, лишив зрения.
Она знала, теперь это чувство ей было прекрасно знакомо, чувство надвигающейся потери в мертвой хватке песка, что он будет выдирать память из нее, как кусок от плоти. Но она никогда не чувствовала потери такой величины, перевешивающей даже всю ту боль от утраты памяти о принце Дезриала. Это была потеря духа и сердца, а не только ума и тела.
Она погрузилась в глубины удушающего песка, беспомощно вытягивая руку к поверхности, как если бы все еще могла вырваться на свободу. И когда она почувствовала, что давление начинало сжимать голову, вторгаясь, исследуя ее сознание, то начала отчаянно повторять его имя, заставляя себя по крайней мере помнить, что потерянная память была связана с ним. А затем безжалостные когти песка вцепились в запутанные нити ткани ее памяти и вырвали их из сотканного гобелена со вспышкой жестокой боли.
Аладдин!...
Ее разум взорвался в пустоте, став хаотичной мятущейся кутерьмой, когда память была насильно изъята из нее.
Аладдин.
Она вдохнула большой глоток воздуха, когда песок вдруг отпустил ее, и снова стала падать, повторяя его имя, хотя не совсем понимала зачем. Земля поприветствовала ее раньше, чем она была к тому готова, и на этот раз она врезалась в поверхность настоящей, жесткой почвы.
В ее глазах танцевали звезды от травмы потери. Аладдин ...
Должно быть, она потеряла память о нем. Потом она закрыла глаза, пытаясь заставить время остановиться или хотя бы замедлиться, чтобы дать себе время подумать, выяснить, что случилось. По крайней мере, она до сих пор помнит его имя. Она знала, кем он был, и любовь к нему до сих пор уверенно пульсировала в ее сердце. Таким образом, Зеркало отняло не все ее воспоминания о нем. Но это должно было быть что-то важное.
Время не ждало никого, теперь она знала это в глубине души. Поэтому она открыла глаза и заставила себя двигаться дальше, не допуская болезненную мучительную мысль о том, что, возможно, потеряла.
Она отряхнула грязь с тела и медленно поднялась, настороженно окинула взглядом окрестности. Это была не пустыня. С одной стороны маячили горы, а с другой простирались обширные, покрытые травой равнины. К ее удивлению, Мозенрат и Ксерксес стояли прямо позади нее, ближе, чем она когда-либо была к ним. Копия подросла еще на дюйм, с той поры как она в последний раз видела его, одета в темно-синий верх и затканные серебром шаровары. Его товарищ был чуть выше, одетый по-прежнему в темно-зеленые цвета галареонского королевства. Она заметила, куда было приковано их внимание, и снова обернувшись, обнаружила, что они стояли перед широкими вратами королевства.
Врата окружали десятки рядов гниющих трупов, обезглавленных и насаженных на деревянные столбы.
Тут запах обрушился на ее в полную мощь, и ее чуть не вырвало у ног двух молодых людей. Те продолжали стоять на месте, но при ближайшем рассмотрении стало видно, что их реакция на ужасную сцену была единодушной, но по-разному.
Мозенрат оставался строг, но спокоен, потрясение на его лице умерялось предосторожностью и глубоким пониманием. Его подбородок был задран, словно он пытался оказаться подальше от ужасающего смрада тления, хотя должен был привыкнуть к такой отвратительной вещи, проведя столько времени в подземельях Дестана. В его безразличных и настороженных глазах она прочла перебирание возможных причин и умозаключение о том, что здесь произошло, когда он связывал цепочку, которая объяснила бы эту неприятную неожиданность.
Ксерксес застыл, его простодушное и честное лицо было бледнее чем обычно, губы беззвучно шептали слова, которые были наполовину проклятиями, наполовину мольбами. Он застыл, как человек, чей мир был вывернут наизнанку. И Жасмин боялась, что именно это и случилось.
Рука Мозенрата небрежно бросила заклятье в ту же секунду, как его друг пошатнулся, удержав его, прежде чем он успел рухнуть на колени среди мелкого гравия черного песка, оставшегося от переносящего заклинания.
- Возьми себя в руки, - велел он, его холодные слова были эхом резкой команды Лейле. Но звучали мягче, почти успокаивали, потому что даже он, судя по всему, не был готов к подобному зрелищу.
- Я ... Я не понимаю, - темноволосый принц заикался, крепость его атлетической фигуры сошла на нет от жуткого вида. - Мой отец ... Этого не должно было случиться... Что могло ...
Сказанное все подтвердило. Они находились у ворот Галареона, горного королевства, и, очевидно, здесь произошло неистовое восстание или нападение. И оно уже закончилось, бросив останки побежденных лежать на открытом для всех пустынь виду. Как принцесса своего царства, Жасмин почувствовала страшный вес страха Ксерксиса на своем сердце. Что, если она когда-нибудь вернется в Аграбу и найдет ее такой…
- Мы выясним, что произошло, - твердо сказал Мозенрат, крепко сжимая плечи Ксерксеса, пока тот не собрался с силами, чтобы снова стоять самостоятельно. Он двинулся вперед, подняв руку, заклинанием заставляя открыться высокие ворота. Они заскрипели, впуская их с медленным стоном и шепотом о страданиях, которые должны быть заполнять город за несколько дней до этого.
Внутри королевство выглядело так же, если не хуже. Облепленные мухами трупы валялись на улицах, раскиданы у стен, на порогах домов, запекшаяся кровь запятнала стены домов и мостовую. Жасмин никогда не видела такой бойни. Даже в день разрушения Гелинта она не видела кровь, только бурю черного песка, который, несмотря на все его зло, убивал бескровно.
Всюду висела мертвая тишина. Если и остался кто-нибудь в живых, то они, скорее всего, сбились в своих домах или в ином убежище, какое сумели найти. Втроем они шли по полю битвы, к которой Дестан не прикладывал руки.
Мозенрат побледнел, хотя по идее должен был быть невосприимчив к такому зрелищу. Может быть, он все еще был способен сочувствовать другим, и почувствовал боль Ксерксеса.
Он повернулся к своему другу, который, кажется, готов был упасть в любой момент.
- Ты предоставишь мне вести переговоры или убить, если потребуется. Мы не можем позволить себе провалить все дело, иначе Дестан устроит тебе еще больший ад, чем уже есть.
Потрясенный Ксерксес только кивнул, беспомощно вытаращив глаза на своих подданных, лежащих мертвыми и оскверненными всюду кругом, его фантазия без заминок порождала все более жуткие картины того, что могло случиться с его семьей в разгар всего этого. Как долго он был вдали от них? Четыре года? Пять? Пережить эти годы под контролем безумного колдуна, в постоянной тоске по дому, только чтобы вернуться и найти его разрушенным и оскверненным ... Жасмин не могла даже приблизительно понять всю величину его боли.
Воздух вокруг них был гнетущим и тяжелым, как будто переполненным неупокоенными духами убитых. Страх и отчаяние сплелись в ее душе, подавляющее зловоние смерти леденило чувства. Но она продолжала следить за двумя бредущими через город-призрак юношами, сдерживаясь и сосредоточив взгляд на спине Мозенрата, его выдающей самообладание прямой и жесткой осанке. Он упорно смотрел вперед, не позволяя оглядываться на ужас кругом, который мог бы отвлечь его от достижения цели.
Она до сих пор не выяснила, почему Дестан послал их сюда, и что именно вызвало вторжение или мятеж такого опустошительного масштаба. Но была уверена, что узнает, как только они доберутся до дворца и выяснят, кто теперь стоял у власти
- Перестань смотреть на мертвых и видеть живых.
Мозенрат не обернулся, отдав загадочный приказ. Жасмин заинтересовалась, чем ответит галареонский принц. Казалось, ему становится только хуже, его широко раскрытые глаза прыгали по сторонам, создавая море кошмарных образов, которые, несомненно, теперь будут преследовать его во сне каждую ночь.
- Я сказал, перестань, - повторил Мозенрат. - Это мертвецы, а не живые люди. Они как куски дерева или металла. Лишенные души предметы, меньше, чем мамлюки. Их страдания закончились несколько дней назад.
- Несколько дней назад они были живыми людьми, - вскинулся Ксерксес, его голос дрожал от горя и растущей ярости. - Они были невинными детьми и стариками, которых вытащили на улицу, чтобы убить. Они были достойными мужчинами, чьи горла были перерезаны их же незамысловатыми изделиями, которые они продавали, зарабатывая себе на жизнь. Они были молодыми девушками, которых изнасиловали до смерти и оставили гнить в канавах. Они были моими людьми. Моим народом, Мозенрат. Как я могу отвернуться от них?
Мозенрат остановился и развернулся лицом к Ксерксесу. Его холодный и пронзительный взгляд заморозил речи принца.
- Теперь ты знаешь, - мертвенно тихо произнес он, - Почему я дал тот обет много лет назад. И почему я держу его и по сей день.
Ксерксес смотрел на него, понимание медленно начало проявляться на его убитом горем лице.
- Продолжай ненавидеть, - сказал Мозенрат, щелкнув по пришитой над сердцем эмблеме на темно-зеленой тунике Ксерксеса. – Не важно, что мы найдем во дворце, тебе это понадобится.
Ксерксес, похоже, слегка оправился, с вызовом выпрямившись в ответ на намек Мозенрата.
- Мой отец вышел победителем из тысячи сражений. Он не…
- Это не имеет значения, - сурово оборвал Мозенрат. - Мои родители были могущественнейшими обладателями волшебного света Семи Пустынь, и Дестан все равно убил их. Твой отец даже не пытался бороться с Дестаном. Что заставляет тебя думать, что он так уж непобедим? Если бы он был жив, он оставил бы тела своих подданных гнить на улицах и за городскими воротами?
Принц пошатнулся, словно пораженный ударом, хилый барьер отрицания, который он пытался поддерживать, был с легкостью разрушен обескураживающим рассуждением Мозенрата. Молодой волшебник спокойно продолжал.
- Ты выживешь. Мир еще не рухнул. Не льсти себе, думая, что он сделает это только ради тебя. Он вращается, даже если ты думаешь, что он рассыпался под ногами.
Жасмин прикусила губу, и ее глаза увлажнились от мягкого и подавляющего груза его слов. Он должен был переживать свое прошлое. Его первоначальное потрясение проистекало не только из сострадания к другу, но и от нежеланного воспоминания того рокового дня из детства. Она уловила едва заметную дрожь в его голосе, когда он добавил:
- Мне было семь лет. Жизнь не закончилась, хотя и стала другой.
С этими словами он отвернулся и возобновил путешествие ко дворцу. Ксерксес секунду постоял молча и неподвижно, сжимая и разжимая в беспомощности кулаки, прежде чем медленно шагнул вперед и снова последовал за другом.
Через время Мозенрат заговорил с врачебным бесстрастием.
- Недопустимо совершать ошибку, когда мы доберемся до дворца. Ты отойдешь и позволишь мне со всем разобраться. Мы узнаем, в чем причина. И как только узнаем, кто захватил власть, начнем восстанавливать соглашение, а если понадобится, то применим силу.
- Мозенрат, - глухо произнес Ксерксес. - Это не входило в распоряжения Дестана.
- Старый дурак слишком ленив, чтобы побеспокоиться о вероятном положения дел, Мозенрат внезапно запнулся. – Цели, которые он задал нам, больше не имеют силы в сложившихся условиях.
- Напротив, - возразил Ксерксес, - Я думаю, что теперь они имеют силу даже более.
Мозенрат опять обернулся и сощурился.
- И что, ты собираешься так легко сдаться?
- Я просто честен, - сказал принц, и Жасмин увидела, что его ясная и чистосердечная сущность не изменилась. - Он упоминал, что грозился убить меня, если мои родители откажутся сотрудничать. Но если они уже мертвы, то я ему больше не нужен. Или Галареон, с тех пор как он превратился в руины. Он легко может найти другой город для порабощения, с каким-нибудь другим принцем или принцессой, чтобы держать в заложниках.
- Ты жалок, - выплюнул Мозенрат. - Собираешься просто сдаться и умереть, как они?
- А какой еще у меня выбор? - спросил Ксерксес, безразличный к гневу Мозенрата. Он вздохнул, последние крупицы надежды, казалось, вытекали из него, как вода через сито. - По крайней мере, я смогу увидеть мою семью.
Мозенрат грубо схватил его за ворот сорочки, дернув вперед, так что их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга.
- Ты присягнул мне на верность, - прошипел он. - Разве ты уже забыл? Ты сказал, что сделаешь что угодно, чтобы помочь мне убить Дестана. Что угодно. Это включает в себя остаться в живых. Не собираешься ли ты теперь нарушить наш кодекс чести своим фарисейством, ты, болван?
Глаза Ксерксеса потухли, теперь тупо глядя в пылающий взгляд Мозенрата.
- Все кончено, Мозенрат, - сказал он просто. - Ты не сможешь защищать меня все время. Если Дестан захочет избавиться от меня, ничто ему не помешает.
- Этого не произойдет, - запальчиво возразил Мозенрат.
- Я тронут твоей явной заботой, но боюсь, что это все-таки произойдет, - проговорил Ксерксес. Цинизм в его голосе звучал так неправильно, так не к месту.
Прежде чем Мозенрат смог ответить, хор грубых настойчивых криков врезался между ними. Оба заняли оборонительную позицию с природной легкостью. Жасмин глянула по сторонам улицы и увидела, по крайней мере, дюжину вооруженных до зубов и быстро приближающихся людей, окруживших их со сверкающим оружием в руках.
Мозенрат усмехнулся с явным вызовом, презрительно глядя на их обнаженную сталь, словно был неуязвим для физического нападения. Судя по их виду, они были грубыми и закаленными в боях воинами, которые только-только собирались отпраздновать свою с трудом одержанную победу над городом.
- Вы кто? И что тут делаете? - Потребовал самый высокий с покрытой татуировками мускулистой грудью. В усеянной шрамами руке он сжимал длинный ятаган с тяжелым зазубренным лезвием.
- У нас дело к вашему правителю, - кратко бросил Мозенрат. - Если вы будете так любезны показать нам его ...
- Король Шиямал не имеет никакого желания вести дела с такой швалью, как вы, - зарычал толстый лысеющий человек, размахивая двумя зазубренными лезвиями. - Я знаю тебя. Ты мальчик на побегушках у Дестана. И ты! - Он ткнул мечом в сторону Ксерксеса. - Сын Танека, Князя-изменника Десяти Тысяч Душ! Да как вы посмели ступить в это свободное королевство!
Ксерксес не шевелился, молча соглашаясь с грозной речью. Вина была ясно написана на его юном лице. Все эти годы его наверняка преследовали раздумья о том, скольких людей послали на смерть из-за него. Она не могла представить, каково это - столкнуться с родственниками и друзьями тех, кто умер, чтобы сохранить тебе жизнь.
- Господа, нам ни к чему насилие, - невозмутимо проронил Мозенрат. - Мы всего лишь хотим обсудить важные вопросы с вашим королем, как цивилизованные люди.
Замаскированное оскорбление не осталось незамеченным бандой силачей. Тощий человек с глазами-бусинками выругался и замахнулся своим кнутом, и его шипастый наконечник со свистом понесся на Мозенрата.
Она в страхе подпрыгнула, когда оглушительный треск пронзил воздух. Однако Мозенрат и Ксерксес остались невредимыми, а вокруг них слабосветилась магическая защита.
- Какую часть слова «цивилизованные» вы не поняли? – Поинтересовался Мозенрат. - Или это слово слишком длинное для вашего словарного запаса?
Он поднял руку, и длинный шипастый хлыст неожиданно обмотался вокруг своего владельца, обездвижив его. Потеряв равновесие, человек упал на землю с разъяренным воплем, сменившимся криком боли, когда острые колючки впились в спину.
- Отведите нас к вашему королю, - скомандовал Мозенрат, сверкнув взглядом на остальных.
Другие мужчины осторожно попятились, опуская оружие, поняв, что не смогут навредить ему. Но ненависть и недоверие на их лицах только усилились. Неудивительно, что они стали настолько ожесточенными. За годы выплат человеческой дани злобному некроманту в королевстве, несомненно, назревали беспорядки, особенно среди низов. Недавние волнения были, скорее всего, вызваны гражданской войной или восстанием. Было естественным обвинить короля, королеву и знать, защищая себя и не заботясь о простых людях.
Сердце Жасмин ужалило, когда она по-новому оценила глубину вреда, который Дестан нанес жизни своих пленников. Райни, чьи тело и душа пострадали от злого колдуна, было некуда обратиться, даже если бы она на самом деле смогла сбежать. Лейла почти полностью обезумела, ее хрупкое тело и разум исчахли. Ксерксес, честный и добрый юноша, теперь нашел свой город вывернутым наизнанку кровавым мятежом, который, вероятно, убил и его семью.
Но разрушение этим не исчерпывалось. В зависимости от точки зрения, трое королевских детей были либо сами жертвенными агнцами, или идолами, ради которых был принесены в жертву тысячи невинных. У их родителей не было иного выбора, кроме как сотрудничать с Дестаном, поскольку он был способен уничтожить их королевства, не задумываясь. Отдать детей было только небольшим дополнением к обеспечению их дальнейшего взаимодействия, хотя это было тяжкой личной жертвой. Настоящим залогом являлась угроза разрушения их городов Дестаном, если они не станут ежемесячно высылать ему невольников.
И тут Жасмин осенило – она уяснила наконец суть остроумного замысла Дестана. Он потребовал наследников с целью расшатывания и разрушения королевств изнутри. Простая угроза уничтожить их города послужила бы объединением народов и укреплением их решимости противостоять ему. Но несложным ходом захвата в плен члена королевской семьи из каждого царства, он фактически уничтожил власть правителей над своими гражданами, посеяв недоверие и недовольство в массах. Вместо того чтобы видеть в Дестане главного врага, они сосредоточили свою ненависть против своих монархов, который казались ослепшими себялюбцами и даже злодеями, спасающими своих родных ценой своих подданных. И тем самым заставил правителей посвятить все внимание и средства улаживанию внутренних беспорядков, а не готовить на него атаку.
Ее сердце слабо затрепетало, когда она задумалась о кошмарном положении, навязанном Дестаном родителям Ксерксеса, Райни и Лейлы, худшем кошмаре для любого правителя. Он подписал им смертный приговор, как только забрал их детей. В то же время тошно было думать обо всех невинных душах, которые были отправлены на убой, выбранных из-за их низкого происхождения как самых ходовых и ненужных членов общества. Но человек, которого она любила, был безродной уличной крысой без имени, и знала, что он и все другие его сословия были отнюдь не бесполезны. Они все были людьми, заслуживающими достойного отношения. Сильный гнев окружающих ее вооруженных мужчин был понятен, даже если они ошибочно направляли его против Ксерксеса.
Видя, что воины по-прежнему не шевелились, Мозенрат сам двинулся вперед, не обращая внимания на желчные и свирепые взгляды вперемешку с невнятными угрозами. Группа неприязненно расступилась перед ним и двинулась вслед за чародеем и их бывшим принцем, образуя причудливое подобие процессии.
Она подобралась ближе к Ксерксесу, желая иметь возможность прибавить ему мужества. Из всех людей он менее всего заслуживал, чтобы его ненавидели и обращались с ним с таким презрением. И лишь надеялась, что Мозенрат сможет защитить его от его собственных людей, когда они доберутся до дворца. Внезапный мороз пробежал по спине, когда она задалась вопросом, не была ли она свидетелем дня его смерти.
В конце концов, они добрались до той части города, которую уже очистили от трупов, хотя земля все еще оставалась окровавленной, как напоминание о том, что произошло. Истомленные лица опасливо наблюдали за ними из окон и дверных проемов. Некоторые осмелевшие горожане решились присоединиться к ним на пути ко дворцу, перешептываясь друг с другом о том, что эти двое юнцов тут забыли. Жасмин напряглась, когда несколько изможденных людей небрежно подобрали по камню размером с кулак из груды разрушенных домов. Их глаза неотрывно следили за принцем Галареона.
Первый камень полетел из кулака молодого человека не старше Мозенрата или Ксерксеса, с силой просвистев в воздухе, прежде чем кто-то из них успел увернуться. Ксерксес вздрогнул, когда он врезался в невидимую преграду в воздухе в нескольких дюймах от его сердца. Магия Мозенрата снова предотвратила удар. Скорей всего, он все это время поддерживал над ними невидимый щит. Жасмин мельком удивилась, насколько силен он был в этом деле. Поддержание непрерывного потока энергии, подобному этому, наверняка было крайне утомительно. Ее предположение подтвердилось, когда она присмотрелась к нему поближе. Хотя лицо его и было спокойным и бесстрастным, кожа поблескивала от пота.
Град камней ударил по щиту и отскочил, не причинив вреда, к ярости швырнувших их людей. Некоторые подошли к ним, размахивая палками и прочей заменой оружия, вызывая волшебника убрать свою магическую защиту и сражаться, как настоящий мужчина.
Мозенрат ощетинился на их оскорбления, но мстить не стал. Только еще сильнее помрачнел, и на его лице ясно отразилось крайнее пренебрежение. Ксерксес, напротив, был явно потрясен и слабел с каждой минутой, сгибаясь под тяжестью обвинений и обращенной к нему ненависти. Все больше и больше людей подходили к ним на улице, когда они приближались к маячившему впереди дворцу, и совокупный звук их нестройных и рассерженных голосов возрастал.
- Плюнь на них, - спокойно посоветовал Мозенрат. - Ты ничем им не обязан.
- Я обязан им своей жизнью, Мозенрат, - возразил Ксерксес с дрожью в голосе. - Десять тысяч раз.
- Ксерксес, - рявкнул он, повышая голос, чтобы друг мог услышать его над толпой. - Кто поработил твой город?
- Дестан, - ответил тот, и глаза его по-прежнему переполнял страх.
- Кто заставил твоих родителей заключить этот договор?
- Дестан…
- А кто убил и осквернил тысячи твоих подданных?
- Дестан.
- Нет, - безжалостно сказал Мозенрат. – Я. Не забывай об этом. Это море ненависти вокруг нас хочет утопить меня, а не тебя. Они просто слишком глупы, чтобы понять это.
Ксерксес молча уперся взглядом в затылок Мозенрата. Мозенрату удалось переключить его внимание на единственную цель - соединение разрозненных частей его самообладания для временного восстановления, уповая на то, что оно продержится в течении всей его встречи с новым королем. Наконец они достигли ворот дворца, вернее, того, что от них осталось. Исполинские деревянные двери были разбиты вдребезги, левая створка грозила вот-вот обрушиться.
Охранники на стенах принялись перекрикиваться друг с другом, передавая команду по рядам, чтобы сообщить королю о нежданных посетителях. Десятки вооруженных солдат хлынули из ворот, чтобы остановить Мозенрата и Ксерксеса вместе с окружившей их огромной толпой.
Главнокомандующий шагнул вперед с обнаженным мечом.
- Изложи свою цель, колдун, - выплюнул он.
- Аудиенция у вашего короля, - дерзко ответил Мозенрат. - Мы ненадолго.
- Тебя вообще не должно быть здесь, демонское отродье, - крикнул один из солдат позади него. - Король Шиямал освободил нас от рабства твоего проклятого властителя.
- Я уже слышал. Весьма замечательный подвиг. Мы хотели бы поздравить его.
- Не глумись над нами, юнец, - пригрозил командир, вздымая острие меча в опасной близости от горла Мозенрата. - Мы выкажем вам столько же милосердия, сколь вы оказали нам.
- Я не нуждаюсь в вашем милосердии.
Мозенрат начал поднимать руку. К его удивлению, Ксерксес схватил его за запястье и потянул руку вниз.
- Не надо больше насилия, - кротко промолвил он, его серые глаза метались между своим другом и воином. Мозенрат нахмурился и вырвал свою руку, и неохотно уступил, отводя взгляд. Ксерксес посмотрел на командира и заговорил с присущей ему искренностью.
- Галареон по-прежнему мой дом, хотя я больше не привечаем моим народом. Я понимаю их гнев и добровольно принимаю его. Но для наведения порядка после окончания пяти лет трагического бесправия и террора, я прошу встречи с новым королем, являя себя как смиренного слугу народа, которым я рожден быть. И я соглашусь со всем, что он повелит мне.
Он пропустил колючий взгляд Мозенрата, ведь они оба знали, что это не входило в их план. Но Мозенрат был достаточно умен, чтобы не возражать, поскольку это был, вероятно, единственный способ, которым они могли попасть во дворец без применения силы.
Командир посмотрел на них с подозрением, но убрал свой меч от горла Мозенрата.
- Вы можете встретиться с королем, - уступил он. - Но мы свяжем вам руки.
- Идёт, - согласился Ксерксес, опередив протест Мозенрата, и вытянул руки перед собой. Он обратил ледяной взгляд в сторону Мозенрата, с внезапной суровостью в глазах, не терпящих пререкательств. Жасмин никогда не видела такой твердокаменности на обычно кротком лице принца. Чародей был мертвенно бледен, но молча подчинился, когда воин стянул грубой веревкой его запястья до кончиков пальцев. Она в беспокойстве закусила губу; теперь он не мог навредить кому-либо, но также неспособен будет защитить своего друга от нападения.
Дюжина солдат строем провела их через ворота и вверх по широким ступенями перед дворцом. Оказавшись внутри, она заметила тусклые розовые пятна на полу, и догадалась, что тяжелейшие бои проходили не только на улицах, но и здесь, в средоточии власти. Дворец явно был очищен в первую очередь.
Странное зрелище представилось им. Дворец был переполнен людьми. У стены уныло сидел одетый в лохмотья невзрачный человек, вокруг носились маленькие дети с перепачканными тощими ручками и ножками, каменнолицые женщины с грузом прожитых лет за спиной, - картины бедности, какой Жасмин никогда не видывала, пока не отважилась ступить за пределы своего собственного дворца. Были даже наспех сооруженные шатры, тянувшиеся вдоль зала.
Они вошли в тронный зал без церемоний, и командир шагнул вперед, преклонив колени перед сидящим на троне. Жасмин была поражена. Король выглядел и был одет так же, как и оборванцы, которым он позволил населить свой дворец. Засаленные и растрепанные волосы безвольно лежали на его плечах. Рваная рубаха прикрывала крепко сбитую фигуру, шаровары из крайне заношенной ткани. Они были чересчур коротки, на несколько дюймов открывая покрытые шрамами голени и босые мозолистые ноги. Он оперся волевым подбородком на изуродованные пальцы и наклонился вперед, прервав объяснения командира коротким кивком.
- Я знаю, кто они. - Его голос был низким и грубым, как у Разула. Тяжелый взгляд мельком впился в Мозенрата, затем остановился на Ксерксесе. - Зачем ты вернулся?
- Галареон - мой дом, - ровно и спокойно повторил Ксерксес. - И я хочу…
- Галареон перестал быть твоим домом в тот миг, когда ты вышел из городских ворот и ступил на проклятые земли, - резко бросил Шиямал. - Ты был врагом народа в течение пяти лет. Удивительно, что тебя не убили на улице, пока ты шел сюда.
Прежде чем Ксерксес успел отозваться, Шиямал, отмахнулся от него и повернулся к Мозенрату.
- А ты зачем явился, колдун? Мне следовало бы выпотрошить тебя на месте за осквернение этого города твоим грязным присутствием.
Мозенрат взъярился, его и так уже истощенное терпение дошло до предела. Жасмин понимала, что он разрешил связать себе руки только из-за Ксерксеса. Если бы он поступал по-своему, солдаты вокруг них, вероятно, уже валялись мертвыми или искалеченными вместе с их новым королем.
- Я пришел, чтобы воссоединиться с моим народом, - произнес Ксерксес, стараясь отвлечь его внимание от Мозенрата. - И узнать, что здесь произошло, с тех пор как я отбыл. Моя семья…
- Твои родители умерли, - отрезал король. – Лишь некоторым из твоих родственников удалось улизнуть. Мои соратники ищут их, пока мы тут беседуем. Один из твоих дядьев уже брошен в подземелье с группой мятежников, которая пробовала вернуть себе трон. Но я гарантирую, что такого не произойдет. Народ Галареона получит, наконец, мир и свободу под руководством человека, который вырос среди них и знает их как своих братьев. Они никогда больше не будут подвластны железной руке высокородной тирании. Тирании, что послала десять тысяч невинных душ на смерть и вечные муки только чтобы сохранить одного из своих живым и здоровым. - Он прервался и презрительно оглядел Ксерксеса сверху донизу. - По крайней мере, ты кажешься живым и здоровым.
Ксеркс побледнел от безжалостного подтверждения своих подозрений. В его глазах Жасмин увидела ту же самую глубоко укоренившуюся боль и горе, что и у Мозенрата, когда убийца его родителей подтвердил действительность их гибели.
- Мои родители были хорошими людьми. Вы не должны были убивать их, - слабо выдавил он. – Дестан не оставил им выбора, кроме как уступить, или он разрушил бы город. Всякий раз, когда я говорил с ним, я увидел, как мучился мой отец от бессилия спасти наш народ.
- Твой отец был эгоистичным трусом. Такие, как он, не годятся для трона.
- А помойный отброс вроде тебя годится? – въедливо встрял Мозенрат.
Шиямал вскочил с трона и схватил кудесника за ворот его одежды.
- Посмей оскорбить меня еще раз, колдун, и я отрежу тебе руки.
- Меня поражает, как ты еще не потерял свои при твоей-то бандитской жизни, - парировал Мозенрат.
От этой склоки зала стремительно начала превращаться в пороховую бочку, готовую взорваться. Ксерксес втиснулся между ними, подняв связанные руки в умоляющем жесте.
- Мозенрат, перестань. Король Шиямал, умоляю, позвольте мне сказать.
Свирепый взгляд Шиямала был прикован к магу, но он все же отпустил его тунику с пренебрежительным толчком и вернулся на свой трон. Он сел боком, свесив ноги над одним подлокотником, и слегка повернул голову, чтобы видеть их обоих. Его угрожающая аура вдруг рассеялась в глазах Жасмин. Он вел себя как капризный ребенок.
- Вы не должны были убивать моих родителей, - начал Ксерксес, сжимая кулаки. Жасмин чувствовала бездну горя, сожаления и подавленного гнева в этих словах. Он вздохнул, прежде чем заговорить снова. - Но ... Что сделано, то сделано.
Он только что высказал самые трудные слова, которые она слышала из чьих-либо уст. И он произнес их спокойно, уверенно, отделяя личное горе от жестокой и упрямой действительности.
- Я бы хотел забрать их останки и провести над ними надлежащий похоронный обряд, - продолжил он.
Мозенрат уставился на него. Жасмин заметила его сомнение, в самом ли деле это все, чего желал Ксеркс, или это простая просьба по причине его добровольно скованных рук.
- У меня нет их останков, - неприветливо буркнул Шиямал. - Я отдал их народу.
Ответ короля тяжким грузом придавил ее сердце. Она посмотрела в сторону Ксерксеса почти со страхом.
Принц молчал, все остатки вежливости и тактичный вид разлетелись вдребезги под убийственным смыслом слов короля. Его серые глаза заблестели и замигали от влаги, угрожавшей обернуться потоком, но постепенно затвердели кристаллами. Мозенрат безмолвно взирал на него, на этот раз не вмешиваясь.
- Я взываю к Закону Гор, - изрек Ксерксес совершенно иным тоном. Жестко, категорично, бесчувственно. - Я вызываю тебя и всех, кто присутствует в этом зале в качестве свидетелей.
Король посмотрел на него с любопытством и взорвался издевательским хохотом.
- Да чего ты так разволновался, мальчишка? Для меня было бы позором принять вызов от тебя, такого слабака и труса как ты и вся твоя родня.
- Я бросаю вызов тебе, потому что ты не заслуживаешь того, чтобы сидеть на престоле этого королевства, - молвил Ксерксес. - Ты говоришь, что сражался за людей против тирании. Но ты уже становишься тем, против кого воевал. Висячие трупы за городскими воротами, как проявление твоей власти? Отдача тел королевской семьи на растерзание черни? Ты приведешь это королевство к гибели.
Шиямал взбешенно поднялся с трона.
- Как ты смеешь поучать меня? Ты, избалованный принц, который жил в роскоши, в то время как тысячи простых людей умирали, чтобы спасти тебе жизнь?
- Каким бы я ни был, не отменяет ужасных вещей, которые совершил ты, - напрямик заявил Ксерксес. - Ты никогда не станешь таким королем, как мой отец.
Король со звоном ударил его в челюсть, чуть не свернув ему шею и заставив его отлететь на несколько шагов. В ту же секунду охранники шагнули вперед, чтобы удержать Мозенрата, поднявшего связанные руки в попытке сотворить заклинание.
Король не обратил внимания на мага, схватив Ксерксеса за горло, и потащил его вперед, почти придушив.
- Ты прав. Я никогда не стану таким самолюбивым, надменным голубокровным, как твой отец. Я никогда не стану сохранять жизнь своему сыну страданиями всего королевства. Да я пожертвовал обоими моими сыновьями для спасения твоей жизни, бесполезный ты кусок дерьма! - Взревел он, встряхивая Ксерксеса, как тряпье своими мощными руками.

Продолжение следует...

@темы: фанфики, антифон, аладдин

---

Антифон - глава 16, часть 2

[knyaga]

И сразу вторая часть главы 16.
Переводчик: Alba Owl

Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16. Часть 1

Глава 16. Часть 2

...
- С возвращением, - прозвучал женский голос.
Мозенрат направился к столу, за которым сидела темноволосая принцесса, одетая в черное платье, похожее на то, в котором Жасмин впервые ее увидела. Она не оторвала глаз от толстой книги, которую читала. Намереваясь поближе рассмотреть повзрослевшую девушку, Жасмин обнаружила, что теперь она стала еще прекраснее, расцветя за несколько лет. Но пустота в ее окруженных длинными ресницами очах давала понять, что никакая внешняя красота не может возместить то, что она потеряла внутри. Ее взгляд был пустым, когда она, наконец, встретила высокомерный взор Мозенрата.
- Я нашла только один источник, который может дать больше сведений о местонахождении Книги. Руины Архива Харула, - доложила она, и голос ее звучал глубоко утомленным. - Но это дальнее путешествие. Я не знаю, как ты сможешь убедить Дестана отпустить тебя.
Мозенрат принялся беспокойно расхаживать перед столом.
- Мы с Ксерксисом искали эти руины, когда он послал нас захватить Духа сокола. Там нет ничего, кроме обломков; за столько веков все ценности растащили.
Он остановился и недовольно глянул на нее.
- И больше ничего? Ты больше ничего не смогла найти по данному вопросу в этой огромной библиотеке?
- Нет.
- Продолжай смотреть, - отрывисто велел он. - Здесь должно что-нибудь найтись. Проверь тома по ассирийской мифологии. Дай мне знать завтра, если хоть что-то покажется важным.
- Я их уже просмотрела, Мозенрат, - устало ответила Райни. - Даже если ты найдешь Книгу, ты не будешь знать, как использовать ее силу. Я думаю, что ты должен найти другой способ.
- Вообще-то, это я как раз могу, - неожиданно легко согласился он. Райни подняла бровь. - Наша гостья-эмпат только что подкинула мне кое-какую любопытную информацию. Похоже, только пребывание на грани смерти позволяет извлечь что-либо дельное из бардака в ее голове.
Его слова привели Жасмин в замешательство. После предательства Джафара ее отец стал нанимать эмпатов для своей личной охраны, поскольку их необычайная восприимчивость к чужим мыслям и эмоциям позволяла им обнаруживать возможных изменников. Но такие люди были редки и чаще всего душевно неуравновешенны от постоянного напряжения своего разума против внешней угрозы.
- Что она сказала? - спросила Райни.
- У Дестана состоялся разговор о власти с каким-то духом. Женским духом, алчущим душ. Предполагаю, что это обычная сделка: власть в обмен на душу. Не собственную, разумеется; я думаю, что он использует пленников. Я знал, что он что-то замыслил, когда он начал убивать их самолично вместо того, чтобы возложить это на меня, - сообщил Мозенрат, снова зашагав, и свободное серое одеяние заколыхалось вокруг его худощавой фигуры. - И она сказала, что я буду последним.
- Если он бережет тебя для финала, то наверняка убьет всех нас в первую очередь. Когда он собирается это сделать? - Как ни странно, в ее голосе не было и следа страха.
Мозенрат бросил на нее настороженный взгляд.
- Я не знаю. Сперва мне нужно выяснить, что это за власть.
- Тебе предстоит выяснить не только это. Каким образом он заключил эту сделку. Сколько душ ему потребуется. Сколько времени у нас осталось до того как он убьет…
Он прервал ее пренебрежительным фырканьем.
- Будто я позволю этому произойти.
- У тебя есть план, как остановить его? - поинтересовалась она.
- Будет, - холодно заявил он, однако же не уточняя. Он остановился перед книжной полкой, безучастным взглядом скользя по алфавитным рядам корешков, на самом деле не читая их. Помолчав, Райни снова заговорила.
- Мне нужно еще аюрмы. Он возвращается сегодня вечером.
Лицо Мозенрата передернулось от гадливости, в тот момент когда он рассеянно проводил рукой - прежнему здоровая плоть, теперь заметила Жасмин, - над самым толстым переплетом среди книг и фолиантов с заклинаниями, но она не поняла от чего.
- Ты и так приняла слишком много, - сказал он напряженно. "Это становится пагубной зависимостью, которая скорее навредит, чем излечит".
- Я предпочитаю быть рабыней своего тела из-за пустячного зелья, нежели невольницей сердца и рассудка, из-за человека, которого бы я хотела видеть мертвым все эти годы, - ответила она спокойно. - Дай мне ее.
- Мне просто нужно еще немного времени, Райни, - резко бросил он, обернувшись к ней. - Еще немного времени, и он будет мертв.
- И каков же твой план, Мозенрат? - сказала она, поддевая его. - Ты все твердишь, что убьешь его, но на самом-то деле ты не знаешь, как это сделать. - Она не дрогнула под его кислым взглядом, было ясно, что она не намеревалась оскорбить, а только изложила факт. - Я прошу лишь для того, чтобы иметь возможность забыть. Забыть те отвратительные вещи, что он заставляет меня делать. Забыть, как сильно я хочу умереть, когда он развращает мой разум.
- Ты должна помнить. Особенно теперь, когда мы знаем, что он что-то замышляет, - непреклонно произнес Мозенрат, отворачиваясь от книжной полке и подходя к ней. Он припечатал ладонями стол по обе стороны от книги, которую она просматривала. Жасмин уловила колебание в его стальном взгляде. - Ты должна говорить и слушать, и запоминать. Или твой наркотик уже заставил тебя забыть свою верность?
Райни не сникла под его устрашающей позой.
- Это то, что я для тебя теперь? Еще один верный слуга? Не стоило ожидать, что ученик будет сильно отличаться от мастера.
Он вспыхнул от гнева и схватил ее за запястье, яростно вздернув ее на ноги.
- Ты рабыня здесь, нравится тебе это или нет, - сурово отчеканил он. Потом понизил тон и слегка ослабил хватку. - Но, поверь мне, я убью Дестана и захвачу власть над его землями. Тогда ты получишь свою свободу. Но не раньше.
Взгляд Райни не дрогнул. Ее полуночные глаза были пустыми и равнодушными. Жасмин задалась вопросом, а сможет ли она наслаждаться свободой, даже если Мозенрат дарует таковую.
- Отпусти меня, Мозенрат, - проговорила она негромко.
Он неуверенно убрал руку с ее запястья, но не отступил. Они молча стояли несколько секунд, разделенные деревянным столом с рассыпанными на нем тайнами древности.

Затем Мозенрат взмахнул рукой, и они покинули библиотеку. Жасмин ощутила, что ее ноги отрываются от земли, когда ее потянуло вслед за ними мягким вихрем воздуха. Она коснулась песка, едва не поскользнувшись, и приземлилась на склоне крутой дюны. Мозенрат уже шел вверх по склону, Райни же на секунду бросила на него пытливый взгляд, прежде чем последовать за ним.
Они все еще были на Земле Черных Песков, на что ясно указывал цвет песчинок под ногами. Но небо было светлее, чем обычно. Задушенное солнце больше не нависало над головой, а катилось к расстилающемуся перед ними горизонту. Она достигла вершины дюны вслед за Мозенратом и Райни, и там ее ожидало захватывающее зрелище.
Они были на краю тьмы, темницы под открытым небом, которой были владения Дестана. В нескольких футах перед ними лежала граница между Семью Пустынями и Землей Черного Песка. Грубая черная почва бледнела до более светлого и привычного оттенка, прохладный ветерок искажал грань крутящимися завитками. За межой простирались бесконечные дюны знакомого золотого песка, сверкающего от начинающегося золотистого-каштанового заката, но небо было пока что темнее, чем над другими королевствами. Облака окрашены в красновато-коричневый вместо оранжевого, небо над головой - кровавым с переходом в темно-лиловый.
Ветер разметал распущенные волосы Мозенрата, развевая их вокруг его плеч. Он убрал с лица локон, изучая окрестности, и, кажется, ждал реакции принцессы на открывшееся зрелище. Собственные иссиня-черные волосы Райни свободно ниспадали по обе стороны ее лица, скрывая его выражение от Жасмин. Она не шевелилась, глядя прямо перед собой на сияющее солнце, мерно клонившееся к горизонту.
- Ты привел меня сюда, чтобы поиздеваться надо мной, Мозенрат? - тихо упрекнула она.
Он долго смотрел на нее перед тем, как ответить.
- Это черта между тобой и твоим самым большим желанием. Что ты отдашь, чтобы пересечь ее?
Она закрыла глаза, чувствуя дуновение ветра на своей коже и позволяя ему беспорядочно трепать свои волосы.
- Я уже отдала все, что у меня есть. Что еще?
- Всегда есть, что, - сказал он просто. - Ты все еще жива.
- Я жива, как живы мамлюки, - с горечью молвила Райни. - Я бы давно умерла, но Дестан оставил мне жизнь ради своего удовольствия. Мое королевство сохранило меня в живых ради собственного выживания. И ты ... - Она внезапно обернулась к нему. - Ты не лучше.
Его ошеломила ее вспышка, но на этот раз он не разгневался и не раздражился. Он ждал, что она продолжит и не отступил, когда она шагнула к нему. Одна тонкая рука протянулась, убирая волосы с его бледного серьезного лика.
- Ты не освободишь меня, - прошептала она жестко. - Даже если тебе удастся убить Дестана и захватить его владения, ты не вернешь мне свободу. Ты не знаешь значения этого слова. Твое сердце полно черного песка, Мозенрат. Власть – единственное, что волнует тебя. Это и есть настоящая причина, почему тебе нужна Книга Хартума, и по этой причине ты так упрямо веришь бреду безумного эмпата. Ты желаешь силы всех тех душ для себя самого.
Если его и задели ее смелые обвинения, он не выказал этого.
- Ты все еще не поняла, да? - спокойно ответил Мозенрат, разрешая ее руке покоиться на своей щеке. - Власть есть все, определитель жизни или смерти, ключ к свободе и всему остальному, что только можно пожелать. Вдобавок, я смогу осуществить свою месть. Но использовать власть только лишь ради мести – расточительство. Дестан не ограничивает цель моей жизни. Его смерть будет просто означать начало новой эпохи.
Райни покачала головой.
- Ты говоришь слишком громкие слова для неопытного колдуна без плана. Сожалею, я не могу поверить тебе.
Он вспыхнул, и, не дав ей отвернуться, грубо схватил за плечи и притянул ее лицо так близко к своему, что их дыхания смешались в одно.
- Ты поверишь мне, - прошипел он. – Я, благодаря коренному изменению своего разума, достиг всего, за одним-единственным исключением - кончины Дестана. Но и это произойдет уже скоро. Я доказывал снова и снова, что, когда я чего-то захочу, то добьюсь этого, займет ли это один год или десять лет.
- Или четыре, - проговорила Райни. - Столько времени потребовалось для того, чтобы ты стал вторым эгоцентричным и властолюбивым чародеем, называющим себя моим господином. - Она грустно улыбнулась в ответ на изумленное негодование на его лице. - Я знаю, у тебя не будет лежать сердце к тому, чтобы освободить меня, Мозенрат. Но не беспокойся обо мне. Лучше подумай о том, как бы по-настоящему овладеть силой, которую ты так отчаянно жаждешь, или все кончится тем, что она завладеет тобой. Это может оказаться еще худшим рабством, нежели то, что перенесла я.
Она преодолела последние несколько дюймов между ними и нежно поцеловала его. Но это было бездушно и бесчувственно, как и ее глаза, и когда они расступились, собственное сердце Жасмин сжалось от ощущения полного опустошения.
Опустошения, и чего-то еще, гораздо более тревожного. Ревности. Жасмин сразу же попыталась задушить нежеланные эмоции, но они вырвались, подобно обжигающему руки предмету. Тогда она пыталась бороться с помощью холодного рационального мышления. Да, она была одержима колдуном. Но это было естественно. Она стала свидетелем самых важных и сокровенных моментов его жизни с момента рождения, и узнала его как нечто большее, чем просто врага. Конечно, она будет чувствовать себя тесно связанной с ним, но эта привязанность не продлится. Всего лишь мимолетная одержимость, усугубленная давлением Зеркала.
Но она не могла отрицать, что подсознательно начала думать о Мозенрате как о единственном якоре среди зловещего безумия своего собственного прошлого. Джафар, Раевен, Салина, и даже Аладдин подталкивали ее все ближе к тому, чтобы сломаться и сдаться. Но одно убеждало ее в необходимости раскрытия намерений Мозенрата - и его жизни, если быть честной с собой до конца.
Еще немного времени, подумала она. Эхо слов Мозенрата Райни. Однако она чувствовала, как мало убедили эти слова крилианскую принцессу. У нее не было ни плана, ни представления, как совершить задуманное, а также сколько воспоминаний она уже утратила или сколько еще тошнотворных откровений могло навязать ей Зеркало.
- Аюрма, - напомнила Райни. Мозенрат промедлил мгновение, прежде чем выпустить ее и создал из пустоты бутылочку. Она быстро схватила зелье из его неподатливой руки, сразу же спрятав в карман, будто опасаясь, что он передумает и заберет его обратно.
- Спасибо, - поблагодарила она и посмотрела ему в глаза с покорной грустью того, кто потерял всякую надежду. Он не ответил, и его бесстрастный взгляд ничего не выражал.
Жасмин вдруг вспомнилась ночь в пустыне, когда Мозенрат спас ее от Салины и дал ей противоядие от приворотного зелья Раевена.
Она вспомнила, что его взгляд при этом был почти нечитаемым, но было неясно, что такого он обнаружил в ней. Вспоминал ли он Райни в тот момент? Скорей всего.
Несмотря на беспомощную ревность при виде этой сцены, Жасмин с внезапным уколом боли догадалась, что в настоящее время, вероятно, от крилианской принцессы не осталось ничего, кроме воспоминаний. Трагическая жизнь ее, видимо, закончится в ближайшее время, скорей всего, от руки Дестана, если он осуществил свои намерения или если он обнаружил ее связь со своим учеником, и Мозенрат потерял еще одного важного для него человека по прихоти своего хозяина. За его высокомерием проглядывалась забота о Райни, хотя и в искаженной, собственнической манере. Они как-то подходили друг другу, несмотря на то, что Райни была невольницей Дестана. Жасмин представила, как трудно было Мозенрату делиться ею с самым ненавистным врагом, которого он хотел убить по меньшей десять лет. И даже настаивал против принятия зелья, которое могло бы облегчить ее боль, ради свершения собственных планов мести. Он опасно балансировал между женщиной, о которой заботился и человеком, которого ненавидел, и Жасмин боялись, что баланс этот вот-вот пошатнется.
Мозенрат остался невозмутимым, когда снова заговорил.
- Ты права, говоря, что не сможешь стать свободной после смерти Дестана. Потому что, когда я предложу тебе свободу, ты не сможешь принять ее. Ты не сможешь вернуться в свое королевство и ожидать прежнего отношения к себе как к благородной принцессе, какой ты когда-то была, после того как была подстилкой темного колдуна в течение четырех лет. Ты будешь отвергнута, не сгодившись даже в наложницы или гаремные прислужницы. Либо так, либо ты проведешь всю оставшуюся жизнь за стенами уединенного монастыря, искупая свою опороченность, прислуживая в новой неволе.
Райни закрыла глаза, и Жасмин увидела блестящие слезы, застывшие прямо под ее длинными ресницами. Мозенрат все так же спокойно и рассудительно продолжал.
- Но есть способ, с помощью которого ты сможешь вернуть свободу и прежнюю жизнь. Получив их от человека, который сделал это с тобой. Картину его смерти. Еще не умершего, но умирающего. В муках невыносимой боли, истощающей его жизненную силу до предела, его ненавистный голос станет просить тебя о милосердии, тогда как ты будешь властна отказать в этом. Властна заставить его желать смерти столь же сильно, как сейчас ты сама. Власть – это свобода, Райни. Именно поэтому я поставил целью моей жизни гнаться за ней. Не просто убить его, а отобрать все у него прежде, чем он умрет; ради этого дня я жил до сих пор. А потом ... каждый день после этого, я буду жить для себя. - Он холодно улыбнулся этой мысли. - Сердце из черного песка не так уж и плохо, если ты считаешь, чего я могу добиться им.
- Ты снова лжешь, - бросила она, и слезы ее высохли на ветру, не успев упасть. - Ты не позволишь никому участвовать в убийстве Дестана. Ты просто используешь меня, чтобы подготовить свой план.
- Райни. Если ты будешь продолжать быть моими глазами и ушами, ты уже будешь участвовать в его убийстве. С каждой толикой информации, которую ты извлечешь из него, любыми сведениями, что ты сможешь получить о его затее с душами и властью, его жизнь утечет сквозь твои пальцы. Убийство - не всегда насилие. Используй свое воображение. В любом случае, принцессы не должны обагрять свои руки кровью. - Он осклабился и отстранился от нее, опять устремив взор на закат.
Они молча стояли на дюне, пока заходило солнце, небо стремительно темнело до полумрака, более привычного в черных песках. Райни приблизилась к нему и положила голову ему на плечо. Этот жест был лишь частично романтичным. Остальное, возможно, было продиктовано физической необходимостью, так как каждая минута ожидания возвращения Дестана, похоже, выжимала из нее все больше сил.
Жасмин наблюдала за ними со смешанными чувствами, будучи все еще не уверенной, как отнестись к этому новому открытию из прошлого Мозенрата. Внутренний голос опять подтвердил, что она всерьез увязла в навязчивой идее и не в состоянии вытащить себя из ее зыбучих песков.
Она не могла представить, что будет когда-нибудь чувствовать такое по отношению к врагу, который угрожал забрать у нее все, что ей дорого, с помощью какой-то дьявольской махинации. Но в своем нескончаемом путешествии сквозь время в Зеркале она узнала, что лежит под взрывным темпераментом и хитроумными действиями. Прежде всего, он был человеком, а уж потом врагом или кем-то еще. Человеком уверенным, страшащимся, решительным, обеспокоенным, безрассудным, одержимым, даже привязанным. Человеком, который сильно изменился за свою жизнь, пока не стал высокомерным, жестоким и властолюбивым магом, каким он был на данный момент.
Но две последних сцены дали ей понять, что люди никогда не перестают меняться на протяжении всей своей жизни. Или, скорее, это изменение было возможно всегда, даже после кажущегося определения своего пути, хорошего или плохого. Она измучилась наблюдать во время каждого события из его детства и отрочества за его спуском в мерзкие глубины черной магии, стремлением к мести, и растущей жаждой власти. Но если бы она не была поглощена лицезрением того, что так хотела увидеть, она бы уже заметила, что его путь не так уж прям. Он подвергнул пыткам и убил сотни, возможно, тысячи людей к настоящему времени. Но он был еще способен на дружбу, каким бы неблагодарным и черствым ни являлся. Он решил, что власть было единственным, что имело значение, и что слабые бесполезны, но он спас Лейлу от ужасной смерти и вернул ее в спальню невредимой.
Он бросил вызов Жасмин, чтобы она рискнула остановить его от уничтожения ее и ее царства, но он спас ее от Салины и дал противоядие, чтобы очистить ее организм от дезриальской отравы. Возможно, она была нужна ему живой для осуществления его замысла, как она уже догадалась, но все еще не могла объяснить его второй великодушный поступок той ночью. Может, причина не была таким уж расчетом, но вряд ли в память о Райни.
Солнце уже наполовину зашло за горизонт, и Мозенрат, похоже, решил, что пора возвращаться в Цитадель. Высвободившись из полуобъятий Райни, он поднял руку, чтобы перенести их обратно.
- Постой, - сказала принцесса, удерживая его руку. Оглянувшись на горизонт, она сделала несколько шагов вперед, пока не оказалась в дюйме от изменчивой границы. Она протянула вперед руки и они растянулись, упав длинными тенями на землю за черным песком. Но ноги остались за межой. Жасмин в недоумении предположила, что это такое заклинание, которое приковывало ее к землям ее владыки. Принцесса хотела почувствовать хотя бы полусвободу.
Мозенрат молча махнул рукой в ее сторону, и черный песок вокруг ее ног закружился, покрыв холщовую обувь тонким мерцающим слоем. Она удивленно посмотрела вниз, затем перевела взгляд обратно на него. Он кивком пригласил ее вперед.
Она нерешительно шагнула из царства, которому принадлежала как рабыня тирана, в пески Семи пустынь, которым принадлежала по справедливости. Пески ее края были того же цвета, как и те, что сейчас перекатывались у нее под ногами, отделяя ее тонким, почти невидимым слоем от черного песка. Она была сейчас ближе всего к свободе, но все же без намека на нее. Она глубоко вдохнула, и слабая улыбка осветила ее прекрасные черты, словно бы восстановив ненадолго дух ее былой красоты. Посмотрела на Мозенрата с искренней улыбкой, а не пустой или скорбной. Он ответил ничего не выражающим взглядом, тогда она повернулась и направилась обратно в сторону черного песка. С новым взмахом руки они оба исчезли, на этот раз не прихватив Жасмин. Неверный след от его заклинания на секунду завис в воздухе, а в следующий миг тот начал сгущаться. Она равнодушно смотрела, как пыль и песок собрались в крутящиеся волны, вскоре охватившие ее тело, готовясь бросить ее в другое время и другое место.
Он не спас Райни, как надеялись Жасмин. Но он пытался своим способом достигнуть возмездия и власти. Он не смог бы дать ей такую свободу, какую хотела, но не из-за нежелания.
Несмотря на всю разруху в ее душе, легкая улыбка коснулась ее губ благодаря маленькому кусочку надежды, которую подарил ей простой вид заката и силуэтов двух выживших молодых людей. Оба были заточены в плену одновременно видимом и незримом, наиболее ярко воплощенном в зыбкой границе между Семью пустынями и Краем Черных Песков, между свободой и рабством, сближающей симпатией и отчуждающей болью, надеждой на будущее и безжалостной реальностью, которая представала перед их лицом сейчас.
Знакомые запахи и звуки Аграбы ударили еще до того, как расступился песок, и она мысленно узрела линию, перечеркнувшую ее жизнь. Появилась она в первую ночь вызова Мозенрата, когда он заставил ее встретиться с ним наедине, скрывать правду от отца и Аладдина и провести невидимую границу, чтобы держать их на расстоянии. Она становилась глубже днем и ночью, все сильнее заводя в пропасть ее одержимость, пока она полностью не погрузилась туда с помощью Зеркала. И оттуда, где она в настоящий момент находилась, получила возможность видеть свое прошлое, знакомые светлые пески, казавшиеся теперь такими далекими, и скрываемые ими тайны, которые она никогда не замечала прежде - убийство Джафаром ее матери, ее собственная способность ненавидеть так же сильно, как и любить, и ее жених, скрывавший секрет, разрушивший ее доверие.
Песок окончательно улегся, открывая переполненный запахами и звуками рынок, и она услышала знакомый грубый и подозрительный голос торговца.
- Надеюсь, тебе есть чем заплатить за это.
И она услышала свой робкий ответ, полный недоумения счастливой невежды.
- Заплатить?

@темы: фанфики, антифон, аладдин

---

[knyaga]

Ура! Ура! Свершилось! Перевод продолжается и все благодаря Alba Owl, которая этот самый перевод теперь делает. Тащемта, я пока только выкладываю.

Переводчик: Alba Owl

Прошлые главы:
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15

Глава 16. Часть 1.

Глава 16

Она снова оказалась по пояс в ледяной воде и тут же начала погружаться в нее. На этот раз это не была причудливый зал дворца, секунды хватило на то, чтобы увидеть бескрайний океан, прежде чем неведомая сила утянула ее под воду.
Дыхание покинуло ее легкие под давлением холода и нарастающей темноты. Она боролась с паникой, напоминая себе, что здесь ничто не может причинить ей физического вреда.
Она ничуть не удивилась, когда сделав судорожный вздох, ее легкие наполнились не ледяной морской водой, а холодным свежим воздухом. Только одно существо могло ждать ее здесь. На секунду она задумалась, скольких еще врагов она встретит в Зеркале.
- Как хорошо, что ты зашла, Принцесса. Как путешествие через пески? Более неприятная, чем через воду, я полагаю?
Мягко светящийся желтый шар, разогнавший тьму, вызвал чувство дежа вю. Она почти ждала, что склизкие щупальца схватят ее за руки и за ноги, но поняла, что на этот раз они с русалкой одни. Элементаль легко подплыла к ней. Она выглядела так же, как обычно – ярко-рыжие волосы, украшенные золотой диадемой, облегающий оранжевый топ, благодаря которому было неясно, где начинается хвост, изящные черты лица, казавшиеся больше из-за, видимо, водоотталкивающей косметики.
Жасмин ничего не ответила, зная, что это только начало очередной искривленной игры Зеркала. Возможно, не стоит вообще отвечать на неизбежные колкости и игры разума. Она позволила своим эмоциям взять верх в прошлый раз, и боль от огромной потери памяти была еще свежа. Так что она заставила себя успокоиться, и проигнорировала любопытный пристальный взгляд элементаля.
- Сом съел твой язык? Где раздраженные требования освободить тебя, где бесполезные угрозы? – Салина подняла прекрасную бровь. – Ну, тебе действительно идет быть молчаливой.
Русалка начала нарезать медленные круги вокруг.
- Делать вид, что меня не существует, не поможет тебе выбраться. Просто, чтобы ты знала. Есть пара... вопросов, которые надо решить, и у нас на это есть все время мира, - она демонстративно осмотрела ногти, аккуратно покрытые лаком. – Итак, почему бы нам не начать, принцесса?
- Начать что? – все-таки заговорила Жасмин. – Новую попытку неудачного покушен...?
- Давай начнем с этого твоего отношения, - перебила русалка. – Что ты хотела сказать? Очередное оскорбление из длинного списка, который используют герои? Не трать мое время.
Салина, продолжая плавать вокруг, неожиданно протянула к Жасмин руку, чтобы убрать с ее лица прядь. Жасмин вздрогнула, и русалка опустила руку с покорным вздохом.
- О, принцесса, разве ты не знаешь, как измотано ты сейчас выглядишь? Я только пытаюсь помочь тебе. Забота о себе важна для снятия напряжения.
Ее расстраивало то, что копии Салины и Раевена так похожи на оригиналы. Но тут же она вспомнила, что Зеркало хранит всю историю в своих песках, и нет ничего удивительного, что оно может создавать такие точные иллюзии любого существа, живого или мертвого.
- Должна признать, ты была хороша, когда вывернулась из подозрений влюбленного мальчишки в прошлый раз. "Принцесса в беде" всегда работает, не так ли?
- Не было никаких подозрений, - холодно произнесла Жасмин. – Это была не моя ошибка.
- Конечно, ничто и никогда твоя ошибка, - легко согласилась Салина. Жасмин почувствовала холод, потому что голос русалки дрогнул на секунду, показывая правду за колкостью и легкими жестами.
Элементаль улыбнулась, непроницаемая маска скользнула по чертам ее лица снова.
- Что я могу сказать. Искать компроматы на жителей почвы – мое хобби. Даю сдачи, так сказать.
Движение ее руки заставило воду перед ними кружиться и мерцать. Жасмин напряглась, ожидая увидеть ужасное повторение того, что произошло в Дезриале. Почему ее все время преследует эта сцена?
- Хотя я не могу представить, как помойная крыса может стать еще грязнее, чем она есть, - сладко добавила русалка.
Вода раскрыла изображение городских улиц. Аграба. Жасмин нахмурилась, бросая вопросительный взгляд на Салину, но русалка только кивнула с самодовольной улыбкой на изображение. Вид был необычно искажен, как будто смотришь через кривое стекло. Потом она поняла, что Салина создала обзор в емкости с водой, может, бассейне или бочке, или даже стеклянной бутылке.
Присмотревшись, она узнала одно из мест, мимо которых она путешествовала по городу. Была ночь, и все было освещено красно-фиолетовой дымкой, но она не видела фонарей или факелов. Пугающие, размытые фигуры стояли, прислонившись к полуразрушенным стенам, и она видела блеск металла в их руках, когда они осматривали переулки в поисках новой жертвы. Были и другие тени, гибкие женские фигуры, одетые в нечто вряд ли большее чем дым, который развевался вокруг их тел. Тени прогуливались по улицам, подзывая незнакомцев, которые приходили сюда с определенной целью. Жасмин смотрела на мерзкие низы города, где законы ее отца так же легко рушились, как хрупкая солома. Торговцы, владевшие борделями и логовами, в которых курили наркотики, были влиятельны и опасны, и нанимали своих стражей, чтобы поддерживать свои идеи порядка и правосудия. Люди Разула никогда не были на этих улицах.
Жасмин неожиданно испугалось цели, по которой русалка – нет, Зеркало – показывало ей это. Она была в той части города несколько раз, и то мимоходом, когда она спешила по своим делам. Но Аладдин... она поняла, что понятия не имеет, насколько он может быть знаком с этим местом.
Нехватка контроля над Зеркалом, наконец, становилась угрозой. Она не могла выбирать воспоминание, которое увидит. Не могла остановить все, чтобы собраться с мыслями, сесть и подумать, что уже увидела, что уже, вероятно, забыла. У нее не было времени, чтобы подвергнуть сомнению все обвинения, которые Зеркало бросало в нее. Обвинения ее индивидуальности, ее недостатках, ее грехах, и были ли они верны. Ее просто тащили по песчаной буре прошлого, без знания относительно того, сколько существует Зеркало и его целей, чего оно хочет получить, изображая ее врагов, и какова цель этой сцены вообще.
По натуре ты нуждаешься в том, чтобы все было под твоим контролем. Думаю, тебе было очень трудно осознавать, как ты теряешь этот контроль...
Слова Мозенрата никогда не казались более правдивыми.
Нелепо, но ей было жаль, что на этот раз он не придет, чтобы разрушить власть Салины над ней, рассеять изображение темных, дымных улиц, которые пахли позором ее страны. Но она была одна, и не могла помешать действию разворачиваться.
Она не могла помешать ему прежде, чем лицо Аладдина мелькнуло среди жителей колыбели грязи.
Нет...
Только не там. Он не должен быть там. Что он там делает?
Ее руки инстинктивно попытались закрыть лицо, даже при том, что действия продолжат разворачиваться даже если она не будет их видеть. Это было в человеческой природе – ставить как можно больше барьеров между ними и неприятными вещами, с которыми они не хотели сталкиваться лицом к лицу. И несмотря на всю браваду и соперничество с ужасом, рождаемым Зеркалом, она не была исключением.
Но она не закрыла вид совсем. Это тоже было частью человеческой натуры, искать правду, даже если она разорвет сердце.
Она смотрела, как он двигался с ловкостью и изяществом, как двигался всегда. С уверенной непринужденностью вместе с точно выверенными движениями, бросая короткие взгляды на окружающее, как будто ему было что скрывать. Скорее всего, он нес с собой что-то очень ценное.
Он приблизился к занавешенной двери, возле которой стояли два высоких мускулистых мужика, которым ничего не стоило перерезать глотку помойной крысе за сокровище, которое он украл у богача. Но они не двинулись, когда он приблизился. Тот что был ближе к двери даже отодвинул украшенный бусинами занавес, чтобы позволить ему пройти. Она мельком увидела лицо Аладдина, когда он снова осторожно обернулся.
Она облегченно вздохнула. Это была сцена из прошлого, когда они еще не встретились. Его лицо было молодым, может, шестнадцать лет. Скорее семнадцать.
Она успокоила себя. Возможно, ее страхи необоснованны. Возможно, он в тайне нес драгоценность какому-то богачу, который не хотел, чтобы его видели. Возможно, он служил сомнительному торговцу, который владел этим заведением, потому что он был исключительно хорош в воровстве, чем и привлек его внимание.
- Это верные догадки. Но твое отчаяние сделало тебя забывчивой, - Салина злобно ухмылялась, и Жасмин поняла, что Зеркало читало ее мысли. – Это я выбрала эту сцену. Почему я выбрала нечто неинтересное, такое – типичное – о твоем алмазе-в-грубой-огранке? Почему не что-то более... провокационное?
Колкость русалки отбросила ее обратно в водоворот страха. Аладдин был грубо ограненным алмазом, чистым сердцем, чистым в любви к ней. Он не принадлежит такой уродливому окружению, идя в логово проституток и наркобаронов.
- Ты имеешь в виду, что он не мог увлекаться какой-либо женщиной до тебя, м? – промурлыкала Салина. – подумай еще раз, принцесса.
Окно в неспокойной воде, показывающее слабо освещенный задымленный зал, окрасилось в сиреневый, становясь новой точкой обзора в винном кубке. Вся комната, начиная от низкого потолка и заканчивая мягким ковром, заглушающем шаги, была пропитана диким ощущением пошлости. В комнате стояла кровать, укрытая балдахином, блестевшим оттенками розы и аметиста. Размытый силуэт лежащей фигуры был заметен за тонкими занавесками.
Аладдин нерешительно шагнул вперед, его обычная уверенность была смята опьяняющей аурой этой комнаты. Он откинул полог кровати.
Сердце Жасмин с поражающей точностью ранил шип. Дух захватывало, как женщина была красива. Ее безупречное лицо было гипнотизирующей смесью изящества и точености, ее глаза с длинными ресницами словно вопрошали бедного беспризорника, который ее навестил. Она была одета в цветной саронг и легкую шаль. Томно вытянув ноги на простынях, она заинтересованно склонила голову, но Жасмин видела сквозь это притворное любопытство.
Конечно, женщина, которая зарабатывала на жизнь своим телом, использовала свою красоту в качестве оружия. Ее глаза сохраняли выражение профессиональной актрисы, каждая улыбка и жест который был нацелен на соблазнение посетителей. Она, должно быть использовала эту маску на многих богатых клиентах, чтобы они предоставили ей роскошную комнату. Но вряд ли она стала бы так делать перед бедным помойным крысенышем, у которого не было бы ничего для нее.
Жасмин поняла, что ее более ранняя догадка была верна. Аладдин вытянул небольшой предмет из своего жилета и показал его женщине на раскрытой ладони. Это был золотой браслет инструктированный рубинами, очевидно, очень дорогой. Возможно, он стоил целый год безбедного существования для него. И он отдавал его шлюхе.
Следующий шип поразили ее, и она поняла, что ей трудно дышать, хотя вода была совершенно не при чем. Алладин действительно восхищался этой женщиной. Она была опасно красива и возможно могла заставить беспризорника чувствовать себя принцем, но на самом деле она была шлюхой, наравне с ворами и убийцами, которые бродили по улицам этой части Аграбы.
Но Аладдин вор, помойная крыса. Он не шагал выше головы, несмотря на то, какой богатой и красивой эта женщина была. Помойные крысы крадут и лгут, чтобы сводить концы с концами. Женщины вроде нее продают свои тела в обмен на сердца, которыми управляет.
Ты действительно думаешь, что они невинны?
Слова Мозенрата отразились в ее голове, когда женщина улыбнулась фальшивой улыбкой и приняла блестящий браслет из мозолистых рук помойной крысы. Крысы, которая позже покорит сердце принцессы, девушки королевской крови, родившейся в богатстве, которого простой человек никогда не смог бы добиться... девушки, которая и не думала сомневаться в его прошлом, когда он рос на улицах. Девушка, которая целомудренно ждала человека, который будет достоин ее. Ее наивность умирала, разрушая доверие к нему, как к благородному человеку.
Женщина одела браслет на изящное запястье и, лениво перебирая его пальцами, восхитилась им с притворным страхом, скрывая презрение к глупости мальчишки, делая вид, что не знает, как сложно ему было достать этот браслет. Наверно, он что-то сказал, потому что она снова обратила на него внимание, хотя ее улыбка, как показалось потеряла всякое тепло, когда она подозвала его ленивым жестом руки. При виде своего жениха, двигающегося по кровати к другой женщины, третий укол поразил остатки чувств Жасмин.
- Хватит, - прошептала Жасмин, не способная чувствовать свои слезы из-за окружающего ее океана. – Салина, хватит.
- Ох-ох, стандартны героев стали такими низкими в последнее время, да? – Сказала Салина, игнорируя ее мольбу. – Мне казалось, что принцы, предположительно, развлекаются только с принцессами. О, верно, Аладдин не принц. Я думаю, помойных крыс нельзя обвинять в том, что они пересекаются со своим видом, правда?
Жасмин закрыла глаза, отказываясь видеть правду, о которой она никогда не думала. Но что она ожидала? То что он будет всю жизнь ждать, когда принцесса встретится ему на пути и он станет героем?
- Как ощущения, Принцесса? – спросила русалка мягким, угрожающим тоном. – каково узнать небольшой секрет?
Ее сердце все еще билось, даже несмотря на то, что ей казалось, что оно разорвано на лоскуты. И ее легкие все еще вдыхали воздух, несмотря на то, что она думала, что сейчас задохнется. Она была все еще жива и будет жить дальше.
Но будет ли все по-прежнему между ней и Аладдином? Сможет ли она когда-нибудь взглянуть на него и увидеть того же героя с чистым сердцем?
Он не лгал, слабо попыталась она оправдать его. Он просто не рассказал существенные детали своего прошлого. Как он вообще должен быть начать такой разговор? Это не то, что можно легко обсудить с невестой. Но внутри она чувствовала, что он не смог бы оправдать уродливую картину прошлого. Он не предавал ее, потому что тогда он ее еще даже не знал, но... он сломал что-то этим пятном на своем характере.
Она думала о том, как он был склонен быть кокетливым с другими женщинами, даже после их встречи. Как легко дал поцеловать себя на балконе девочек-танцовщиц во время волшебного парада в Аграбе, даже тогда, когда он по идее уже был влюблен в нее. Как он попал в ловушку Садиры, потому что охотно проследовал за ней в ее дом. И как легко он стал очаровательно общаться с самой Салиной, даже несмотря на то, что это была часть плана по освобождению Жасмин из морской тюрьмы. Знаки были очевидны. Если он так вел себя, когда они почти женаты, то как он поступал, когда был один?
Но она не могла представить Аладдина, который пал так низко, чтобы менять золото на физическое удовольствие. Мысль, которая последовала, ранила ее и без того болящее сердце. Что если он действительно любил эту женщину? Что если он посвятил себя ей, как посвятил себя потом Жасмин? Что если он был настолько по дурацки в нее влюблен, что покупался на все ее лживые жесты? Он был молод. Все совершают ошибки в молодости.
Она отчаянно цеплялась за мысль, что по крайней мере он был верен ей когда они уже встретились, вне зависимости от того, каким было его прошлое. И хотя время от времени он флиртовал, а глаза его не всегда были сосредоточены только на Жасмин, он не сделал ничего плохого. Он доказал свою любовь в течение долгих приключений, наполненных угрозой жизни.
В ее голове бушевал вихрь из эмоций и мыслей, в котором она не могла разобраться. Только одно удерживало ее – мысль, что она должна сопротивляться попыткам Зеркала сломить ее. Эмоции старались ее разорвать на части, но этого нельзя было позволить.
Она распахнула глаза, несмотря на боль предательства, ревности, гнева и беспомощного страха, зная, что никогда уже ничего не будет так, как прежде между ней и человеком, которого она любила. Вода перед ней была темной и пустой.
- Это что, и правда было испытанием? – Салина развлекалась. – Я думала, что ты знаешь, что были и другие до тебя. Разве не это он тебе сказал, перед тем, как ты упала в мою воду?
Слова русалки всколыхнули старую память, которая когда то казалась незначащей. Жасмин помнила ту беседу. Она спросила, были ли другие женщины до нее, и он беспечно ответил, что их было много. Хотя это обеспокоило ее, она забыла об этом после того, как упала в воду.
- Ты впервые так молчалива при нашей встрече, принцесса, - заметила русалка. – Где угрозы, где убеждения в своей правоте? Мальчик-маг превратил тебя в мамлюка, да?
При упоминании Мозенрата, ее мысли улетели далеко от Аладдина к тому, что скоро ей предстояло увидеть. Если она просто сконцентрируется на своей цели, то сможет пройти через это. Если она позволит себе страдать над прошлым и своей болью, то никогда не покинет Зеркало до того, как сойдет с ума.
Элементаль была удивлена спокойствием ее голоса, когда она заговорила.
- Ты принесла мне боль, - сказала Жасмин. – Позволь мне уйти.
Хитрая улыбка появилась на лице русалки. В течение секунды Жасмин видела сумасшедшую улыбку девочки с темной, как черный песок, почвой, которую она держала в горсти. Девочка смотрела на нее с злобным ликованием. Она мигнула, и мерцающая иллюзия пропала, но холод взгляда девочки остался.
- Замечательно, - сказала Салина спокойно, - Хотя, как ты видишь... все становится более грязным. – Она подмигнула и направила красиво наманикюренный палец на Жасмин. – Повеселись в песках, милая. Передавай привет своему магу-красавчику.
Вода закружилась и приобрела цвет песка, меняясь от холодной и влажной к грубому и сухому. Она думала о Мозенрате, о том, что она все ближе к его плану, когда проходит через очередное мучение Зеркала.
Он был причиной ее страданий, самых сильных страданий, которые она испытывала в своей жизни. Страдания, которые она охотно приняла, потому что должна была победить его. Но где-то в затылке звучал тревожный голосок, получивший шанс, благодаря беспорядку в ее голове, шепчущий через все барьеры, которые она поставила для себя. Она была здесь не только для того, чтобы победить его, эта цель давно была запрятана, когда она рисковала жизнью, чтобы получить Зеркало.
Одержимость.
Она заставила замолчать этот голос и запрятала его далеко, отказываясь думать об этом. К ее радости, быстро изменившейся обстановки было достаточно, чтобы занять ее внимание. Песок, заслонявший обзор, пропадал, сливаясь с темной почвой у ее ног. Была ночь, но было тепло, не так в пустыне Аграбаниан. Кроме нее и бледной луны, висящей в вышине, среди огромных дюн никого не было. Она была настолько яркая и ...греющая?.. что Жасмин пришлось прикрыть от ее света глаза. Она чувствовала греющие лучи солнца, но сверкающий свет не сопровождал их. И тут она поняла, что то, что ей казалось луной, на самом деле и есть солнце, тот самый яркий золотой шар, который скрывает угнетающая тьма, проникающая в это место.
Леденящее, потустороннее завывание вытеснило остатки печали из ее головы. Звук был пугающе близко. Она напряглась, чуть приседая в защитной стойке, судорожно оглядываясь вокруг в поисках источника воя. И затем она услышала второй, ее ближе, звучащий недалеко от первого. Существ было явно несколько.
Пронзительный крик молодой девушки расколол воздух. Жасмин сразу же услышала чье-то сбивчивое дыхание человека, бегущего из последних сил. Жасмин кинулась на ближайшую высокую дюну, не опасаясь за себя, потому что ее нельзя было увидеть или нельзя было навредить. В отчаянии она поняла, что и помочь девочке не сможет.
Оказавшись на верху дюны, она посмотрела вниз и увидела вспышку льняных волос и серебряного плаща в темноте песка. Молодую принцессу преследовали три черных тени. Они была и все еще далеко, но быстро сокращали расстояние. Тени завыли еще раз, и в их ртах блеснули острые зубы. Собаки-нежити. Дестан и правда держал у себя собак-людоедов.
Но они отличались от обычных собак. Их тела были пугающе непропорциональны. Передняя часть тела была мускулистой, с тощими как черепа головами, которых располагались запавшие красные глаза, вспыхивающих, когда они преследовали свою добычу. Но задняя часть их тел казалось превращалась в дым, их задние лапы мерцали в воздухе, почти не касаясь земли, и когда они бежали, то в основном ступали на землю передними лапами. Их лапы были украшены длинными когтями, которые слабо поблескивали даже на расстоянии Жасмин. Не хотелось даже думать об участи тех, кто мог попасть в эти когти.
В ближайшие три секунды Лейла могла встретить эту судьбу. Жасмин захотелось выколоть себе глаза, когда девочка закричала и упала на песок с глухим ударом.
Неожиданно торжествующе завывающие собаки сжались, издав болезный скулеж.
Вздох облегчения вырвался из губ Жасмин, когда она увидела Лейлу целой и невредимой. Собаки окружили ее, но держались на расстоянии, их красные глаза сузились при виде темно фигуры, появившейся перед маленькой принцессой. Их задние лапы стали заметнее, когда они сделали пару шагов назад, оценивая врага, насколько это было возможно тварям.
С блестящей вспышкой три круга появилось под лапами собак, взорвав черный песок вокруг нежити. Небольшие молнии выстрелили вверх из колец, окружающих лапы тварей, которые тут же начали мерцать и исчезать, протестующе и гневно воя. В следующую секунду свет пропал, круги медленно пропали. Монстров тоже не было.
Высокая фигура, которая создала заклинание, опустила руку и ослепительно улыбнулась принцессе, которая только начала приходить в себя. Человек убрал с лица капюшон щелчком пальцев, открывая лицо повзрослевшего и явно раздраженного Мозенрата.
- О чем ты думала, идиотка? Ты уже давно должна знать, что убежать невозможно. Ты окончательно рехнулась? – выплюнул он, возвышаясь над сжавшейся Лейлой. Он не протягивал руку, чтобы помочь ей подняться. – Ладно. Я думаю ответ и так очевиден.
Жасмин спустилась с дюны, чтобы лучше их разглядеть. Лейла выпрямилась, обняв руками колени, один из рукавов ее серебряного плаща был оторван, когда она упала. Она качалась взад вперед, лепеча что-то бессвязное, еще шокированная близостью смерти. Возможно, она действительно сошла с ума. Бедная девочка была не в себе, когда только появилась в Цитадели.
- Он собирался... Он сказал ей... Он хотел... Она сказала... недостаточно... недостаточно! – выкрикнула она, сжимая руками спутанные золотистые волосы. – Не позволяй ей забрать меня!
Лицо Мозенрата было чрезвычайно презрительным, когда он встал перед ней на колени и посмотрел на ее испуганные глаза.
- О чем ты бормочешь? Кто сказал что?
- Сила. Сила в душах. Души, понимаешь, ты, недалекий дурак! – злобно, не своим голосом закричала она. И тут же заговорила тоном девушки, потерянной в своем безумии. – Я не могу... не могу позволить...
Пощечина звонко прозвучала в ночном воздухе. Жасмин разозлилась увидев его грубость. Он, видимо, так же повесил заклинание тишины, потому что Лейла резко прекратила хныкать.
- Возьми себя в руки, - холодно проговорил он. – Иначе я позволю собакам растерзать тебя.
Он схватил ее за плечи и приподнял так, чтобы она стояла наравне с ним, вынуждая ее смотреть ему в глаза и все еще находиться под его заклятием. Жасмин видела, как задрожала ее челюсть, когда она попыталась сопротивляться заклинанию.
- Что ты слышала? Голоса сумасшествия, которые поселились в твоей голове? Или что-то важное, что я должен знать?
Он освободил ее от заклинания и она издала вскрик со своих окровавленных губ.
- Он по наши души, - сказала она удивительно ясным голосом. Мозенрат перебил ее.
- Ты говоришь о Дестане? Так? – Он встряхнул ее, когда она снова начала бормотать. – Так? Ты услышала, когда Дестан говорил с кем-то?
Она кивнула. Слезы текли по ее некогда пухленьким розовым щечкам, а теперь ставшим бледными и изможденными.
- И она, - Мозенрат нахмурился. – О чем они говорили? Что насчет душ?
- Все они. Она хочет... – она сорвалась в рыдания. – Беги. Беги прежде, чем он получит их...
Мозенрат зарычал от разочарования.
- Она хочет их всех? Чьи? И почему он дает их ей?
- Сила в душах, - отозвалась она эхом, вынужденная смотреть ему в глаза.
Казалось, он начал понимать. Он медленно кивал, переваривая то, что она сказала.
- Пленники... – прошептал он. – Да, в этом есть смысл.
Он снова посмотрел на нее.
- Он хочет и наши души? Твою, мою? Ксерксеса, Райни?
- Ты, - сказала она. – Ты будешь последним.
Он заколебался, услышав ее слова, и медленно отпустил ее.
- Ты знаешь, что это за сила?
- Сила в душах.
Видимо, он решил, что ничего полезного больше не узнает. Он отвернулся от нее и снял заклинание, позволив ей снова упасть в песок. Вдалеке раздался вой. Сколько же монстров бродило по этой земле? Им с Аладдином очень повезло, что они не встретили никого кроме мамлюков, когда были тут.
Жасмин переместило в Цитадель, когда Мозенрат создал новое заклинание. Они оказались в спальне. Судя по раскиданной одежде и опрокинутому шкафу, она принадлежала Лейлы. Видимо, она разбросала вещи, когда собиралась сбежать. Мозенрат схватил принцессу и бросил ее на кровать, запихнув ее ноги на матрац, когда они начали скользить по полу. Быстро накрыл ее одеялом.
- Если ты снова попытаешься убежать, я пальцем не пошевелю, чтобы спасти тебя. Теперь спать, - приказал он.
- Мне приснятся они... - всхлипнула она, слезы все еще обливаясь слезами.
Нахмурившись, он неохотно поднял руку – правую, отметила Жасмин, которую он обычно использовал для заклятий, - и махнул прямо в перепуганные синие глаза девушки. Ее напряженное личико расслабилось, и она закрыла глаза, не произнеся больше ни слова.
Протяжно и раздраженно вздохнув, Мозенрат быстро начертил рукой дугу темного пламени и перенес себя и Жасмин из спальни.
Они оказались в обширной библиотеки Цитадели. Она едва успела заинтересоваться тем, что именно открыла Лейла, когда вспомнила слова Эберзина о силе душ. Они были источником магической мощи перчатки Мозенрата. Но ведь сперва она принадлежала Дестану...

Продолжение следует...

@темы: фанфики, антифон, аладдин